Ящер 3

Насилиекуда более серьезно, и именно к этой категории относят большую часть крупных преступлений. Сюда записывается большинство проступков диносов против диносов включая убийство, которое, как вы по своему неразумию могли подумать, следовало бы включить в самую тяжкую категорию. Однако Советы существуют не для того, чтобы предотвращать действия, которые общество стало бы в ином случае покрывать. Да, убийцы могут поступать в такие же нормальные камеры смертников, как и все остальные; а в целом просто больше заботы проявляется внутри карательной системы, чтобы при необходимости отделить их от других заключенных. Таким образом, по законам Совета убийство динозавра динозавром расценивается всего лишь как насилие. Под эту категорию также подпадают все нарушения, которые могут скомпрометировать нашу безопасность – например, неспособность надлежащим образом избавиться от умершего динозавра посредством распад-пакета или ненадлежащее застегивание личины, когда чешуйки торчат на всеобщее обозрение. Большая часть взаимоотношений человек – динозавр также охватывается законом о насилии – включая самую что ни на есть плотскую из трансгрессий. Припоминаю, как я впервые увидел весь этот свод законов в Совете Южной Калифорнии – он был куда длиннее телефонной книги Лос-Анджелеса и лишь ненамного интереснее. Наказания в данной категории ранжируются от серьезных штрафов до тюремного заключения, хотя обычно не на такой уж долгий срок. В случае более серьезного преступления против общества Советы зачастую позволяют преступнику отбыть в мир иной после назначенного срока, как только он проведет несколько славных месяцев в государственном карцере.

Третья категория зарезервирована лишь для тех преступлений, которые несут в себе самую серьезную угрозу выставления нашего существования напоказ людям, а в результате наказание здесь прямо пропорционально содеянному. На протяжении нашей истории были случаи, когда определенные преступления представлялись столь великими, что преступники приговаривались к смертной казни, дабы послужить серьезным предостережением грядущим нарушителям закона. Последний раз подобное наказание было вынесено несколько десятилетий тому назад, но с того мрачного дня в 1953 году, когда Джулиус и Этель Розенберги при содействии электрических стульев отправились на встречу с Великими Предками, больше никто смертной казни не удостаивался.

Третью категорию также называют высшими преступлениямипротив сообщества динозавров.

И в таком преступлении обвинили нас с Джеком.

Да-да, задолго до того, как меня привлекли за различные правонарушения и вышвырнули из Совета Южной Калифорнии, за многие годы до моего вынужденного бегства из Нью-Йорка, где я расследовал эксперименты доктора Эмиля Валлардо на предмет скрещивания человека с динозавром, а также погряз во всевозможных заморочках во время знаменитого дела Макбрайда, ваш покорный слуга уже был закоренелым преступником рептильного происхождения. Вот так-то! Напрасно мамаша ждет сына домой!

Судя по всему, тогда как неуполномоченная манипуляция с личиной представляет собой мелкую неосторожность, если проделывается со своим костюмом, данное нарушение переходит в категорию насилия, если упомянутая манипуляция проделывается с чьей-то еще шкурой. И существует целая уйма особых обстоятельств, которые могут довести это дело даже до категории высших преступлений. Множественные жертвы, к примеру, или тяжкие искажения личины. В этих двух вещах мы с Джеком определенно были повинны, и потому так все и получилось.

Штаб-квартира Государственного Совета расположена в Алабаме, хотя у кого я ни спрашивал, никто так и не смог объяснить мне, почему. Я всегда полагал, что город Вашингтон, что в округе Колумбия, представляет собой самое логичное место для размещения наших рычагов власти, но с таких давних пор, что даже старожилы не упомнят, именно Алабама стала таким местом. Ну что ж, раз это Таскалуса, пусть будет Таскалуса.

До процесса нам с Джеком было позволено оставаться с нашими родителями – вернее, не процесса, а слушаний, как они это называли, но нам было по барабану, мы все равно знали, что это процесс. Друг с другом нам видеться запретили. Раньше это никогда нас не останавливало – не остановило и в этот раз. Однажды вечером, ровно в 11:37, мы выскользнули из своих домов и встретились под вязом рядом с «Продуктами Дугана».

– Ты ведь ничего не собираешься говорить, так? – спросил меня Джек. – Ведь кроме того, что видела Бетти, у них на нас ничего нет.

– Или думает, что видела.

– Верно. Правда, есть еще фрагмент отпечатка моей перчатки на личине миссис Тейлор…

– Но она вчера на нашу сторону перешла, – сказал я.

– Точно. – Тут мы с Джеком еще раз прокрутили всю историю – нам требовалось все точно согласовать.

Мы оба знали, что последствия могут быть очень серьезными. Разбор высших преступлений никогда не проходил легко. Истории, которые родители-динозавры в назидание рассказывают своим детям, полны преступников, замышляющих раскрыть существование нашей расы, или людей, узнающих о таковом и замышляющих с нами покончить. Полагаю, предельно скверные кончины подобных персонажей должны были послужить нам нравственным компасом. И хотя многие из этих историй, скорее всего, были апокрифичны, наказания оказывались вполне реальны. Смертная казнь в нашем деле представлялась крайне маловероятной, а вот тюремное заключение – особенно в одном из исправительно-трудовых лагерей для малолетних преступников в болотах Луизианы, где в результате твоего тяжкого и потного труда получается лучший ширпотреб, какой можно купить за деньги, – было вполне возможно.

– Будем держаться вместе, – сказал Джек, – и будем твердо стоять на своем.

Я кивнул. Я уже видел достаточно фильмов, где заговорщики в итоге ломаются под давлением и выдают своих друзей. Пожалуй, все эти фильмы никогда не бывали фильмами года, и приятного ощущения ты от них не получал. Уотергейт только-только нас миновал, и хотя я едва следил за событиями (для ребенка политика вроде представления о том, как его родители трахаются – ты знаешь, что это происходит, но об этом лучше не думать), я тем не менее сознавал о том факте, что одни подонки стучали на других ублюдков, а также что если бы они просто держали свои вонючие рты на замке, всем было бы только лучше.

– Что бы они с нами ни сделали, – сказал я, уже воображая себе камеры пыток, электропогоняла, детекторы лжи и голые лампочки, покачивающиеся туда-сюда в темной комнате, – мы будем молчать.

Джек положил мне руку на плечо и пристально посмотрел мне в глаза.

– Чиркни вот здесь.

Я торжественно расстегнул перчатку и вытащил указательный палец. Мои когти еще толком не вышли, но темный кончик из-под чешуек уже показывался. Джек схожим образом приготовил свой указательный палец, и я кончиком своего когтя процарапал тонкую белую черточку на поверхности его черной шпоры. Затем Джек точно так же отметил меня. Процедура не была столь болезненной, как та, посредством которой люди становятся кровными братьями, сравнительно гигиеничной и бесконечно более значимой.

Нас разделили для рейса на самолете и держали в разных местах в Таскалусе. Я мало что помню про Алабаму, если не считать того, что сикарахи там были громадные и совершенно бесстрашные. В Лос-Анджелесе тараканы со всех ног сбегают с тебя, как только ты врубаешь свет; в Алабаме все они наслаждаются квазисолнечной ванной и требуют, чтобы ты в темпе подавал им дайкири.

Штаб-квартира Государственного Совета, как и большинство контор Совета по всему миру, расположена под землей. Если точнее, на шестом подземном этаже, причем в сельской местности Алабамы, что означает никаких лифтов и чертову уйму лестниц. У меня осталось кошмарное впечатление о спуске к залу суда – шаг за шагом по сырой, плесневелой лестнице, где запах грибка забирался мне в носовые пазухи и побуждал убежать прочь. Отчаянный страх зарождался где-то у меня в животе и медленно вползал в грудь. Тяжелая рука отца с каждым шагом все крепче давила мне на плечо. Создавалось впечатление, будто он уже что-то знает, тогда как я не знаю ровным счетом ничего. Он словно бы знал не только то, как все будет разыграно, но и то, что публика вряд ли будет покидать театр, насвистывая веселые мотивчики.