Асцендент Картавина

Следя за выражением моего лица, она замолчала. Поднялась из кресла и отошла к окну. Я не проронил ни звука, наблюдал. Уже порядком стемнело и в черноте стекла я видел отражение огонька ее сигареты. Продолжая разговор, пожала плечами.

— Сказать, что я его ненавижу?.. Слабовато будет! Первая же прочитанная мною книга Хлебникова меня изумила, каждая ее страница источала хорошо различимый яд разложения. Он талантливый человек, в этом и заключается беда. Будь я поэтом, сказала бы, что Игорь певец вседозволенности, но и это было бы не точно. Его произведения, а я за ними слежу, внедряют в сознание неиспорченных интеллектом людей мысль о праве сильного и сладости понукать беззащитным. Открыто, а чаще завуалировано, издеваясь над библейскими заповедями, он разрушает первооснову человеческих отношений. Ничто не свято, ничто не дорого! Я не слишком религиозна, но есть вещи, смеяться над которыми грешно. Ерничать, глумиться над простыми человеческими чувствами… — она обернулась, глаза ее потемнели, взгляд стал тяжелым. — Думаете, он циник? О, нет! У циника, худо-бедно, теплится понимание того, что он делает, часто назло, по недоумию или по привычке, Хлебников же хладнокровный растлитель, оправдывающий извращения и надругательство над моралью тем, что такова природа человека, и сам он в этом не виноват и никакой ответственности не несет…

Словно находясь под грузом собственных слов, Изольда пересекла комнату и опустилась в кресло. Потыкала в дно пепельницы недокуренной сигаретой. Сидела, опустив голову, притихшая, скорбная.

— Что ж до истории наших отношений, Хлебников показал себя подлецом, но я бы его простила, а вот то, что он калечит души молодых, простить не могу. От его поставленной на поток писанины ломятся полки, его пустыми глазами смотрят на зрителя герои сериалов, для которых изнасиловать и убить так же просто, как выпить стакан воды. Вы ведь читали его творения?..

— Ну, в общем-то, да, хотя немного, — помялся я и пояснил: — Это не мой жанр, но в целом впечатление похожее…

Черты ее лица исказила гримаса горечи.

— Впечатление!.. Впрочем, я увлеклась! — Изольда откинулась на спинку кресла и, стряхивая наваждение, принужденно улыбнулась. — Вы знаете, я ведь тоже интересуюсь астрологией, конечно, как любитель. Начала заниматься недавно, вот мне и захотелось проверить свою догадку. Скудных знаний предмета хватило лишь на то, чтобы уловить некоторые наводящие на размышления признаки… Вы понимаете, о чем я!..

Повисшая пауза предполагала, что пришла моя очередь говорить, только сказать мне было нечего. Я молча смотрел на женщину и думал, что она действительно заслуживает сочувствия. Когда человек испытывает боль, и не за себя, а за всех оскорбленных и униженных, всегда хочется помочь. Ее слова как нельзя лучше описывали проступавшую сквозь карту гороскопа картину художеств Хлебникова. Об интимной стороне их отношений, на которую она намекала, мне оставалось только догадываться, в то время, как о его творчестве, если это слово можно считать подходящим, я мог судить самостоятельно. Слишком много повидал я спущенных в унитаз жизней, чтобы не ценить пусть мельчайшую крупинку искреннего человеческого чувства, только в романах моего давнишнего приятеля его не было. Но подбодрить Изольду мне было нечем!

Она расценила мое молчание по-своему.

— Теперь, когда мы оба знаем, о чем идет речь, скажите: астрологический прогноз — это приговор? Предначертанного судьбой не избежать?

На этот раз от ответа было не уйти. Женщина впилась в меня глазами, перламутровые губки вытянулись в ниточку.

— Видите ли, Изольда… — начал я, плохо понимая, что надо видеть, поскольку ничего не видел сам. — Если следовать теории…

Господи, что я несу! Какая теория? Откуда она взялась? Чистая эмпирика, и только. В лучшем случае методики анализа гороскопов основываются на многовековой практике, но не более того. Я вертелся, как уж на сковородке, и жужжал, как пришпиленная к доске булавкой муха.

— Астрологический прогноз описывает наиболее вероятный сценарий развития событий и мы не можем требовать…

Почувствовав, что окончательно заврался, я обреченно умолк. Чего и от кого мы не можем требовать, я не представлял. Было бы здорово и очень своевременно провалиться на этом месте, но на такую милость рассчитывать не приходилось.

Глаза Изольды сузились, превратившись в щелки.

— Да или нет?

Избегая на нее смотреть, я поднялся с дивана и прошелся по комнате. Оказавшись в дверях кухни, остановился, оперся плечом о косяк, словно разделявшие нас метры обеспечивали мою безопасность. Люди странные существа, мотивы их действий уходят корнями в те далекие времена, когда от хищника можно было отгородиться расстоянием.

— В литературе описаны случаи, свидетельствующие о том, что руку судьбы удавалось отвести, но в таком случае предсказание можно считать ошибочным. Во второй части «Короля Генриха VI» Шекспир пишет о пророчестве, которое, в угоду монарху, пытались истолковать иначе, но оно сбылось и Генриха убили. Согласно астрологическим представлениям, — продолжал я где-то даже назидательно, — судьба человека делится на части: треть ее определяют звезды, треть — карма, и только последняя треть зависит от его собственного выбора…

Изольда меня не слушала. Произнесла, словно бы говорила сама с собой:

— Значит, избежать предсказанного невозможно!

Словно тетерев по весне, я продолжал самозабвенно токовать:

— Вообще говоря, сообщать о таких вещах клиенту считается неэтичным. Если, судя по карте, смерть вероятна, но человек страстно хочет жить и осознал свои ошибки, не исключено, что она отступит. Его надо аккуратно предупредить, тогда можно попробовать уклониться от негативного сценария развития событий…

— Предупредить?.. Я-то уж точно слова не скажу! — хмыкнула Изольда. Лицо ее, ставшее высокомерным, напомнило мне греческую маску. — Так надо понимать, это случится в ближайшее время?.. Смерть Хлебникова! Она будет насильственной?..

Ответа ей не требовалось, ответом было мое молчание. Не знаю почему, только я вдруг успокоился. Владевшая мною нервозность улетучилась, уступив место внутренней тишине.

Изольда поднялась из кресла, ее взгляд держал меня в перекрестье прицела.

— Вы благородный человек, Стэнли! Вы ведь благородный человек?..

Позвала меня жестом руки. Я подошел. Окружающее пространство будто сдвинулось в сторону, оставив нас двоих в лишенной оттенков белесой пустоте. Даже голос ее стал каким-то плоским и бесцветным, отчего звучал особенно зловеще:

— В этом мире ничего не происходит само по себе!

По моему телу пробежала дрожь. Скулы закаменели, а в глубине под ребрами разлился предательский холодок. Я знал, что за этим последует. Так за краткое мгновение до выстрела жертва чувствует прикосновение к виску взгляда снайпера. Да, я это знал, и произнесенные ею слова были не ее, а моими:

— Кто-то должен сделать то, чему суждено случиться!

Медленно, словно при покадровой съемке, Изольда полезла в задний карман джинсов и извлекла на свет сложенный в несколько раз лист бумаги. Развернула его и вместе с тонкими медицинскими перчатками положила на журнальный столик. Время замерло. Мы стояли, глаза в глаза. Я чувствовал знакомый аромат ее духов.

— Писатель Хлебников — ваше порождение! Своим предсказанием вы выпустили из бутылки джина. Гадину надо раздавить! Завтра после девяти он будет дома. Один!

Глядя на меня снизу вверх, она начала медленно расстегивать пуговки кофточки, потом в той же последовательности их застегнула.

— Я буду готова разделить с вами ответственность…

Ночью я проснулся от холода. Окно было распахнуто настежь. Зубы отбивали танец с саблями, впрочем, со слухом у меня всегда было неважно. Плотно прикрыв створки, я накинул поверх одеяла что было теплого и с головой забрался в норку. Главное, думал я, постараться не думать, тогда сон обязательно придет и этот навязчивый мир хоть не надолго оставит меня в покое.