Бегущие по мирам

И надо же было такому случиться, что наследница в тот день неудачно поторговала на базаре и приняла верховного мага с личной гвардией за банальных полицейских! У Алёны горели щеки, и до того невмоготу было от расшаркиваний доброго старика, что она сгоряча едва не огласила первый эдикт – о запрете культа собственной личности. Потом, правда, остыла. Представила, как обескуражен, а пожалуй, что и обижен будет Заклинатель, этот наивный герой, вернувший нации, всем этим торговцам и чародеям, шлюхам и бродягам, законную власть.

А страж... Что же, страж, мастер Маггар то есть, просто делал свое дело – спасал перепуганную повелительницу от погони, раз уж ей вздумалось удариться в бега. И как спасал! Заклинатель восхищался им почти так же, как «пресветлой госпожой», а грусроты так просто исходили почтением. В общем, уши Макара могли освещать дорогу ничуть не хуже Алёниных щек.

Только одно соображение смогло отвлечь его от мучительного ковыряния в собственных благоглупостях.

– Алёна! – воскликнул он вдруг, глубоко и не слишком приятно пораженный. – Так ты, значит, наследница престола? Коронация и все такое?

Кавалькада как раз въезжала в главные ворота столицы, представшие во всем своем варварском великолепии. Алёна, обретенная мечта – прямо в руки свалившаяся, родная, теплая, – в одночасье стала высокой и недоступной Аленной. Словно эти замшелые, но по-прежнему могучие стены выросли между ними.

– Сдурел? – содрогнулась Алёна, озирая почерневшие створки ворот толщиной в тело взрослого, отлично развитого мужчины.

Заклинатель беспокойно заерзал на кожаных подушках.

– Видите ли, ваше высочество...

– Алёна! А то стану звать вас господином магом.

– Да-да, Аленна, и вы, мастер... До коронации еще предстоит... Боюсь, держава не вполне отвечает вашим...

– Да что такое? – не выдержали оба.

– Наш мир гибнет, – сказал старик с ужасным выражением спокойствия. – На вас вся надежда. Это вторая причина, по которой я вас искал.

Глава 25

Мудрая женщина мирит врагов

– И как мы их обнаружим?

Нереально далеко, словно в другой галактике, остались гордые (этажа в три высотою!) крепостные стены, грубоватая оправа дворцам и садам, домикам и домишкам, улочкам, бурлящим каретами и людьми, курами, козами... Заносчивый и наивный, как трехлетка, тот город страстно жил своей немудрящей жизнью на площади, меньшей, чем средний район Москвы. Перемещение из того города в этот погрузило совсем еще свежие воспоминания в лиловую дымку нереальности. Но и родной, казалось бы, город казался теперь миражом очищенному, построжевшему взгляду двух путешественников между мирами. С тяжелым недоумением чужаков смотрели они на содрогания и спазмы больного лихорадкой мегаполиса, бессмысленную сутолоку его улиц, злую отчужденность обитателей – машин и людей. Собственно, сама столица лежала в стороне, металась в июльском жару и бреду за пеленой смога, судорожными пульсациями выбрасывая сюда, в ближний пригород, свою тромбозную кровь.

Они вышли из перехода не под мостом у метро. Волшебство в мире Заклинателя гибло стремительно, но не настолько, чтобы убить камень на Алёниной шее, по словам мага, невероятно древний артефакт, загасить его лиловое сияние. Однако на родину их вернул не камень, а плитчатая дорожка Дома вердиктов. На вид вполне безобидная, разве что развороченная и вспученная, она протянулась от ворот в ограде, дотлевающей золотым свечением, до дверей в полусферической постройке, над которой висел мираж удивительно безвкусного узорочья. Маг, помнится, указал на дорожку и, пряча глаза, пробормотал, что по ней бежали Всё и Один и что, по всему вероятию, преследовать их надлежит тем же путем. Макар тогда вгляделся в застывшее лицо старика и напрягся, отодвинул Алёну от ворот.

– Отчего это у нее такой вид, будто по ней с ломом прошлись?

– Макар, ты чего, перегрелся? – тревожно зашептала Алёна. – Дорожка как дорожка, гладкая...

А маг возликовал:

– Вы это видите, вот так сразу! Видите истинное положение вещей! Теперь я уверен, что вы сможете...

– Вы что-то недоговариваете, Заклинатель! Что это, черт возьми, за штука такая, куда ведет и как работает?

Бедный честный старец помаялся, сник, да и признался, что принцип действия сего могущественного артефакта ему неведом, что создан он предками в незапамятные времена и служит для защиты от чужаков, коих препровождает, по слухам, прямехонько в ад.

Макар от возмущения даже голоса лишился – правда, ненадолго.

– И вы решили послать нас неизвестно на что? Да еще и втемную? Так-то вы цените свою принцессу!

– Я не знаю, что делать дальше! – закричал Заклинатель надтреснутым голосом, и глаза его помутнели, словно затянулись в одночасье старческими бельмами. – Они ушли сюда. Мои соратники-маги тоже ушли сюда, все как один, не колеблясь. Принцесса и ее страж вместе обладают неслыханной силой, они почти неуязвимы...

– Почти?

– Вы наш последний шанс... Были...

Заклинатель задохнулся и смолк. Поднял свои незрячие глаза. Мигнул. И вдруг бельма блеснули, просветлели и потекли тяжелыми, как расплавленное олово, неостановимыми слезами, заплутали в частой сети морщин.

Алёна резко стряхнула с плеча повелительную Макарову руку.

– Пошли, времени нет.

– Алёна, почему?..

– Должна же я спасти свой народ. – Она усмехнулась, как ведьма.

– Алёнушка, не до шуток! Еще сутки назад ты знать не знала, что у тебя вообще есть народ.

Алёна стерла с лица ухмылку. Потянулась к Макару глазами и рукой, вгляделась так испытующе, с такой хрупкой верой, что сердце в его груди уже не билось – отбивало секунды самого важного момента в жизни.

– Еще неделю назад ты не знал, что можешь защищать девушек и разрушать крепости. А сколько недель назад ты не подозревал, что я существую на свете?

Она светло улыбнулась и, черти бы взяли все чудеса и миры, тоже заплакала.

– Макар, я не могу тебя заставлять. А у меня просто нет выбора. Я обещала той деревенской девочке, Дейнике, помнишь?

– У меня тоже нет выбора, – оборвал Макар. – Я обещал сам себе, не помню уже точно когда.

Алёна судорожно сглотнула слезы, стиснула его руки и, уже делая первый шаг, вскинула к нему заплаканное, прекрасное, сияющее лицо:

– А это так уж плохо, мой хороший?

– Нет. Это хорошо.

И вот, после нескольких шагов, отвратительного ощущения засасывающей трясины под ногами и короткого небытия-падения в сизую мглу они снова обрели сознание и твердую почву. И где! Алёна еще изучала сквер с кокетливыми клумбами и перевернутыми урнами, щегольски отреставрированный особняк, весь в блеске пластиковых стекол, стайки мамаш с колясочками. А Макар уже знал, где они очутились. Знал – и не верил своим глазам. Загадочный переход, начинающийся у Дома вердиктов, оканчивался в нескольких минутах ходьбы от собственного его дома. Здесь, среди клумб и мусорных куч, он порой бегал по утрам, прочитав ненароком очередную книжицу о здоровом образе жизни. Ну точно! В той стороне перекресток с «Белорусским трикотажем». А в той главный здешний «прешпект» – предвыборные обещания областной власти на гигантском плакате, памятник, у которого вечно хлопают шампанским «брачащиеся», гипсокартон, светильники, мебель для кухни и прочие ненужные Макару достопримечательности. И здесь, в этих знакомых до зевоты кварталах, им с Алёной суждено спасти целый мир? За последние дни ему поневоле пришлось уверовать в самые фантастические вещи, включая любовь и магию. Но Ближние Химки в качестве арены борьбы между Порядком и Хаосом...

Что ж, еще один урок ему.

Боясь подвоха, он вывел Алёну на тихую улицу, к трехэтажной «сталинке» с круглым слуховым окном на фронтоне. Сколько себя помнил, он всегда симпатизировал этому дому и в глубоком детстве напридумывал о нем столько чудесных историй, что долго еще проходил мимо с сокровенным чувством тайного дружества. Долго – пока не забыл... А дом остался совсем прежним, разве что из салатового превратился в сиреневый, как до того успел побывать желтым и лимонным. Но круглое оконце было, как встарь, пыльным и таинственным. Будто волшебный фонарь, забытый на складе ничейных вещей. Оно смотрело на Макара с ласковой укоризной. Дом казался добрым стариком, карманы которого все еще полны цветных стеклышек, леденцов, фантиков-серебрянок и прочих сокровищ, ставших ненужными выросшим детям.