Страница 17 из 53
– Этот тип с самого начала показался мне сомнительным, – заявляет Кралев трубным басом.
– Разве только тебе? – не выдерживает Ворон.
– Помолчи! – снова обрывает его Димов. – Вмешаешься еще раз – сосчитаешь ступеньки до самого низа.
Ворон обиженно усмехается, обнажая крупные желтые зубы, и окидывает меня хищным взглядом: я, мол, тут дождусь, не внизу, будь спокоен.
– Он с первого взгляда показался мне подозрительным, поэтому я сразу же взял его под наблюдение, – продолжает Кралев. – Чересчур уж он любопытен, хотя и прикидывается дурачком, – вот что бросилось мне в глаза. Дай-ка, думаю, предупрежу швейцара, чтобы следил, когда этот голубчик появляется и уходит. И тут выяснилось, что приходит он на работу ни свет ни заря, притом в определенные дни. А сегодня и я пришел пораньше. И поймал его на месте преступления…
– Я постучался в вашу дверь, – объясняю я Димову. – Вот в чем мое преступление.
– Не в этом дело, не хитри, – тяжело выговаривает Кралев. – Я бы мог тебя накрыть при выходе из кабинета, но не разглядел через замочную скважину и не догадался, что ты прячешься за портьерой. Прямо испарился куда-то. Только вот погляди на эту штуку. – Он вытаскивает из кармана небольшой клочок темной бумаги и показывает мне. – Это, к твоему сведению, фотобумага. В темноте мы положили ее на дно того самого ящика и в темноте вынули оттуда. И тем не менее бумага оказалась засвеченной. Теперь ты понял?
– Какого ящика? – сердито спрашиваю я. – Меня в комнате не было. О каком ящике, о какой бумаге ты болтаешь?
– Обшарьте его! – мягким голоском приказывает Димов, нетерпеливо подбрасывая на руке ключи от машины.
Ворон и Уж дружно бросаются ко мне и, толкаясь, немилосердно дергая за одежду, быстро и старательно обыскивают меня. Ключи мои, разумеется, не в кармане. Может, я и новичок, но не ребенок.
– Откуда у тебя столько денег? – спрашивает Димов, тщательно пересчитав своими короткими пухлыми пальцами вынутые из бумажника банкноты.
– Вы же только что выплатили мне жалованье!
– После «только что» прошло пять суток. Что же, ты ничего не тратил за это время?
– Да только сегодня он выложил по счету шестьдесят франков, – сообщает Тони, избегая глядеть мне в глаза.
Младенов, до сих пор хранивший молчание, неудобно ерзает в кресле.
– И дочку Младенова сейчас водил по ресторанам, – дополняет Димов. – Откуда у него такие деньги?
– Бай Марин на этот вечер дал мне, – отвечаю я. – Даже больше, чем я истратил.
– Бай Марин ему дал! Да еще больше, чем надо! – презрительно рычит Кралев.
Младенов, который до последнего момента выступал в роли статиста, тяжело повернулся в кресле.
– Ну, дал я ему, что особенного? Дочка моя приехала. Как не дать ради такого случая?
Старик врет с бОльшим усердием, чем можно было ожидать.
– Если хотите, я точно объясню, сколько истратил и сколько осталось, – уверенно заявляю я, так как обычно стараюсь не носить при себе больших сумм, способных вызвать подозрение.
– Но вот этого тебе не объяснить! – гремит Кралев, помахивая клочком темной бумаги.
– Сам объясняй! Я фотографией не занимаюсь и в чужих ящиках не роюсь. Может, кто и лазил в ящик, но какое ты имеешь право утверждать, что сделал это я?
– Слушай, Бобев, – жестом останавливает меня Димов. – Твои увертки бесполезны. Мы все тут друг друга знаем. Тебя только не сразу разгадали. Но теперь и ты раскрылся. В ящик лазил ты, и никто другой. Значит, с этим вопросом покончено. Тебе остается признаться, на кого ты работаешь.
– Мне не в чем признаваться. Раз вы решили воспользоваться версией…
– Дело твое. Не скажешь, тем хуже для тебя. Разумеется, твоя судьба решится в зависимости от того, на кого ты работаешь. Может, мы просто выставим тебя из Центра. А может, и ликвидируем.
Димов выжидающе смотрит на меня маленькими сонными глазками.
«Дождешься!» – говорю я про себя, тоже глядя на него в упор.
– Раз молчишь, значит, предпочитаешь второе, – вздыхает Димов и бросает взгляд на часы.
Затем обращается к Ворону:
– Все готово?
– Все чин чином, шеф, – ухмыляется тот, обнажая свои лошадиные зубы.
– Постойте-ка, так с бухты-барахты дело не делается! – подает голос Младенов, снова перемещаясь в кресле.
– Чего тут ждать? Новых побасенок? Да его вранью конца не будет! – рычит Кралев.
В тот же миг Димов делает своей пухлой рукой, держащей ключи, едва заметное движение. Уж с Вороном набрасываются на меня. Один скручивает за спиной руки, другой заталкивает мне в рот свой грязный платок. Руки у этих двоих как железные клещи.
– И без всякого шума, как условились! – предупреждает Димов.
– Какой может быть шум?! Сначала головой в ванну, а потом в Сену. Докажи попробуй, что не утонул, раз ты утонул, – ухмыляется мне в лицо Ворон, обдавая гнилым запахом.
Димов повторяет короткий равнодушный жест. Меня ведут в ванную. «Конец! – говорю я себе, так как ничего ободряющего не приходит мне на ум. – Иди теперь, жалуйся отцу с матушкой».
В ванной и в самом деле все уже подготовлено: ванна наполнена водой, а в сторонке валяется черный пластмассовый мешок, предназначенный, как видно, для моего тела. Будто сквозь сон слышу возражения Младенова: «Не торопитесь», «Так нельзя» – и, как во сне, соображаю, что вряд ли это поможет.
– Надень ему наручники! – приказывает Ворон.
В тот же миг на моих руках, скрученных сзади, щелкает железо.
– Пришел и твой черед, – цедит сквозь зубы Ворон, едва не оторвав мне ухо своей пятерней. – Эх, с каким бы удовольствием я расквасил тебе морду… Да вот шеф возражает, не велит оставлять следов… Как бы я тебя разукрасил…
В разгар его мечтаний раздается пронзительный звонок у входа и кто-то колотит кулаком в дверь.
– Отворяйте, полиция! – ясно слышу я, и этот обычно зловещий приказ звучит в моем израненном ухе как «Лазарь, встань!».
– Не смейте отворять! – предупреждает Кралев.
И тут же слышится мягкий голос шефа:
– Тони, открой!
В ванную заглядывает человек в штатском, у него за спиной три жандарма в черной форме, вооруженные автоматами.
Штатский пристально изучает обстановку, потом действующих лиц, несколько дольше останавливает взгляд на мне и, обращаясь к Ворону и Ужу, приказывает властным жестом:
– А ну, марш отсюда!
И вот Центр снова в полном составе в моей «студии», на сей раз в присутствии четырех представителей местной власти.
– Документы! – коротко требует штатский.
Все покорно достают свои бумаги, за исключением меня, так как я все еще в наручниках – Ворон только платок успел вынуть у меня изо рта. Штатский, переходя от одного к другому, просматривает документы и небрежным жестом возвращает их по принадлежности.
– Кто главарь банды?
– Мы не бандиты, – без пафоса возражает Димов.
– А, значит, вы главарь! – кивает штатский. – Не будете ли так любезны объяснить, что это за экзекуцию вы тут затеяли?
– Какую экзекуцию? – удивленно разевает рот Димов, а у меня мелькает надежда: может, вывалится наконец его конфета.
– Видите ли, господин, я не запомнил вашего имени, мы не из церковного хора, а из полиции. Человек с кляпом во рту и в наручниках, полная ванна воды, пластмассовый мешок плюс эта парочка с рожами и ухватками наемных убийц – этого для нас предостаточно, чтоб задержать вашу компанию и начать следствие в связи с попыткой совершить убийство. Ежели у вас хватит изобретательности измыслить другое объяснение всей этой пантомимы, извольте выплюнуть его!
– Это просто шутка, – кротко объясняет Димов, тупо глядя на инспектора своими сонными глазами.
Штатский вопросительно смотрит на меня. Я не говорю ни «да», ни «нет». Пускай малость попотеют эти удальцы. Надо хоть чем-нибудь им отплатить.
– Говорите же, я жду! – поторапливает инспектор.
– Нельзя ли сперва освободить мне руки?