Человек из зеркала

– А если я этого не хочу?

– Но это же мое личное дело…

Машина остановилась возле дома, где Диана жила столько времени, сколько помнила себя. Пятиэтажная коробка из крупных блоков, четыре подъезда, разросшаяся береза, которую она помнит еще беспомощным саженцем. Двор пустой, но ведь и раньше дети здесь гуляли очень редко. Во времена ее детства молодежь уже предпочитала компьютер свежему воздуху, а отец рассказывал, что когда-то во дворе яблоку негде было упасть – столько здесь было детворы.

Но десять лет назад и мамаша с коляской была редкостью, а сейчас этим уже никого не удивишь. Анжела Иванисова сына родила в этом году, Яна Ухтомцева – тоже сына, а ведь они ровесницы Дианы, в одной школе учились, в параллельных классах. И еще были молодые мамочки, которых она знала. Но, как назло, во дворе никого нет, а так хотелось, чтобы все видели, как она выходит из роскошного «Мерседеса». А телохранитель Чупракова уже вышел из машины, открыл дверь.

Из машины Диана выходила, как королева из кареты, но, увы, никто этого не видел. Только дворник-азиат смотрел на нее глуповатыми глазами.

Диана поднялась на четвертый этаж, открыла дверь. Отец и мама на работе, сестра в школе, дома никого нет. Ничего, она записку оставит. Мало ли, вдруг Чупраков что-то нехорошее затеял, и у нее не будет возможности позвонить родителям. А Роме она от него точно не станет звонить. Значит, надо позвонить ему сейчас.

Так хотелось сказать ему, что все уже улажено и ему не надо ничего бояться, но Диана все-таки удержалась от соблазна блеснуть своей способностью решать важные проблемы.

Что, если Чупраков обхитрил ее? Что, если его люди просто не могут найти Рому, а им очень нужно до него добраться? Сейчас Диана позвонит ему, объявит отбой тревоги, он вернется домой, ничего не опасаясь, и попадет в лапы чупраковских «быков»…

Да, не надо звонить ему. Вдруг она действительно загонит его этим в ловушку? А просто услышать его голос ей не хотелось. И сам он ей не больно-то нужен… Вдруг Чупраков не строит против нее никаких козней? Вдруг он искренен в своих чувствах к ней?.. Он, конечно, не роковой мужчина, но так ведь и не пугало огородное. Может, и второсортная у него внешность, но вполне приемлемая. Да и в постели его можно терпеть. Ведь не стошнило же Диану в его грубых объятиях. И в милицию бежать особого желания не было… Натура у него отвратительная, но что, если в скотском состоянии он бывает только подшофе? А может, точный удар по голове выбил из него хоть какие-то душевные мерзости…

Диана собрала вещи, вернулась в машину и очень скоро очутилась во дворе роскошного дома. Огромный особняк, красивый, в стиле русского модерна – с круглым куполом над шестиколонным портиком. Он стоял на возвышенности. Отвесные стены были отделаны натуральным камнем, к большому полукруглому крыльцу от передней площадки с двумя фонтанами вела длинная и широкая лестница из камня. Площадка второго яруса, на возвышенности, окружала дом и представляла собой террасу с легкой прозрачной крышей и мраморной балюстрадой. Богатство отделки, четкие архитектурные линии, масштабность, массивность и основательность…

Диана поднялась на крыльцо, осмотрелась. С высоты было хорошо видно озеро, к нему тянулась вниз аллея с высокими туями, которые казались солдатами, взявшими на караул. Слева, ближе к воротам, высились березы, справа – сосновая рощица и дорожка, которая вела к гостевому дому и хозяйственным постройкам. С этой высоты чувствовалось, насколько высоко над миром парит хозяин этого дворца. И Диане до зуда в груди захотелось лететь вместе с ним.

Изнутри дом тоже казался королевским дворцом – столько было в нем внешнего великолепия. Круглый холл под стеклянным куполом, откуда на верхние этажи уходила лестница из мрамора, хрустальная люстра размером с комнату в стандартной квартире, за широкой аркой – огромный каминный зал с таким же гранитным полом. В зале четыре окна с богатыми красивыми шторами на две стены, длинный библиотечный шкаф из красного дерева, книги в красивых переплетах, а камин – настоящее произведение искусства, достойное Эрмитажа. Здесь стоял большой угловой диван из нежной кожи, под старину, кресла в том же стиле. А вот телевизора не было, потому что он просто не вписывался в эту обстановку блестящего безвременья.

– Я хоть и не звезда, но в шоке, – сказала Диана, пальцами коснувшись серебряной статуэтки, что стояла на мраморной полке камина.

И тут же отскочила в сторону, потому что в топке вдруг сам по себе с легким шумом вспыхнул огонь.

– Не бойся, – безобидно засмеялся Чупраков и взглядом показал на пульт дистанционного управления, с помощью которого он и затопил камин. – Просто я подумал, что тебе может быть холодно.

– Да нет, тепло здесь… А камин, значит, зажигать вы умеете?

– А чего здесь уметь?

– И дом вы свой помните…

– Помню.

– А меня?

– И тебя помню. С тех пор, как ты зашла ко мне в палату.

– А до этого?

– Хотелось бы, конечно, освежить память, – лукаво сощурил он глаза.

– Я серьезно… А жену свою вы помните?

– Смутно, – нахмурился Чупраков. – Очень смутно… Дом помню, а людей, которые со мной жили, почти не помню. Я смотрел свой паспорт, у меня штамп о разводе. Я развелся два года назад.

– А дети?

– Есть дети. Сын есть от первого брака. Но где он, я не знаю. Не успел узнать. Мне все в общих чертах рассказали…

– Кто рассказал?

– Мой заместитель. Ты, наверное, видела его, он приезжал ко мне в больницу. Высокий такой, белобрысый, нос у него, как хвостик у единицы.

– Да, видела такого, – кивнула Диана.

– Он меня давно знает. И я его тоже. Только ничего не помню. Игнат очень хороший специалист в своем деле, пусть он пока моими проблемами занимается, а мы лечиться будем…

– Это он вам сказал, что он очень хороший специалист?

На какое-то время Чупраков застыл в раздумье, а потом засмеялся, шутливо погрозив ей пальцем.

– Хорошо сказала, очень хорошо… Кофе будешь? Или уже ужинать пора?

Только он спросил, как откуда-то вдруг появился высокий сухощавый мужчина с непроницаемо спокойным лицом. На нем был черный фрак, галстук-бабочка – этот наряд отдавал чем-то бутафорским, но клоунадой и близко не пахло. Это был дворецкий, при всем своем внешнем аристократизме лицо подневольное и покорное хозяйской воле.

– Ужин будет через час, – с подобострастной улыбкой, мягким звучным голосом сказал он. – А пока могу подать кофе. Сударыня, вы какое кофе предпочитаете? Могу предложить ристрессо, эспрессо, эспрессо «Кон Панно» с шапкой из взбитых сливок, эспрессо «Соло» с капелькой сгущенного молока, капучино, мокачино со взбитыми сливками и шоколадом, латте – некрепкий молочный кофе…

Казалось, он мог говорить до бесконечности – ровно, быстро и без запинок, и слушать его было интересно, но Диана предпочитала просто капучино. Его она и назвала.

Дворецкий кивнул, вопросительно глянул на своего хозяина и повернулся к нему спиной.

– Погоди! – окликнул его Чупраков.

Мужчина резко остановился, быстро, но плавно развернулся к нему и застыл в едва уловимом поклоне.

– А меня почему не спрашиваешь?

– Я думал…

– Что ты думал?

– Я думал, что вы, как обычно, будете ристрессо.

– Ристрессо – это крепкий эспрессо? – спросила Диана.

– Да, ристрессо – это крепкий эспрессо, – кивнул дворецкий.

– Крепкий кофе отменяется, – покачала она головой. – Василий Георгиевич будет пить латте.

Дворецкий не выразил своего недовольства, но выразительно посмотрел на Чупракова.

– Как тебя зовут?

Какое-то время мужчина с удивлением смотрел на него, но вот на его лице появилось понимание.

– Валерьян меня зовут.

– Ты мой дворецкий?

– Да, ваш дворецкий. Но вы, Василий Георгиевич, разрешили мне называться мажордомом.

– Ну, мажордом так мажором, я не против… Что, ничего не понимаешь, мажордом? Не понял, что со мной случилось?

– В больнице вы были, Василий Георгиевич.