Блэк Сити

— Поменялась, — говорю я быстро. — Думала, что буду носить её в школу, чтобы не отличаться от остальных детей. — Отличная идея на самом деле!

— Моя дочь не станет носить одежду Бутцов.

— Мне будет трудно вписаться в коллектив. Я должна выглядеть как они, — говорю я.

Она открывает рот, чтобы затеять спор.

— Да, пока не забыл! — говорит с преувеличенной жизнерадостностью Крейвен, когда проходит по лаборатории, достаёт из ящика стола баночку с таблетками и отдаёт мне.— Здесь достаточно лекарств, чтобы тебе хватило на месяц. Да, твой пропуск действителен для лаборатории; не стесняйся, приходи, когда захочешь, и я покажу тебе всё оборудование. Добро пожаловать в команду.

Я взяла бутылочку с лекарством для сердца в руку. Я не должна настолько зависеть от белых маленьких таблеточек. Ещё одна вещь, которая управляет моей жизнью.

На каталке Дарклинг внезапно вопит от боли, заставляя остальных Тёмных в клетках выть с ним в унисон. Крейвен берет с верстака деревянный кол и два раза погружает его в грудь существа, пронзая оба сердца. Он бьётся в агонии несколько секунд, разбрызгивая кровь и слюни, после чего безжизненно падает на каталку.

— Неужели было необходимо убивать его, когда я стою так близко? — восклицает Себастьян, стирая со своей красной куртки слизь от Дарклинга.

— Я проявил гуманизм. Ему было больно, — отвечает Крейвен. — Акация убивает мгновенно. Лучше так, чем умирать Разъярённым.

Он смотрит на маму, которая отвечает ему ледяным взглядом.

Крейвен открывает металлический ящик, достаёт бледно-зелёную хирургическую простынь и накрывает мёртвое тело Дарклинга. Кровь пропитывает материал, напоминая мне кровь отца, проступающую сквозь одежду...

Мне обязательно нужно уйти отсюда прямо сейчас.

Я бросаюсь наверх в комнату Полли. Это единственный человек, с которым мне хочется проводить дни. Она сидит в простом деревянном кресле напротив окна, глядя на опущенные шторы, руки сложены на коленях. Она не узнает меня, но я и не жду, что она узнает — она почти не разговаривает с той ночи, когда погиб отец. Доктора говорят, что это пост-травматический стресс. Иногда её поведение становится нормальным, и кажется, что моя старшая сестра вернулась, но большую часть времени она находится в ловушке своего собственного разума. Порой она целыми днями ни с кем не разговаривает. Иногда молчит неделями.

Наша домработница Марта уже распаковала её одежду и вещи. Не то чтобы моей сестре было нужно много одежды, поскольку большую часть времени она проводила в халате и тапочках. По всей комнате были развешаны фотографии Полли: балетные фотографии её сольных концертов и школьных постановок; кадры, сделанные папарацци в дни её яркой прошлой жизни; чёрно-белые портреты известного художника Кендра, которому мама заплатила деньги, стиснув зубы. Она такая изящная и красивая на всех фотографиях. У неё всегда была мечта стать сногсшибательной актрисой в Центруме, а теперь этого никогда не случится. Я не знаю, как она может находиться среди всех этих фотографий, напоминающих ей о том, что она потеряла.

На некоторых из них есть и Себастьян. Они были однокурсниками, он был без ума от неё так же, как я была одержима им. Когда она отвергла его, он выбрал вторую из лучших: меня. В то время это не имело для меня значение, было важно, что такой привлекательный парень, который был старше меня, пожелал со мной встречаться. Знаю, что я с Полли и рядом не стояла. Она высокая, с шелковистыми прямыми волосами и роскошными серебристо-серыми глазами. Я же невысокого роста, у меня голубые глаза и необузданные вьющиеся светлые волосы. Как у отца. Сложно найти в нас общие черты и сказать, что мы родственники.

Я положила мундир полукровки у ног Полли и раздвинула шторы. Звёздный свет окрасил её лицо, открывая рваные, как лоскутное одеяло, шрамы на коже. Одна сторона лица была неузнаваема, изрезанная плоть искривила некогда прекрасные черты. Но вот что странно: я не замечаю её шрамов; она всё равно выглядит для меня как моя старшая сестра.

Серебристые глаза Полли устремляются к зелёному мундиру на полу.

— Я нашла его. Ну, вообще-то я не находила его, — я рассказываю ей о встрече с полукровкой под мостом. — Это безумие какое-то, он мог меня убить. Если мама узнает или Пуриан Роуз...

Она смотрит на меня сверху вниз.

— Я ничего такого глупого больше не сделаю, обещаю. Я не стану рисковать тобой.

Она хватает меня за запястье и тянет к себе, этот внезапный порыв меня удивляет. У неё очень напряжённое выражение лица.

— Не бойся делать то, что считаешь правильным. Пусть смерть отца не будет бессмысленной.

Она отпускает меня, и её глаза затуманиваются, теряются в мире её фантазий. Иногда я завидую ей; должно быть, хорошо жить в другой реальности. Я целую её в лоб, подбираю китель и направляюсь в свою спальню, её слова звучат у меня в голове. «Не бойся делать то, что считаешь правильным».Как она может так думать после всего того, что произошло с ней и отцом? Она всегда была смелее, чем я.

Я вхожу в свою комнату и отталкиваю ногой нераспечатанные картонные коробки, стоящие в беспорядке на белом плюшевом ковре. Балконные окна открыты весь день и здесь по-зимнему холодно, но я так люблю. Я бросаю тёмно-зелёный мундир рядом со свой подушкой и швыряю таблетки в потрёпанный рюкзачок.

Марта убирает в гардероб мою новую чёрно-красную школьную форму. Она единственная из Дарклингов, кого я могу выносить рядом все эти дни. Но это потому, что я знаю её всю свою жизнь. Кроме того в ней нет угрозы. Всех одомашненных Дарклингов стерилизуют, когда они начинают работать в семьях Стражей.

Я вздыхаю, переворачиваясь на своей кровати королевских размеров.

— Хочешь, я разберу эти коробки? — спрашивает Марта.

— Нет, я не буду их распаковывать. Я не останусь. Как только переговоры о границах закончатся, я тут же вернусь в Центрум.

Она улыбается мне грустной улыбкой. Мы обе знаем, что в Центрум никогда не вернёмся.

— А, чуть не забыла. У меня для тебя есть подарок, — я роюсь в одной из коробок пока не нахожу маленькую квадратную коробочку, завёрнутую в причудливую бумагу и отдаю Марте. Она аккуратно разворачивает и открывает коробочку, доставая оттуда браслет, сделанный из кручёных нитей белого и жёлтого золота.

— Там есть гравировка, — говорю я.

Марта читает надпись: Марта Жао #00118. Собственность Натали Бьюкенен, Блэк Сити, Штаб-квартира, район Узел.

— Это твой новый идентификационный браслет. Нравится? — спрашиваю я.

Марта слегка кивает, ничего не говоря. Она должна быть удивлена; это очень дорогой подарок. Она надевает его.

Слышится шипящий звук, и в балконном окне появляется мой котик Трюфелёк, он запрыгивает через перила и коврик в комнату. Его золотые глаза внимательно смотрят на Марту. Несмотря на то, что он выглядит как пёстрый меховой шар, он в десять раз по размерам больше, чем обычная кошка. Он опять шипит на мою горничную.

— Пожалуй, я пойду. Прежде, чем эта кошка нападёт на меня, — говорит Марта.

Она уходит, и Трюфелёк прыгает ко мне на кровать, взбираясь на мои колени. Я чешу ему спинку и бархатные розовые ушки.

— Ну, и где же ты был, а? — Трюфелёк мурлычет и тычется носом в мою руку.

Он спрыгивает с моих колен и обнюхивает зелёный мундир, лежащий на моей подушке, а потом вопросительно мяукает. Я с любопытством роюсь в карманах — хочу посмотреть, что внутри. Всё, что я нахожу, — это горсть мелочи, пачку сигарет и старую игральную карту. На рубашке переплетались спирали и волны, словно живые, они создавали новый рисунок с каждой секундой. Я переворачиваю карту и под своими пальцами вижу два сердца: красное и чёрное.

Я сбрасываю мундир на пол, откидываюсь на спину, глядя в потолок. В детстве мы с Полли играли в одну из разновидностей Шпиона, когда мы искали изображение на фигурной штукатурке. Я находила льва, кролика с тремя ушами, феникса, лицо парня-Дарклинга... Мои веки тяжелеют. Я быстро погружаюсь в глубокий, беспокойный сон, который наполнен кошмарными видениями.