Страница 34 из 65
— Я тебя убью!
— Становись в очередь.
Каким— то образом мы оказались на тротуаре.
На этот раз он просто зарычал. Отлично. Ему страшно, а я устала, пришло время остановиться. Я нажала на педаль, заставив «фольксваген» резко со скрежетом затормозить, одновременно отстегивая ремень одной рукой. Сотрясение было резким, но оно того почти стоило — давно я так не развлекалась.
Мой незваный пассажир влетел в спинку моего сиденья с оглушительным ударом. Я успела заметить сердитый оскал, тонкие губы, обнажившие крупные желтые зубы, перед тем как выскочить из машины и без оглядки помчаться по улице.
Страх и адреналин — лучшие друзья бегуна. Я пробежала почти четверть квартала, когда услышала звук открывающейся дверцы и мужской голос, требующий, чтобы я остановилась. Ага, сейчас. Это «красная фуражка», военный полицейский, а почти все они — наемные головорезы, они не нападают наугад. Кто-то послал его за мной. Кто бы это ни был, он почти наверняка убил Розу, и, как только они пытками выведают у меня, где сундук с приданым, я тоже умру. Я продолжала бежать и не услышала звука выстрела.
Пуля вонзилась мне в левое плечо чуть выше ключицы. Я вскрикнула, споткнулась, но заставила себя бежать дальше. За секунду боль превратилась в пульсирующую пытку, ясно и четко давшую понять, что у меня неприятности почище того, что нанятый головорез стреляет в меня на улице Сан-Франциско: пуля сделана из железа. Я ощущала распространяющееся жжение и сосредоточилась на нем, заставляя себя двигаться. Часть меня хотела поддаться боли и упасть, и с этой частью надо было справиться, потому что нельзя остановиться и позволить безумцу прикончить меня железом. С простой смертью я могла бы смириться. Но смерть от железа… Ничто не болит так, как рана, нанесенная железом. Я прочувствовала смерть Розы.
Улица была почти пустой — вот уж везение. Единственный раз, когда мне действительно нужна толпа, — и ни души на горизонте. Спереди моя рубашка промокла от крови. Мои движения замедлялись, железо глубже и глубже проникало в тело. Мне грозит соперничество между кровопотерей и отравлением железом — что прикончит меня первым. Если я не найду способ хотя бы остановить кровь, меня уберут из сериала до его начала. Октобер, на выход, действие продолжается. Все, что надо убийце,— это следовать за мной и ждать.
Полузакрыв глаза и зажимая открытую рану в плече, я бежала до тех пор, пока не почувствовала, что бег вот-вот прикончит меня.
Иногда все дело во времени. Спотыкаясь, я подбежала к автобусной остановке аккурат в тот момент, когда подъехал автобус, схватилась за поручни и тут же втащила себя в салон. Ублюдок с пистолетом был довольно далеко и не мог точно прицелиться, а вероятность того, что он сможет догнать автобус, стремилась к нулю. Время и автобусы в Сан-Франциско не ждут никого.
Водитель уставился на меня, когда я полезла в карман за деньгами. Я изо всех сил старалась не обращать на него внимания, сосредоточившись на том, чтобы заставить пальцы слушаться. Они еще подчинялись, но это ненадолго; железо проникало глубже в плечо, и рука постепенно немела. Я взглянула на него, озаботившись своим видом, окровавленным свитером и волосами, спадавшими на плечи. Я не лишилась маскировки? Я не знала, но с железной пулей не стала бы на это полагаться. Железо губит магию.
— Что-то не так, мэм? — спросил водитель.
Я бросила монеты в коробок для денег.
— Я студентка театральной студии, — ответила я так бойко, как смогла. — Слишком увлеклись на репетиции.
По его лицу я поняла, что он мне не поверил, но я также поняла, что он не хочет неприятностей. Он коротко кивнул и закрыл двери, и через пару секунд автобус отъехал от поребрика, скрипя тормозами. Я ухватилась за поручень и рухнула на ближайшее свободное сиденье, умудрившись не упасть и стараясь не прижиматься спиной к спинке. Невежливо пачкать сиденья кровью. Когда мы отъехали на полквартала, движение автобуса стало более равномерным, успокаивая мои нервы и склоняя как следует вздремнуть. Ты этого заслуживаешь, говорило мне движение, ты это заработала. Ты убежала. Теперь закрой глаза и спи.
Как бы я ни была измучена, я понимала, что это плохая идея. Дремать, когда истекаешь кровью, как заколотый поросенок, — даже если немногие травмированные пассажиры автобуса окажутся достаточно вежливыми, чтобы не заметить это, — хороший способ проснуться мертвым. Я оперлась локтями на колени и сильнее прижала правую руку к месту, где вошла пуля. Никакого толку. Как бы я ни давила, я не могла остановить кровотечение. Дрожа, я провела левой ладонью по губам и похолодела. Они влажные.
Глядя на кровь, стекающую по пальцам, я подумала об иронии происходящего. Я пережила встречу с Саймоном Торкилем и Олеандр де Мереландс, поход ко двору Королевы, а теперь я истекаю кровью в автобусе, окруженная людьми, которые пытаются притвориться, что ничего не происходит. Люди чтят героев, умирающих «хорошей смертью». Считается, что если кто-то умер хорошо и отважно, и оно того стоило, а затем кто-то открывает огонь, то ты понимаешь, что, как бы ни была хороша твоя смерть, это последнее, что ты когда-либо получишь. По мне, так это достаточно плохо.
Одно я знала: засиживаться тут не стоит. Я заставила себя встать на следующей остановке и поплелась к выходу. Если мне суждено истечь кровью, по крайней мере, это произойдет на улице. Голова кружилась при каждом шаге. Я не осознавала, как много крови потеряла, пока не начала опять двигаться.
Ступеньки автобуса казались выше, чем когда я садилась. Я тяжело оперлась на перила, наклонившись и замерев в таком положении с колотящимся сердцем и пытаясь восстановить равновесие. Где я? Автобус едет? Кровопотеря и отравление железом делают интересные вещи с мозгами, и вдруг я стала не уверена ни в чем.
— Эй, леди, вы выходите? — сказал водитель автобуса.
— Где я? — спросила я. Слова отдавались эхом, словно в длинном туннеле.
Водитель, кажется, не заметил, как исказился мой голос. Бедняга. Должно быть, он наполовину глух.
— У северного входа в парк «Золотые ворота», леди. Это ваша остановка? — Он помолчал и потом спросил тише: — Вам нужен доктор?
Покачав головой, я спустилась с нижней ступеньки на тротуар, оставив отпечатки пальцев с кровью на перилах. Я смутно подумала, что это не очень хорошо, но не соображала почему. Водитель взглянул на меня, затем на кровь и покачал головой. Я хотела было изречь какое-нибудь краткое запоминающееся замечание и донести мысль, что я в порядке, но побоялась, что ляпну что-нибудь по-китайски себе назло. Я упустила свой шанс, и автобус уехал, оставив меня на тротуаре перед парком «Золотые ворота».
Парк «Золотые ворота». Я знаю там кое-кого. Я была почти уверена в этом. Повернувшись, я заковыляла мимо бегунов и туристов по асфальтовой дорожке, ведшей вглубь парка.
Дорожка изогнулась и снова повернула, и я шла по ней с упрямой решительностью, уже не заботясь, куда она ведет. Думать становилось все труднее. Плечо еще кровоточило, но уже не болело; у меня так кружилась голова, что я едва переставляла ноги, и от этого тоже не было больно. Нехороший знак. Когда пулевое ранение перестает болеть, обычно это означает, что ты слишком слаб, чтобы чувствовать боль. Тело отстраняется от нее, вместо того чтобы бороться. Но я в парке. Я добралась сюда. У меня есть шанс.
Парк «Золотые ворота» не принадлежит к владениям ни одного лорда. Снаружи он может казаться единым огромным владением, но это не так; он скорее напоминает коралловый риф со множеством крошечных феодальных уделов, разбросанных повсюду, словно тайные звезды. Большая часть силы парка заключена в дверях, которые он скрывает. Если я смогу добраться до одной из этих дверей, до того как силы оставят меня, все будет в порядке. Маловероятно, но возможно. Если я не дойду до этих дверей и если мне повезет, я упаду где-нибудь, где мое тело никто не найдет, пока ночные призраки не покончат со мной.
Конечно, наиболее вероятно то, что мой остроухий труп найдут какие-нибудь смертные, а фэйри придется с этим разбираться. Фэйри умудрялись скрываться до сих пор по чистой случайности, а случайность не может длиться вечно.