Страница 16 из 84
Решение, навсегда изменившее значение рода Годуновых, было принято царем в конце 1574-го — начале 1575 года. Царь подтвердил свой давний выбор относительно женитьбы сына, царевича Федора, на Ирине Годуновой. Но достаточно ли было одного родства с женой царевича, чтобы навсегда «войти в историю»? Иван Грозный трижды менял жен у старшего царевича Ивана, добиваясь, чтобы те родили наследника. Что же мешало царю сделать то же самое и с Ириной Годуновой? Так что большой вопрос, достиг бы Годунов могущества, если бы он, со всеми своими талантами, удачей, славой и шлейфом тянущихся за ним темных историй, не обладал теми уникальными свойствами умелого царедворца, о которых мы знаем?
Царь Иван, как известно, и сам часто менял жен. Ему даже пришлось вымаливать себе разрешение на вступление в новый, четвертый брак у церковного собора, так как его третья жена Марфа Собакина заболела с самой свадьбы. В соборном определении 29 апреля 1572 года говорилось: «Ненавидяй добра, воздвиже ближних многих людей враждовати на царицу Марфу, еще в девицех сущу, точию имя царское возложено на нее, и тако ей отраву злую учиниша… и только была за ним две недели, и преставися». Царь угрожал принять постриг («хоте облещися во иноческое»), говорил о своей заботе о царстве и детях… Все это пришлось принять во внимание участникам собора во главе с новгородским архиепископом Леонидом; они подтвердили, что брак не мог считаться полноценным, «понеже девства не разрешил третьяго брака» [157]. Иерархи церкви наложили на царя епитимью, которую он «сбросил» весьма оригинальным способом, заточив в тюрьму, а позднее и казнив владыку Леонида, уступившего его человеческой слабости.
В начале 1575 года все были заняты подготовкой царской «радости» (то есть свадьбы). Царь, вступая в брак с Анной Григорьевной Васильчиковой, скорее всего, одновременно женил и своего сына царевича Федора Ивановича (царь любил «подгадывать» к своим свадьбам устройство семейных дел). Даниил Принц, бывший с австрийским посольством в Московском государстве в конце 1575-го — начале 1576 года, писал, что свадьбы царевичей произошли в год его прибытия в Россию, то есть в 1575 году: «Оба сына, старший двадцати лет от роду и меньший восемнадцати, еще безбородые, вступили уже в супружество с дочерьми каких-то бояр, в тот самый год, когда мы были там» [158]. Упоминавшийся вклад 1575 года в Пафнутьев-Боровский монастырь, в котором впервые встречается имя Ирины Годуновой как жены царевича Федора, был прежде всего вкладом царевича Ивана и его жены Феодосии. Этот дар монастырю можно трактовать как часть общей царской «молитвы о чадородии» Ивана Грозного и его сыновей. Надо помнить особое значение, которое имел Пафнутьев-Боровский монастырь для московской великокняжеской и царской семьи в XVI веке. Еще со времен великого князя Василия Ивановича считалось, что именно молитва Пафнутию Боровскому помогла родиться первенцу в новом браке великого князя с Еленой Глинской. В царской семье всегда помнили об этом и, естественно, снова обратились с молитвой к почитаемому чудотворцу [159]. В записи на покрове говорилось: «В лето 7083 (1575) марта в 5 день сделан покров сий при государе царе и великом князе Иване Васильевиче всея Руси и при его царице и великой княгине Анне и при его благородных чадех Иване Ивановиче и при его царице княгине Федосьи и при благородном царевиче князе Федоре и при его царице княгине Ирине повелением царевича Ивана Ивановича и его царицы княгини Федосьи» [160].
Даниил Принц заметил, что царские свадьбы не были пышными торжествами, а скорее носили характер семейных событий: «Празднуя же свадьбу, он созывает только родственников невесты и некоторых вернейших придворных, в присутствии которых невеста соединяется с ним митрополитом по обычаю церковному, при благожелательных молитвах» [161]. На свадьбе в 1575 году Иван Грозный захотел видеть своим дружкой Бориса Годунова (до этого он бывал только дружкой царицы) и позвал «в мыльне с царем мыться» неразлучную пару — Годунова и Богдана Бельского. Среди тех, кто «в кривом столе сидели», был окольничий Дмитрий Иванович Годунов [162]. То было время, когда Иван Грозный обдуманно возвращался к прежним опричным временам, и многие из тех, кто некогда был рядом с ним в Александрове слободе, снова оказывались «ко двору». Хотя и не все… За три года, которые прошли после отмены опричнины, некоторые бывшие приближенные были казнены. Сам Борис Годунов не слишком-то заметен в это время. В 1575–1576 годах Иван Грозный вообще «удалился» от власти, передав трон царю Симеону Бекбулатовичу и устроив свой, так называемый «особый двор», отличный от «земщины» [163]. Однако, как справедливо напомнили недавно авторы новейшей биографии Ивана Грозного М. Перри и А. П. Павлов, не стоит этим обольщаться. Под другим названием Иван Грозный устанавливал все тот же выгодный ему порядок, действуя по принципу «разделяй и властвуй» [164]. Он обновил прежний опричный двор, и Борис Годунов оказался в числе тех счастливчиков, которые снова оказались в царском приближении.
Состав «особого двора» Ивана IV в то время, когда на престоле находился «великий князь» Симеон, был подробно проанализирован в специальном исследовании С. П. Мордовиной и A. Л. Станиславского. Они показали, что в новый «удел» Ивана Грозного вошел весь разветвленный клан Годуновых. Более того, даже дочь Малюты Скуратова и жена Бориса Годунова тоже находилась в царской свите [165]. Грозный как будто стремился опереться на Бориса так же, как раньше мог довериться своему преданному слуге. А Борис благодарил своих небесных заступников, наделяя в 1576 году богатым вкладом в Старице игумена Иосифо-Волоцкого монастыря. С этого момента Борис Годунов уже не выходил из царского фавора, свидетельств чему более чем достаточно. Ему передали старицкую вотчину прежнего фаворита и руководителя опричнины князя Бориса Давыдовича Тулупова, казненного в 1575 году [166]. В. Б. Кобрин предположил неслучайную связь между этим пожалованием, которое давалось обычно «доводчику», и последующим решением Бориса Годунова «избавиться» от этой вотчины, передав ее в монастырь [167]. Совесть действительно взыграла у Бориса: став правителем, он распорядился сомнительным царским «подарком», как подобало.
Личным триумфом Бориса Годунова стал поход 1577 года, когда царь Иван Грозный на одном из станов между Новгородом и Псковом ехал на сером аргамаке Бориса Годунова (такая же милость была оказана на одном из станов Богдану Бельскому). Все это было знаком особого доверия для придворных, мечтавших о высшем звании «конюшего»! Борис Годунов начинает быстро расти в чинах. Уже в росписи ливонского похода 1577 года он записан в кравчих, с этим чином — кравчий «из двора» — он упоминается и в следующем году. В чем состояла его служба, поясняет подьячий Григорий Котошихин в своем известном сочинении: «…а ставят на стол еству по одному блюду всякой ествы, пред царя крайчей». На кравчего обратил внимание и Даниил Принц, участвовавший в приеме Иваном Грозным послов: «Кравчий, подавая ему (то есть царю. — В. К.) питье, которое он употребляет в изобилии, часть выливает в другой стакан и оставляет его для пробы» [168]. Следовательно, Иван Грозный своим назначением доверял Борису Годунову ни больше ни меньше, как свою жизнь. Дмитрий Иванович Годунов также был возвышен и стал боярином. Скоро и Борис Годунов получит заветный боярский чин. Причем он опередит других своих сверстников, которые всегда будут рассматриваться как его главные соперники, — Федора Никитича Романова и князя Василия Ивановича Шуйского.
157
Древняя Российская вивлиофика. Ч. 13. С. 104–105.
158
Даниил Принц из Бухова.Начало и возвышение Московии / Пер. И. А. Тихомирова // ЧОИДР. 1876. Кн. 3. С. 28.
159
A. Л. Баталов собрал сведения о посвящениях не одного, а нескольких храмов святым — покровителям царевича Федора и Ирины Годуновой: «Связь храма в Пафнутьевом монастыре с молением о чадородии преподобному Пафнутию подтверждают и посвящения престолов во имя патрональных святых царской четы: северный придел освящен во имя Ирины Мученицы, южный в дьяконнике, во имя Феодора Стратилата. Из этого обстоятельства невозможно сделать каких-нибудь прямых выводов, но подобные парные посвящения приделов встречаются в 1580-е гг. В том же Троице-Сергиевом монастыре в Успенском соборе устраиваются два придела во имя Феодора Стратилата и Ирины Великомученицы. С 1586 г. в Ипатьевском монастыре строится храм Феодора Стратилата с приделом Ирины Великомученицы (окончен в 1595–1596 гг.). В 1585 г. в новом Зачатьевском монастыре в Москве соборные приделы освящаются во имя патрональных святых царя и царицы». См.: Баталов А. Л.Заказчик в истории русской архитектуры. М., 1994 (Архив архитектуры. Вып. 5). С. 117–140.
160
Покров с изображением святого Пафнутия Боровского был вкладом царевича Ивана Ивановича и его второй жены царевны Феодосии (она происходила из рода рязанских дворян Петровых-Соловых, до взятия во дворец носила имя Пелагея). Перечисление в записи на покрове всех членов царской фамилии показывает, что это не был рядовой вклад, не случайно, что и в XIX веке он хранился как самая большая реликвия внутри алтаря над царскими вратами. См.: Историческое описание Боровского Пафнутиева монастыря. М., 1859. С. 85.
161
Даниил Принц из Бухова.Начало и возвышение Московии… С. 28.
162
См.: Чин бракосочетания царя Ивана Васильевича с царицею Анною [из] Васильчиковых (7083/1575 г.) // Известия Русского генеалогического общества. СПб., 1900. Вып. 1. Отд. 3. С. 8–10; Бычкова М. Е.Состав класса феодалов… С. 133.
163
Время правления царя Симеона Бекбулатовича продолжалось с 30 октября 1575 года до 2 сентября 1576 года. Оно до сих пор вызывает полемику о целях и последствиях подобного решения Ивана Грозного, в котором видят всё — от юродства царя или его предусмотрительности в связи с дурными предсказаниями на этот год до продуманной политики в связи с перспективами избрания Ивана Грозного королем Речи Посполитой. См. подробнее: Зимин А. А.В канун грозных потрясений… С. 24–43. О датах правления царя Симеона см.: Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею. СПб., 1908. Т. 22. Стб. 76–77; Баранов К. В.Когда закончилось правление Симеона Бекбулатовича // Русский дипломатарий. М., 1998. Вып. 3. С. 156–158.
164
См.: Pavlov A., Perrie М.Ivan the Terrible. London, 2003. P. 177.
165
Ее имя встречается в приходо-расходных книгах Иосифо-Волоколамского монастыря в 1575–1581 годах. См.: Мордовина С. П., Станиславский А. Л.Состав «особого двора»… С. 170–171.
166
Там же. С. 170; Зимин А. А.В канун грозных потрясений… С. 22–23.
167
Кобрин В. Б.Иван Грозный… С. 128.
168
Даниил Принц из Бухова.Начало и возвышение Московии… С. 28.