Страница 32 из 52
Дыхание Нуалы обжигало мне щеку, ее пальцы сжимали мои, как будто она могла заставить волынку сыграть для нее, и я освободил мелодию, выпустил на волю. Я слышал знакомые риффы, то, как послезвучие волынки компенсирует недостаток высоких нот. Мелодия страдала, дышала, выворачивалась и сияла, словно волынка была создана именно для нее. Наверное, я тоже был создан ради нее. Ради того, чтобы играть, чувствуя на лице летнее дыхание Нуалы, и замирание в сердце, и неоспоримую важность этой музыки здесь и сейчас.
Я почти слышал, как Нуала мурлычет мелодию мне на ухо, и, чуть повернув голову, я увидел, что она закрыла глаза и улыбается самой прекрасной улыбкой на свете, и на ее веснушчатом лице лежит бесконечная радость.
В этом мгновении был весь мир. Ветер полоскал над землей высокую траву, и только глубокая чистая синева неба удерживала нас на месте. Если бы мы не ощущали тяжесть этой пронзительной синевы, мы бы улетели в громадные белые облака.
Нуала отпустила мои руки и сделала шаг назад.
Я позволил волынке со вздохом умолкнуть.
Я чуть не сказал: «Пожалуйста, давай заключим сделку. Не позволяй мне отказаться. Не дай мне сгореть», но от выражения на ее лице меня как ледяной водой окатили.
- Не проси, - сказала Нуала. - Я передумала. Я не хочу заключать с тобой сделку.
Нуала
Вот мой распад, моя осень,
отчаянная память лета…
Так я объясню ей, кто я, так
далеко ушел я от начала,
Так все должно быть, таким я
был, такой она должна быть
Вот мой распад и мой уход,
мой спуск во тьму.
Стивен Слотер
(стихи из сборника «Златоуст»)
Только родившись, я была яркой, как огонь. Первого ученика я почти не помню, в памяти остались лишь огромные желтые картины и его быстрая ужасная смерть.
Второй продержался чуть дольше. С полгода, наверное; а может, я просто пытаюсь приукрасить собственные воспоминания, чтобы мне было легче. Его так мучили навеянные мной сны и слова, которые я шептала ему на ухо, что он даже не дождался, когда умрет тело. Ночью я что-то почувствовала. Голод. А потом я нашла его висящим, как свиная туша в лавке мясника.
Следующего ученика я помню хорошо. В то время я уже лучше себя контролировала и знала, как растянуть их силы. Великолепный скрипач, Джек Киллиан так походил на Джеймса, так хотел большего… Он даже не знал, что такое «большее»; он просто чувствовал, что в жизни должно быть что-то еще и, если он не найдет это «что-то», его существование окажется всего лишь ужасной шуткой природы.
Два года. Его скрипка пела так, что зрители плакали. Его мелодии не отходили от традиций, но по необходимости заимствовали и приемы современной музыки. Он был как взрыв. Киллиан ездил в бесконечные турне, продавал диски и хотел все больше, больше, больше, и я забирала у него все больше, больше, больше, а потом, однажды, он посмотрел на меня и сказал:
- Брианна (так я тогда назвалась), по-моему, я умираю. Это было давно. Сейчас я сидела в кинотеатре, закинув ноги на спинку кресла, хотя, конечно, зрителей просят так не делать; на утреннем сеансе в городке Гэллон, штат Вирджиния, было слишком мало людей и мои ноги никому не мешали. Я пыталась не думать о прошлом.
Действие триллера разворачивалось на трех континентах. Боевых сцен и прочего добра в нем было достаточно, чтобы привлечь внимание, но я не могла забыть о Джеймсе, о том, как он стоял там, на холме, и собирался попросить меня о сделке.
Я закрыла глаза и увидела лицо Киллиана. Я думала, что я давно его забыла. Я думала, что я всех давно забыла.
- Давай все взорвем, - сказал с экрана мужественный красавец герой, и я открыла глаза. Он держал палец на кнопке взрывателя, понятия не имея о том, что где-то за пределами экрана влажноокая главная героиня не может выбраться из здания, которое он намерен взорвать. Она звонила ему на мобильный, и камера показывала, как телефон вибрирует, но герой не слышит его из-за шума вертолетов. Идиот. Такие кретины заслуживают одиночества.
Ученики должны быть мне безразличны. Если я утрачу равнодушие, то не смогу жить.
Мужественный герой нажал красную кнопку. Экран заполнил гигантский огненный шар, который совершенно нереалистично поглотил два вертолета.
Будь я режиссером, я вставила бы перед взрывом кадр, на котором видно лицо героини, - тот момент, когда она чуть напрягается, понимая, что ей уже не выбраться.
Я испытывала отчаянный голод. Никогда еще у меня не было такого длинного промежутка между сделками.
Я вновь вспомнила Киллиана, как он смотрел на меня, услышала его голос - я думала, что его я тоже забыла. Только в этот раз на месте Джека была я, и я смотрела на Джеймса.
- Джеймс, - сказала я, - по-моему, я умираю.
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщения:
мы каждую ночь танцуем на холмах и играем музыку. я так
боялась что ты догадаешься когда увидишь мою оценку.
первое не зачтено в жизни, я все провалила но мне все
равно.
отправить сообщение? да/нет
нет
сообщение не отправлено.
сохранить сообщение? да/нет
да
сообщение будет храниться 30 дней.
Джеймс
- Святилище, - благоговейно произнес Пол. Я наградил его испепеляющим взглядом и постучал. Впрочем, мне и самому было интересно. Во-первых, интересно, что Салливану от нас понадобилось. А во-вторых, интересно, как выглядит комната преподавателя. Мне всегда казалось, что днем они учат, а по ночам их складывают в коробки из-под обуви и засовывают под кровать до следующего раза.
- Как ты думаешь, зачем он нас позвал? - в сотый раз после того, как мы нашли на двери записку, спросил Пол.
- Никто не знает, чего хочет Салливан, - ответил я.
Из- за двери послышался голос:
- Открыто.
Пол лишь смотрел на меня круглыми глазами, поэтому я открыл дверь и зашел первым.
Комната у него была… странная. Почти как наша. Те же старые высокие потолки, выкрашенные в белый цвет (Пол говорит, что они «беловатые», но я не обращаю на него внимания: сарказм - исключительно моя прерогатива), та же маленькая койка с выдвижными ящиками, те же скрипучие неровные полы, и окно выходит на стоянку за общежитием.
Отличие в том, что у Салливана есть крошечная кухонька и собственная ванная. И еще: наша комната пахнет чипсами, нестираным бельем и обувью, а комната Салливана пахнет корицей от ароматической свечи на тумбочке возле кровати, прямо как в интерьерных журналах, и цветами. Цветочный запах, судя по всему, шел от большой вазы с маргаритками, которая стояла на крошечном кухонном столике.
Мы с Полом посмотрели на маргаритки и переглянулись. Миленькие цветы.
- Омлет будете? - спросил из кухни Салливан.
На нем была черная фуфайка с капюшоном с логотипом музыкальной школы Джульярда и подозрительно модные для начальства джинсы. В руках он держал кухонную лопатку.
- Я умею готовить только омлет.
- Мы поели. - Пол, похоже, слегка испугался, что Салливан - живой человек ненамного старше нас.