Спрятанная

— Хорошо, а как насчет следующего, — Шайлин прервала мое внутреннее размышление. — Что если я увижу, как у человека меняются цвета? Разве это не моя обязанность сообщить кому-нибудь об этом, например тебе?

— Что ты имеешь в виду? Подойти ко мне и сказать — Эй, Зои, твои цвета все мрачнее. Что случилось?

— Ну, возможно, только если мы друзья. Но я думала о том, что увидела сегодня в Николь. Раньше ее цвета были, как и у остальных в банде Далласа — кроваво-красные, с примесью коричневого и черного — как что-то истекающее кровью во время песчаной бури. Прошлой ночью в конюшнях ее цвета изменились. Они все еще ржаво-красного цвета, но они стали четче, ярче, но не в плохом смысле. Как будто их очистили. Это странно, но я клянусь, я увидела в ней немного синего. Но не такого как небо. Больше похожего на океан. Это заставило меня подумать, что, возможно, плохое уходит из нее, и после того, как обдумала это, мне показалось, что это на самом деле так.

— Шайлин, то, что ты говоришь, по настоящему сбивает с толку, — сказала я.

— Но не меня! Все это становится все меньше и меньше неясным. Я просто знаю.

— Я понимаю это, и я верю, что ты говоришь правду. Проблема в том, что твои знания — субъективные. Ты словно даешь оценочную характеристику жизни, используя людей в качестве ответов на свои вопросы, но люди не просто истинно-ложные ответы, по которым легко судить, хорошо или плохо у тебя получается, в них можно найти множество ответов. А значит и твоя характеристика зависит от множества различных критериев. Ни один из которых не может быть однозначно белым или черным. — Я вздохнула. От моего собственного сравнения у меня разболелась голова.

— Но, Зои, жизнь не бывает белой или черной, правдивой или ложной, и люди то же. — Она глотнула своей газировки, которая как я заметила, была диетической. Я думала о том, что на самом деле не понимаю диетической газировки — в ней нет кофеина, и она никогда не кажется достаточно сладкой — затем она продолжила, — Я, тем не менее, понимаю, что ты пытаешься сказать. Ты веришь, что я вижу цвета людей, ты просто не веришь в мои суждения о них.

Я начала отрицать это, и хотела сказать, что-нибудь, что приободрит ее, но что-то внутри меня заставило передумать. Шайлин нужна была правда. — В общих чертах, да, это так.

— Хорошо, — сказала она, расправляя плечи и приподнимая подбородок, — мне кажется мои суждения хорошие. Я думаю, они становятся все лучше и лучше, и я хочу использовать свой дар, чтобы помочь. Я знаю, что грядет битва. Я слышала, что Неферет сделала с твоей мамой, и как она выбрала Тьму, а не Свет. Тебе понадобится такой человек, как я. Я могу заглядывать внутрь людей.

Она была права. Мне на самом деле был нужен ее дар, но мне также было нужно знать, что я могу доверять ее суждениям. — Хорошо, итак, давай начнем. Как насчет того, чтобы понаблюдать за всем? Дай мне знать, если увидишь, что чей-то цвет изменился.

— Первый случай — это Николь. Эрик рассказал мне о ней. Я знаю, что в прошлом она была очень плохой. Но правда в ее цветах, и они говорят, что она меняется.

— Хорошо, запомню это, — я подняла брови. — Говоря о том, что надо запомнить — Я не хочу показаться подлой или что-то в этом роде, но тебе надо быть осторожной с Эриком. Он не всегда -

— Он самодовольный и эгоистичный, — прервала она меня, уверенно встречая мой взгляд. — Он все время думает о том, какой он красивый и талантливый. Жизнь была благосклонна к нему, даже после того, как ты бросила его.

— Он сказал тебе, что я бросила его? — Я не могла понять, язвила она или нет. Ее слова так не звучали, но опять же, я не очень хорошо ее знала. Казалось, что каждый раз, когда я ее встречала, я видела Эрика. Не то, чтобы мне было до этого какое-то дело. Серьезно. Это не была ревность. Это больше походило на то, что я чувствовала себя ответственной и должна была предупредить ее.

— Ему не пришлось говорить мне это. Около миллиарда других подростков шутили над ним по поводу этого, — сказала она.

— У меня нет никаких теплых чувств к Эрику. То есть он может быть с кем захочет. Если он нравится тебе, это не проблема для меня. — Я понимала, что у меня были проблемы с выражением моих мыслей, но я не могла остановиться. — И он тоже не хочет быть со мной больше. Все закончено. Просто Эрик …

— Придурок. — Слова Афродиты спасли меня. Она, зевая, прошла мимо нас и залезла в один из холодильников. — И ты слышишь это от двух его бывших девушек. Самая важная часть этого предложения — бывшие. — Подойдя к столу, она поставила кувшин апельсинового сока и бутылку чего-то, что как я предполагала, было супер дорогим шампанским, напротив пустого стула рядом со мной. — Конечно же, Зои не называла его придурком. Она очень вежливая. — Говоря это, Афродита вернулась к холодильнику и залезла в морозилку. Раздался звук бокалов, стучащих друг об друга. Вернувшись к столу, она уже держала замороженный хрустальный бокал, который был длинным и тонким, таким из которого люди обычно пьют в канун Нового года по телевизору. — Что касается меня, я не такая вежливая. При. Дурок. Это наш Эрик. — Открыв шампанское, она плеснула немного апельсинового сока в бокал, а затем почти до краев наполнила его шипучим шампанским. Улыбнувшись бокалу, она сказала, — Мимоза, как сказала бы моя мама, завтрак из шампанского.

— Я знаю, какой Эрик, — сказала Шайлин. Ее голос не был раздраженным. Но и довольным тоже не был. В ее голосе слышалась уверенность в себе. — Я так же знаю, какие вы.

Афродита приподняла одну светлую бровь и сделала долгий глоток мимозы. — Расскажи.

Ну и ну, подумала я. Я догадывалась, что должна была сделать что-то, чтобы остановить то, что собиралось случиться, но это было все равно, что стоят на рельсах и попытаться сдвинуть машину. Меня бы, скорее всего, раздавило еще до того, как я смогла бы уберечь машину — поэтому вместо этого я пила свою газировку, тупо уставившись на происходящее.

— Ты серебряная. Это напоминает мне лунный свет и говорит о том, что ты одарена Никс. Но ты также светло желтого цвета, как пламя маленькой свечи.

— А о чем это говорит тебе? — Афродита разглядывала свои ногти с первоклассным маникюром, как будто ей плевать на ответ Шайлин.

— Это говорит мне о том, что тебя, как и маленькую свечу, можно легко задуть.

Глаза Афродиты сузились, и она ударила рукой по столу.

— Хватит, новичок. Я слишком много раз боролась против Тьмы, чтобы обращать внимания на твои слова и твое поведение аля я-знаю-все. — Она выглядела, словно готовилась схватить Шайлин за горло. Я уже была готова побежать и найти Дария, когда Стиви Рей влетела в комнату.

— Хей, всем! Доброе утро! — сказала она, широко зевая. — Боже, я устала. В холодильнике еще остался Маунтин Дью?

— Ох, если бы это было утро, твою мать. Это закат. И почему, черт возьми, никто не спит? — Афродита вскинула руки вверх.

Стиви Рей нахмурилась.

— Вежливо говорить людям доброе утро, даже если технически это не вовсе не утро. И мне нравится рано вставать. В этом нет ничего плохого.

— Он птица! — сказала Афродита, подливая себе шампанское.

— Уже пьешь? — спросила Стиви Рей.

— Да. А кто ты такая? Деревенская версия моей матери?

— Нет, если бы я была версией твоей матери, я бы спокойно отнеслась к тому, что ты пьешь за завтраком, потому что твоя мать пристрастилась к этому сама. — Стиви Рей вернула банку Маунтейн Дью в холодильник. — И, кстати, я только что поняла, что газировка на завтрак тоже не самая хорошая идея. Где-то здесь я видела хлопья Лаки Чармс.

— Они просто фантастически вкусные, — сказала Шайлин. — И если ты найдешь их, я тоже буду.

— Граф Чокула. — Как только я поняла, что Афродита никого не собиралась убивать (на данный момент), мой голос снова вернулся ко мне. — Если ты увидишь их, дай мне.

— Что, черт возьми, не так с мимозой? — сказала Афродита. — Апельсиновый сок на завтрак.

— А как насчет того, что он с шампанским? Это алкоголь, — сказала Стиви Рей.