Страница 31 из 32
Что ни газета, от первой строчки до последней — сплошь нагромождение мерзостей. Войны, кровопролития, кражи, непристойности, истязания, преступления властителей, преступления народов, преступления частных лиц, упоение всеобщей жестокостью.
И вот этим-то омерзительным аперитивом ежеутренне сдабривает свой завтрак цивилизованный человек. В нынешнем мире все сочится преступлением — газета, стена, лицо человеческое.
Не представляю себе, как можно дотронуться до газеты чистыми руками, не передернувшись от гадливости».
Какое точное современное ощущение! Да, Бодлер — наш современник. Так и хочется обратиться к нему: дай руку, товарищ далекий!.. Но не подал бы. Гордый был человек. Чернь презирал.
Еще одна цитата из книги записок под названием «Мое обнаженное сердце»:
«Вера в прогресс — учение лентяев, учение бельгийцев. Ее можно уподобить расчету человека на то, что порученное ему дело исполнят соседи.
Не может быть прогресса (настоящего, нравственного) нигде, кроме как в человеке и посредством усилий самого человека.
Но мир полон людей, умеющих мыслить только сообща, всем скопом. Отсюда все эти Бельгийские общества.
А еще есть люди, которые умеют веселиться только в стаде. Истинный герой веселится в одиночку.
Вечное превосходство Денди…»
Так что Денди руки не подает. Денди бродит в одиночестве, и все его мысли — об утраченном эдеме:
Так писал Бодлер в стихотворении «Moesta et errabun-da» («Грустные и неприкаянные мысли» — лат.)
«Мы скоро в сумраке потонем ледяном», — делает вывод поэт. Апокалипсический мотив звучит в знаменитых строках «Пляски смерти»:
Бодлер, Кьеркегор, Шопенгауэр, Камю и другие пророки явственно слышали этот предостерегающий трубный звук. Воочию видели не только закат Европы, но и мира.
IV
Бодлер обладал космическим видением. Его отзывчивая душа в унисон звучала со страданиями всех живущих на земле людей. Он постигал сердцем весь этот мир разом. Он чувствовал его пульс. И не мог не понимать всей безысходности человеческой борьбы за счастье. Не умея примириться со вселенским злом, он гневно обращался к небу:
И этот образ гигантского котла, прикрытого крышкой-небом, где человечество обречено кипеть без понимания своей высшей цели и без объяснения причин небесной кары, был невыносимо тяжел для поэта.
Бодлер не просит, как Данте, горнего «света», не выпрашивает «покоя», как Мастер у Булгакова. Он хочет просто уйти от неотвязных мыслей об окружающем мире.
«Бывают случаи, когда меня охватывает желание спать до бесконечности, но я как раз и не могу больше спать, ибо мысли никогда меня не покидают», — писал он матери 26 марта 1853 года.
Это стихотворение, данное в двух разных переводах, называется, как и заупокойная молитва, «De profundis clamavi» («Из бездны взываю» — лат.)
Поэт просит сна. Однако сон — лишь кратковременная передышка, уход в мир приятных иллюзий, но с неизбежным возвращением назад, в горькую действительность. Эта действительность, как палач с секирой, стоит над подушкой. Проснувшись, поэт вынужден видеть
V
Итак, боль можно усыпить на случайной постели? Отвечая на этот вопрос, переходим к следующей теме: Бодлер и женщины, отношение поэта к любви, к чувственным наслаждениям, а проще говоря, к сексу.
В пору юности Бодлеру казалось, что для полноты чувств достаточно, чтобы «шел дикий, душный аромат любовный» и чтобы
А дальше можно продолжить цитатой из другого бодлеровского стихотворения, «Экзотический аромат»:
Страсть, чувственный экстаз представлялись поэту «драгоценней, чем вино».