Тень доктора Кречмера

Но она была верной и преданной подругой, не знала, что такое зависть, а если между ними и вспыхивали ссоры, то лишь из-за разных подходов к школьным занятиям: Вера вечно норовила объяснить Зине урок: нет чтобы просто дать списать! Заканчивались эти ссоры так же быстро, как и возникали. Зато Зина гордилась тем, что всегда умела рассмешить вечно серьезную Веру.

Впрочем, сейчас обеим было не до смеха.

— Как он мог? — возмущалась Зина. — Как он мог променять тебя на Лорку? Нет, я, конечно, понимаю, они — с Марса, мы — с Венеры, а вселенная одна, но все-таки… Каким же надо быть идиотом…

— Наверно, фамилия у меня такая — Нелюбина. Никто меня не любит, — печально отшутилась Вера.

— Чушь! Лорка тоже Нелюбина, а ее вон, поди, все любят.

— Ее тоже не любят, — возразила Вера, — просто она этого еще не знает.

— Верунь! Ну, ты хоть поплачь. — Зина глядела на подругу испуганными голубыми глазами. — Мне на тебя смотреть страшно.

Но Вера не могла плакать. Внутри у нее все словно оледенело.

— Ты еще не все знаешь, — глухо проговорила она. — Мне кажется, я беременна.

— Кажется или беременна?

— Я не знаю. Кажется, да.

— Ну так сходи проверься. И быстро ложись на аборт, пока срок небольшой. Теперь делают вакуумные, как раз на ранних сроках, я объявление читала. Раз — и готово. В тот же день домой выписывают.

— Я не буду делать аборт.

— Ты что, с ума сошла? А как же Москва? Академия? Тебя же приняли без экзаменов! Неужели ты от этого откажешься?

Вера задумалась. Нет, отказываться нельзя ни в коем случае. И дело не только в академии и не в том, что приняли без экзаменов. Конечно, ей хотелось учиться, но было у нее и еще одно, побочное соображение. Отъезд в Москву открывал возможность вырваться на законном основании из-под материнской тирании. Она мечтала об этом годами.

— Нет, я поеду учиться.

— А ребенок?

— Возьму академический.

— На первом курсе? Нет, ты точно рехнулась. А жить где будешь? Из общежития тебя с ребенком выпрут в один миг.

— Может, там есть семейное общежитие…

— Ага, ты еще попади в него! — ухмыльнулась Зина.

— Значит, буду снимать.

— Где? У кого? Кто тебя пустит с ребенком? Да, и, прости, на какие шиши? Нет, уж если рожать, то только здесь. Родишь, выждешь годика три — тебе ж не в армию! — а потом снова поступишь. Ты же у нас умная… очень, — добавила Зина через паузу.

— А ребенок? — спросила теперь уже Вера.

— Ну, здесь оставишь, с бабушкой. На лето будешь приезжать.

— Мама работает. И она ни за что не бросит работу, я точно знаю.

Это была даже не сотая часть правды, но единственная, которую Вера могла высказать вслух. Ни с кем, даже с лучшей подругой, она не делилась подробностями жизни в родном доме, но и помыслить не могла о том, чтобы оставить ребенка со своей матерью.

О многом Зина все-таки догадывалась.

— Слушай, я знаю, что твоя мать не подарок, но не бросит же она родного внука!

— Нет, я его здесь не оставлю. И я поеду учиться, — упрямо повторила Вера. — Буду подрабатывать.

— Спустись на землю! — Зина начала загибать пальцы: — Учиться, ребенка нянчить, подрабатывать… Не хило.

— Ну чего ты от меня хочешь? — рассердилась Вера. — Рожают же другие! Как все, так и я. Найду себе жилье где-нибудь в Подмосковье, там и дешевле, и с ребенком могут пустить.

— Нет, ты точно ненормальная. Хотя, погоди… — Зина вскочила и возбужденно забегала по комнате. — Погоди, погоди, погоди… Насчет Подмосковья — это идея. Помнишь мою тетю Тоню? Антонину Ильиничну Поливанову?

— Нет, не помню, — устало покачала головой Вера.

— Они здесь жили, когда мы еще в школу не ходили. Да знаешь ты ее! Она в музыкальной школе преподавала. У нее такое несчастье случилось: сын в море утонул. Ему и пяти лет не было.

— Какой ужас!

— Так и не смогли откачать. Ну вот, тетя Тоня… У нее муж был военный, он уже умер. То есть он не тогда умер, а потом… Ладно, не в этом суть. Короче, тетя Тоня его тогда упросила, чтобы он подал прошение на перевод, не могла здесь больше жить. Ну, его перевели, потом он в отставку вышел, и в конце концов осели они в Долгопрудном. Знаешь, где это? Под Москвой, очень близко, я точно знаю, мы у них останавливались, когда в Москву ездили. А недавно ее муж умер, и она осталась одна. Мы ее к себе звали, но она так и не приехала. Давай я ей позвоню.

— Думаешь, она примет чужую, совершенно незнакомую девицу, да еще с ребенком?

— Ну, насчет ребенка это ведь еще неизвестно?.. Вдруг ты ошибаешься?

— У меня все эти женские дела всегда были нерегулярно, — призналась Вера, — но… Нет, я уверена, — сказала она твердо.

— Ну и ладно, нам, татарам, все равно. — От отца-татарина — да и он был татарином лишь наполовину — Зина унаследовала разве что широковатые скулы, в остальном она была копией матери. — Мы все-таки попробуем. «Папытка нэ пытка, правда, Лаврентий Палыч?» — подмигнула она, изображая грузинский акцент.

Вера грустно улыбнулась в ответ, вспомнив, как Коля в музее мастерски изображал Сталина.

— Ты что, прямо сейчас собираешься звонить? Ты на часы посмотри.

— В Москве на час меньше. — Зина набрала номер. — Тетя Тоня? Здравствуй, это Зина. Нет, ничего не случилось. То есть случилось, но ничего страшного. Тетя Тоня, а можно к тебе одна моя подружка приедет? Вера Нелюбина. Ты ее знаешь, ее отец был капитаном порта. Да, Нелюбин Василий Петрович. Нет, он умер. На машине разбился. Тетя Тоня, Вера очень хорошая, победила на математической олимпиаде, будет в Москве учиться, в Плехановке. Нет, она не может в общежитие. Понимаешь, ее обманул один… подонок, — Зина отмахнулась от Веры, собиравшейся что-то сказать, — и у нее ребеночек будет, а она не хочет делать аборт… Вот и я говорю, правильно делает, что не хочет, — энергично закивала Зина, хотя только что говорила прямо противоположное. — Можно? Ой, тетя Тонечка, золотая ты моя, ты нас, можно сказать, с того света вытащила. Ты не пожалеешь, вот увидишь, Вера очень хорошая, и умница, и чистюля… Что? Я точно не знаю. Где-нибудь на днях. Первого ведь уже занятия начинаются. Да, конечно, адрес у меня записан, я ей дам. Нет, встречать не надо, я тебе еще позвоню, точно скажу, когда она будет. Целую!

Зина положила трубку, издала боевой клич и сплясала победный танец дикаря.

Когда раздался звонок в дверь, Вера испугалась, что Коля опять пришел по ее душу. Но оказалось, что это Лидия Алексеевна.

— Ничего ей не говори, — успела шепнуть Вера Зине.

Войдя, Лидия Алексеевна огляделась. Кроме девочек, в трехкомнатной квартире никого не было. Зинины родители уехали в отпуск, а ее брат Сергей не жил дома, предпочитая «кантоваться», как он выражался, в порту.

— Мне надо поговорить с дочерью с глазу на глаз, — объявила Лидия Алексеевна Зине.

— Пожалуйста. Я пойду в свою комнату, а вы тут располагайтесь, — Зина широким жестом обвела комнату, служившую столовой и гостиной.

— А почему бы тебе не прогуляться на свежем воздухе? — спросила Лидия Алексеевна.

— Мама! — возмутилась Вера. — Мы не у себя дома. И сейчас уже поздно.

— Не бойтесь, не стану я вас подслушивать, — усмехнулась Зина и ушла.

Лидия Алексеевна села напротив Веры.

— Я не хочу разрываться между двумя дочерьми, — начала она.

— Мама, ты давно сделала свой выбор.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но не будем сейчас об этом. Так получилось, что твой друг отдал предпочтение твоей сестре. Сердцу не прикажешь. Ты должна с этим примириться. Ты должна вернуться домой.

— Это не в ваших с Лорой интересах. Если я вернусь, могу наговорить такого, чего вам вряд ли захочется услышать.

— Ничего подобного ты не сделаешь. Лора ждет ребенка. Ей нельзя волноваться.

Вера уставилась на мать в немом изумлении.

Первый страшный случай произошел еще при папе. Лене — уже тогда она начала называть себя Лорой — было тринадцать, Вере — восемь. Она еще не понимала, в чем дело, просто в очередной раз стала свидетельницей родительской ссоры. Папа на одной стороне, мама — на другой. Как всегда. Только на этот раз они ссорились не из-за Веры, и у нее даже возникло нехорошее, стыдное чувство. Нет, она не злорадствовала. Но она испытывала облегчение и уже тогда понимала, что это нехорошо. Они ссорились из-за Лоры.