Травень-остров

На выезде из леска Зорко остановился и, выглянув из-за высокого куста волчьей ягоды и не увидев никого между березняком и тем лесным островом, что они обогнули прежде, все же пустил вперед собаку. Пес пробежал, принюхиваясь, саженей тридцать, потом остановился боком к хозяину, повернул морду, замахал хвостом. Если бы он увидел что-то тревожное, то вел бы себя не так благодушно. Зорко тронул поводья и, оставив позади последние деревья, дал Серой волю, устремившись вперед машистой рысью.

Трава и цветы так и стелились под копыта, и легкий-легкий пьянящий весенний воздух дурманящей волной наплывал на лицо, и думалось, что никак невозможно такою весной лить кровь и скрежетать боевым железом, и все то, что видел Зорко только что, суть не более чем дурное наваждение.

Но вот они достигли леса, и тут Зорко задумался: короче было обогнуть лес справа, но зато и увидеть его могли как с поля, так и из-за деревьев, если бы кто укрылся близ опушки. А в лесу, пусть лошадь Савраса и повредила там ногу, его вряд ли кто перехватит. Поразмыслив, он поехал сквозь лес, держась поближе к правой опушке.

Копыта Серой ступали по мягким мхам, и не так уж далеко оставалось теперь до становища их конной сотни, когда черный пес внезапно переменился: навострил уши, принюхался и, редко поднимая морду, пошел, следуя нижнему чутью, по следу. Зорко, которого пес никогда не подводил, пустился за ним. Пробежав так версты полторы, пес остановился, поднял морду, здесь, как видно, уже верховым чутьем поймал привлекший его запах и стремглав бросился вперед. Зорко пустил лошадь рысью.

Еще через версту до Зорко донесся звон железа и крики. Кто-то рубился на мечах, при этом отчаянно. Наладив лук, венн прикинул расстояние: до сражающихся было полверсты, не больше. Призвав собаку назад — луки и мечи степняков казались оружием пострашнее собачьих клыков, Зорко поехал дальше рысью. Звуки боя приближались. Кричали явно кочевники. Им никто не отвечал. Должно быть, противник их сражался в одиночку.

Кусты жимолости на пути оказались как нельзя к месту. Объезжая их, венн приблизился к месту схватки на тридцать саженей и наконец увидел сражающихся.

Лицом к нему, ловко вертя мечом, высокий и широкоплечий, облаченный в мелкого плетения длинную кольчужную броню, сражался Мойертах. На него наскакивали трое степняков: двое с саблями, третий с коротким копьем. Четвертый скорчился у кустов, тщетно зажимая ладонями рану на животе, из которой сочилась и сочилась кровь, заливая полу халата. Гнедая лошадь металась по поляне, не зная, куда бежать без седока. На другом краю поляны лежал ничком, раскинув руки, человек в вышитой веннской рубахе. Лица его не было видно, но по поясу, на коем были нашиты куски лосиной шерсти, Зорко понял, что это Мерга. Лежащий не шевелился: должно быть, жизнь уже оставила его.

Пес едва мог удержаться на месте и яростно ширкал хвостом по траве. Венн уже хотел было ввязаться в схватку — бить из лука он опасался, зане мог попасть в Мойертаха, но тут увидел пятого степняка. Тот, заехав в лес позади вельха, целил из лука вельху в спину. Мойертах наверняка подозревал такое и пытался развернуть троих наседавших на него противников, и это ему, быстрее всего, уже неоднократно удавалось, но вот на сей раз степняки обложили его словно волки кабана и не давали уйти от выстрела сзади.

Но вот на появление Зорко кочевники никак не рассчитывали. Не дожидаясь, пока стрелок опередит его, Зорко быстро вскинул лук и выстрелил, для того чтобы если и не попасть сразу, то, на худой конец, спугнуть врага. Но выстрел вышел удачным: венн увидел, как стрела ударила степняку прямо посредине лба и легко пробила толстый войлок шапки. Степняк рухнул с коня, даже не вскрикнув.

Из троих один точно увидел, как упал его товарищ, и потому, когда Зорко выскочил на поляну, проломившись напрямик через кусты, уже встречал венна. Рубиться в седле было непривычно, хотя ничего особенно страшного противник Зорко не предъявил. Рубился он нехитро, и лишь умение биться и одновременно управлять конем так, чтобы сопернику приходилось трудно, помогало ему. Тем временем Мойертаху стало полегче, и он сумел перерубить древко направленного в него копья. Степняк вскрикнул зло и мигом выхватил из ножен саблю.

Противник Зорко начал уже уставать, и, наверно, венн и сам бы справился с ним, но тут в лесу послышался топот копыт, и на поляну выехали с разных сторон Неустрой и Парво. В отличие от веннов, калейс дрался на коне ловко, особенно копьем, но и мечом владел не худо. Пришедши на помощь Зорко, он мигом выбил саблю из рук кочевника, и венн уже без труда разрубил тому шею, так что кости хрустнули. Степняк повалился набок, конь побежал прочь, волоча мертвого всадника, ноги которого запутались в стременах.

Мойертах тем временем, при помощи Неустроя, так атаковал двоих оставшихся недругов, что прижал их к кустам, и тогда один из них вдруг развернулся и, ударив лошадь ногами в бока, рванулся прочь наметом, и соратник его попытался противостать разом четверым. Удалось это ему не слишком: Парво, Мойертах и Зорко просто смяли его и опрокинули с лошади, и Неустрой, соскочив на землю, так треснул его рукой в кольчужной рукавице, что из носа у степняка хлынула кровь. Крепко сбитый и довольно тяжелый, несмотря на невеликий свой рост, Неустрой повалил врага наземь и насел на него сверху, заломив тому руки за спину. В кармане у венна отыскалась веревка, и он принялся вязать степняка.

Зорко и Мойертах устремились в погоню, но конек кочевника шел быстрее. До него было не более двадцати — тридцати саженей, однако расстояние не убывало, а напротив, увеличивалось. Зорко уже подумывал о том, что едва они выскочат на опушку и враг пойдет полем, как он, Зорко, снимет его из лука, если, конечно, тот не окажется хитрее и не повернет по краю опушки, уповая на резвость своего коня.

Преследуемый скрылся в зарослях бересклета, проскакал еще несколько саженей — это было слышно по перестуку копыт, — и вдруг последовал глухой удар, и все стихло. Зорко и Мойертах как смогли остановили бег своих лошадей, и Зорко, дав вельху знак оставаться на месте, осторожно двинулся вперед. Заглянув за куст, он увидел степняка, лежащего на спине. В груди его торчала веннская стрела — это Серый Пес узнал по узору. Навстречу из-за стволов выехал Кисляй.

— Удачно попал, — молвил он.

— Удачно, — согласился Зорко. — Четверых положили. Пятого Неустрой повязал. А они Мергу сразили.

— Худо дело, — согласился Кисляй. — Там за рекой их тысячи три собралось, а может, и более. Лихо переправляются.

— Лихо, — кивнул Зорко. — Поспешать надо.

Вскоре поймали в лесу убежавшую недалеко лошадь Мерги и пристроили убитого на ней. Мойертах, самый искусный среди них наездник, привязал ее за длинную узду к своему седлу, чтобы, случись что, опять не убежала. Пленного степняка, которому заткнули кляпом рот, потому как он пытался кричать и кусаться, Неустрой перекинул ровно овцу поперек крупа лошади и так повез.

Дорогой Зорко узнал, что Мойертах, проезжая через лес, услыхал ругань на степняцком языке, спешился и осторожно подобрался к поляне. Там он увидел этих пятерых, деливших скудные пожитки, что были в седельной сумке Мерги. Вельх выждал, пока двое за какой-то надобностью отлучились в лес, и напал на троих оставшихся. Одного он зарубил почти сразу — это был тот самый, что зажимал рану в животе, к концу схватки он уж испустил дух, а остальные удивительно быстро попрыгали в седла, и, если бы не Зорко, пришлось бы худо.

Миновали лесной остров. Дальше было поле, а там уже большой лес, где и располагалось становище. В поле никого не было, и Зорко успокоился немного, решив, что они уничтожили передовой дозор степняков.

Едучи полем, он размышлял над словами Мойертаха. Должно быть, не только ему, Зорко, выпало на вельхских холмах испытать всякие вещи, кои в иных землях почли бы за чудеса. У вельхов такое случалось не часто, но и чем-то невозможным не считалось. Между мастерами рассказывать о таком было не принято, и кто знает, кого встречал на своем пути Мойертах и к кому советовал обратиться за помощью. Зорко начал было заново перебирать в памяти все, что с ним случилось, но тут Неустрой разговорился и отвлек его каким-то пустячным вопросом.