Господин Никто

Он неторопливо надевает плащ и направляется к выходу, однако у самой двери останавливается и заявляет:

– Я не вполне убежден, что вы меня правильно поняли. Мы в самом деле уберем вас, мсье Бобев. Уберем по чисто техническим соображениям: нет иного способа заставить вас забыть то, что вы узнали от нас.

– Ясно. Я вас прекрасно понял.

– В таком случае запомните следующий телефон. – Человек медленно и членораздельно произносит три буквы и четыре цифры. – Сегодня у нас четверг, даю вам срок на размышление до воскресенья. Звоните вечером, только вечером.

Он кивает мне отрывисто, словно голова его качнулась под влиянием чего-то постороннего, и исчезает.

Я достаю авторучку и на всякий случай записываю номер телефона на коробке сигарет, хотя я его и так уже помню.

Сегодня в самом деле четверг, и под вечер мне предстоит выполнить задачу совершенно частного порядка – уладить отношения с Лидой. Наши с ней отношения зашли в такой же тупик, как и все остальные мои дела. Все развивается крайне скверно, хотя случай с Лидой меня особенно не волнует.

Встреча назначена на семь часов в весьма добропорядочном заведении, и я приезжаю туда на полчаса раньше. Это дает мне возможность немного проветриться на свежем бензиновом воздухе Елисейских полей и рассеяться после разговора с рыжеволосым. Усевшись на террасе перед Колизеем, я заказываю рикар. Анисовый запах желтого напитка пробуждает во мне тоску по Франсуаз. Я так сейчас сожалею, что мне предстоит встреча с Лидой, а не с Франсуаз. Просто ненавижу таких женщин, которые воображают, что все на свете для них, а они постоянно нуждаются в чьей-либо защите. Защищай ее, и все тут, будто мне делать больше нечего.

Закуриваю сигарету и посматриваю на бульвар, вспоминая террасу с оранжевым навесом и остроты, которыми мы обменивались с Франсуаз вот в такую же несколько грустную пору ранних сумерек. Глядя в сторону бульвара, я неожиданно обнаруживаю Франсуаз. Она идет прямо ко мне, на ней строгий серый костюм в талию и черная кружевная блузка. Какая женщина! Ей идут любые цвета.

– Бесценное видение! – бормочу я.

– Только без кривляний, – бросает мне Франсуаз. – Придвинь лучше стул. Эти туфли ужасно неудобны.

– У тебя нет ни капли человеческого чувства, – вздыхаю я, беря стул у соседнего стола. – Хотя бы сказала: «Какая неожиданность» – или что-нибудь в этом роде.

– Какая там неожиданность, когда я пришла за тобой, – отвечает брюнетка. – Закажи и на мою долю один рикар.

Выполнив распоряжение, я снова впиваюсь глазами в Франсуаз. Какая женщина! И какие формы! Она тоже несколько мгновений меня пристально разглядывает.

– Немного пополнел. Ничего, тебе идет полнота. Прежде ты был слишком утонченным. Утонченность и ты… это, понимаешь, не очень вяжется.

– Понимаю, понимаю. Точно так же, как я и воспитание. Только не надо держать меня в напряжении.

– Спокойно, – тихо замечает Франсуаз, снимая перчатки. – Дай мне сигарету. Зачем куришь этот мусор?

– Тебе какие? – спрашиваю я, так как было бы слишком долго объяснять, почему я курю этот мусор.

Подзываю мальчика с сигаретами, и Франсуаз, как и следовало ожидать, берет пачку «синих». К этому моменту подоспевает и заказанный рикар. Закурив, Франсуаз опускает в бокал кубик льда. Прозрачная жидкость медленно мутнеет.

– Я пришла к тебе от нашего общего знакомого, – тихо говорит Франсуаз, терпеливо наблюдая за тем, как белеет содержимое бокала. – Твое предложение принято. Будешь поддерживать связь со мной. И инструкции будешь получать через меня. Больше никаких контактов. Сентиментальная связь, и только.

– Сентиментальная связь с тобой! Не смеши меня.

Отпив немного уже окончательно побелевшего напитка, она делает затяжку и молча посматривает на меня.

– А те знают о том, что ты помогла мне бежать из Афин?

– Ничего они не знают. Да и ты тоже не старайся знать больше, чем нужно. Хватит тебя какая-нибудь мозговая лихорадка, и что мне тогда с тобой делать?

– Верно, – киваю я. – Психические заболевания от общения с тобой вовсе не исключаются. Когда же я получу инструкции?

– Сегодня.

– Слушай, Франсуаз. Через пять минут сюда придет одна девушка. У меня с нею встреча.

– Тогда плати, и пойдем.

– Франсуаз, прошу тебя: по некоторым соображениям мне не хотелось бы, чтоб эта встреча сорвалась.

– Соображения вполне понятны, – соглашается Франсуаз. – Я-то считала тебя более серьезным.

– Нет, в самом деле прошу тебя: если есть какая-то возможность, давай отложим на более позднее время.

Франсуаз смотрит на меня с сожалением, потом вздыхает с легкой досадой.

– Интересно, как бы ты стал капризничать, если бы вместо меня прислали кого-нибудь другого. Но так и быть. Уступлю на сей раз. Куда ты пойдешь отсюда?

– Да вот поужинаем в «Жур э нюи», потом можем пойти в кино, с одиннадцати будем в «Крейзи хорст сало» и к трем часам вернусь к себе.

– Какая программа! Ты сам ее придумал? Домой-то, надеюсь, один вернешься?

– Разумеется. Все обстоит совсем не так, как ты вообразила…

– Меня это не интересует. Ладно. Адрес твой я знаю. Вообще, сумею тебя найти.

Допив свой рикар, она гасит сигарету и встает. Как раз вовремя, потому что из-за угла уже показывается Лида. Но я до того пропащий тип, что смотрю не столько в ее сторону, сколько на удаляющуюся стройную фигуру, обтянутую изящным серым костюмом.

– Вы давно ждете? – спрашивает девушка и садится на место Франсуаз.

– Довольно давно, только не по вашей вине. Я нарочно пришел пораньше, чтоб подышать воздухом.

– И это воздух… – морщит нос Лида. – С тех пор как я приехала, у меня не перестает болеть голова от этого бензина.

– Привыкнете, – успокаиваю я ее. – Я хочу сказать, привыкнете к головной боли. Что будете брать?

– То, что вы пьете.

Заказываю еще два рикара.

– Ну как, уже нашли себе компанию? – спрашиваю я.

– Где ее найдешь? Мери Ламур – вот и вся моя компания.

– А Кралев?

– Не говорите мне о нем.

– Что, поссорились?

– Мы не ссорились. Я просто не выношу его. Есть, знаете, люди, которых я просто не выношу. Он из их числа. У меня мурашки ползают по спине при виде его.

– Я дам вам один совет: не сообщайте ему об этом. Кралев опасный человек. Значит, только с Мери Ламур ладите?

– В том-то и дело, что и с нею не очень ладим.

– Почему? Она тоже рассыпает мурашки вокруг себя?

– Она не настолько неприятна. Только слишком уж цинична.

– Несет похабщину или…

– Похабщина – пустяки. Просто у нее циничное отношение к жизни.

– Ну, а у кого оно не такое? У всех одинаковое отношение, только одни скрывают его ради приличия, а другие более непосредственны.

– Это неверно! – возражает она со знакомой уже мне сварливой ноткой.

Я не отвечаю, потому что как раз в этот момент кельнер приносит напитки. Положив в бокалы лед, я наливаю Лиде воды.

– Вроде мастики [3], – говорит девушка, отпив немного. – Только хуже.

– Дело вкуса.

– Нет, хуже! – настаивает Лида.

– Ладно, – бормочу я. – Для вас хуже, а для меня лучше. Дело вкуса.

– И сигареты у них хуже, – говорит девушка, закуривая мои.

– Тогда не курите их.

– Меня просто бесит, когда наши болгары стараются подражать французам. Отец мой и тот напялил на себя коротенький плащ и гарсоньетку, как двадцатилетний мальчишка.

– Да и вы в тот день выглядели не столь уж блестяще, – напоминаю я. – Но сейчас вид у вас куда более сносный.

На ней дешевенькое поплиновое платье, купленное, может быть, час назад в уцененных товарах, зато без всяких претензий. А поскольку сама Лида недурно скроена, платье сидит на ней вполне прилично.

– Я вовсе не ради вас меняла свой вид, – вызывающе бросает она.

– Мне и в голову ничего подобного не пришло.

3

Мастика– болгарская анисовая водка.