Темный страж

Джексон подождала, пока Антонио сядет за руль автомобиля и они быстро направятся в сторону их дома.

– Я не такая. Да и вообще, что вы имеете в виду? Эти мужчины мои друзья, мои коллеги. Я работаю вместе с ними.

– Именно поэтому тот пожилой джентльмен позаботился сообщить тебе, что я опасный человек, с которым тебе не следует иметь дел? Я достаточно четко слышал его предупреждение тебе держаться от меня подальше, – и опять в его голосе не было слышно никаких интонаций, только этот мягкий, бархатистый шепот, предупреждающий о неприятностях.

– А чего ты ожидал, стоя там и одним своим видом внушая всем ужас, словно какой‑то инфорсер мафии, или наемный убийца, или еще кто? Тебе следует выглядеть более… Даже не знаю, как‑то по‑другому.

– Щегольски? – тихо предложил он, намек на страдание послышался в его голосе.

– Что это за слово «щегольски »? Антонио, вы когда‑нибудь слышали слово «щегольски »?

– Антонио не слышит нас, – заметил Люциан.

Джексон принялась нажимать на различные кнопки.

– Какая из них делает так, чтобы он мог нас слышать? Люциан, учитывая, с какой легкостью ты управляешь сознаниями, неужели ты контролируешь и меня тоже?

Необычайно нежно Люциан положил свою руку поверх ее, чтобы остановить безумное движение ее пальцев.

– Успокойся, Джексон. Ты страдаешь напрасно. Я не управляю твоим сознанием. Если бы я это делал, то ты не подвергала бы себя опасности ни при каких обстоятельствах. Веришь ты или нет, но я стараюсь учитывать твою натуру. Карпатским мужчинам трудно примириться с присутствием других мужчин рядом с их женщинами. Это давно доказанный факт. Поэтому не стоит бояться того, что естественно. Мои эмоции новы и непривычны для меня, но я никогда не причиню вреда ни тебе, ни тем, о ком ты заботишься.

– Но я не карпатка, так что тебе просто‑напросто надо привыкнуть к этому, – упорно пробормотала она, – и я не боюсь тебя. – В тесном пространстве салона автомобиля, с его рукой, лежавшей поверх ее, с его большим пальцем ласково поглаживающем ее запястье, было очень трудно думать о чем‑либо еще, кроме Люциана. – Я – коп. Те мужчины мои напарники. Мы прикрываем друг другу спины. Это то, как я живу, как все мы существуем, – не смотря на всю свою решимость не делать этого, она обнаружила, что пустилась в объяснения.

– Я с самого начала знал, что была причина, по которой я не хотел, чтобы ты занималась выбранной профессией, – безо всякого выражения проговорил Люциан. Он склонился к ней, а его рука нашла ее подбородок, заставляя Джексон поднять голову. – Мне не нравится видеть тебя в опасности. Это больше того, что может вынести мое сердце. Добавь сюда свою печаль и чувство вины, которое ты взвалила сама на себя, и мое сердце узнает, каково это, когда его разбивают. Если какой‑либо другой мужчина, человек или нет, решит взглянуть на тебя с желанием, а потом положит на тебя свои руки, мне не хотелось бы за считанные секунды потерять самообладание.

Джексон обнаружила, что от его совершенной искренности на ее губах появляется улыбка.

– Ты заставил Тома поверить, что я выгляжу, как старая сморщенная карга или что‑то наподобие этого?

– Соблазн был велик, – его рука вновь легла ей на затылок и принялась ласкать лежащие там завитки волос, – у меня было прямо таки примитивное желание отбить у него всякую охоту домогаться тебя.

Она, моргая, подозрительно уставилась на него.

– Я не хочу знать, что ты имеешь в виду, поэтому не трудись объяснять.

Легкая улыбка согрела черный лед его глаз.

– Ты начинаешь узнавать меня.

– Спасибо, что спас Барри. Когда я мельком видела его, он выглядел просто ужасно. Представляю, как было трудно уничтожать упыря там, помогать мне и работать над ним, причем делать все это одновременно, – Джексон чувствовала его усталость. И хотя она никак не отражалась на его лице, в душе он не мог скрыть ее. Он невероятно устал, потратив за эту ночь огромное количество энергии. Даже кто‑то столь могущественный, как Люциан, может уставать.

Она не сомневалась, что также устала, но ее усталость выражалась скорее в печали. Слишком сложно было осмыслить потерю стольких людей, которых она знала и о которых заботилась. На мгновение реальность всего этого затронула ее душу, и она не смогла сделать ни вдоха, ее легкие словно отказались работать должным образом.

– Если человек в квартирах не был Дрейком, не был им и человек в участке, то кем они были и как они так точно знали, что со своими жертвами делает Дрейк? Как они узнали, кого убивать? И почему, они вообще хотели их убить, Люциан?

– На данный вопрос только один ответ, ангел, – голос Люциан стал более невыразительным, чем когда‑либо. Это заставило Джексон с дурным предчувствием посмотреть на него. – Во все это должен быть вовлечен вампир, Мастер вампиров, один из древних. Только это создание способно на такое.

– Дрейк у него? Он мертв? – неприкрытая надежда прозвучала в ее голосе.

Люциан покачал головой.

– Вероятнее всего Дрейк все еще где‑то на свободе, возможно, озадаченный этими убийствами. Вампир прочитал твое сознание, выудил факты из твоей головы, и именно поэтому ты чувствовала, что что‑то не так. Детали были совсем не свойственны Дрейку. Вампир создал этих упырей и отослал их с приказом убивать каждого, у кого есть хоть какое‑то воспоминание о тебе.

Пальцы Джексон сжались, а желудок превратился в напряженно‑горячий узел боли.

– Почему? Чего он добивается?

Черные глаза Люциана – бездонные, тоскующие, собственнические – прошлись по ней.

– Именно того, чего достиг. Боли. Вампиры наживаются на боли других людей. Должно быть, он перехватил тебя на открытом месте, вдали от защищенной территории, и прочитал твои воспоминания. Будь я поблизости, ему бы не удалось скрыть от меня своей грязной энергии.

У Джексон появилось чувство, словно он со всей силой ударил ее прямо в живот. Ощущение было таким реальным, что она действительно сгорбилась, закрыв лицо ладонью одной руки.

– Значит это я причина всего этого. Всего‑навсего выйдя из дома, я спровоцировала все эти события. Попросту говоря, именно об этом ты говоришь, да?

Рука Люциана прошлась по ее хрупким плечам. Ее боль так лилась из нее, обхватывая его, что он почувствовал себя так же ужасно, как и она.

– Конечно, нет, Джексон. Не вздумай даже думать, что ты несешь ответственность за продиктованные больным сознанием действия других.

Джексон уклонилась от его руки, не в силах вынести прикосновения. Она все усилия прилагала к тому, чтобы дышать.

– Люциан, прикажи Антонио сейчас же оставить машину. Мне необходимо выйти. Остаток пути я пройду пешком. Здесь недалеко.

– Почти рассвело, любовь моя, – промолвил он тихо без всяких интонаций, не будучи, очевидно, ни «за», ни «против» ее решения.