Страница 1 из 19
Наталья Миронова
Тень доктора Кречмера
Хочу поблагодарить О.Н. Драгунского, генерального директора туристической фирмы «Социум-тур», за сведения об Израиле и о футболе;
моих друзей:
Т.Н. Никитину — за рассказ об акушерке,
М.И. и Л.Н. Каманиных — за замечания по тексту и сведения о самолетах Второй мировой войны,
а также И.Л. Добрякову, без которой эта книга вообще не появилась бы на свет, —
за рассказ о бездомном щенке и другие замечания.
Памяти моей мамы
ГЛАВА 1
Двое сидели в прохладном мраморном зале московского ресторана «Прага». Один, полноватый лысеющий мужчина за пятьдесят, в модном костюме горчичного цвета и в бледно-розовой рубашке с галстуком, несмотря на свою солидность, чуть заметно, но все-таки явно нервничал: поправлял галстук, поддергивал обшлага и что-то напряженно втолковывал собеседнику — красивому, однако на редкость угрюмому брюнету лет тридцати с небольшим. Одет этот второй был гораздо скромнее. Пожалуй, несколькими часами позже его, в черных джинсах и клетчатой рубашке без пиджака, не пустили бы в ресторанный зал. Но стоял час второго завтрака, в огромном помещении было пустовато, и персонал, видимо, закрыл глаза и на рубашку-ковбойку, и на черную кожаную куртку, висевшую на спинке стула.
— Говорить предоставь мне, — похоже, уже не в первый раз повторил лысоватый.
— Тогда что я вообще здесь делаю? — хмуро отозвался брюнет.
— Вступишь в нужный момент. Главное, не переборщи. Сдержанность и уверенность в себе. С этими банковскими крысами только так и надо. Запомни: мы ничего не просим. Мы предлагаем. Между прочим, она опаздывает.
— Она?
— Да, подослали нам какую-то бабу. Она у них там главный аналитик. Я приглашал президента и вице-президента, но они не удостоили. А может, оно и к лучшему. Постарайся ее обаять.
— Нет уж, на это я не подписывался. Я режиссер, а не жиголо.
— Ты видный мужик. Так сказать, при фактуре. Остальное значения не имеет. Смотри, вот она.
Брюнет поднял голову — и остолбенел. Он не видел ее десять… нет, меньше… восемь лет, а когда видел в последний раз, она выглядела совсем не так, как сейчас, но он узнал ее мгновенно, даже издалека. И у нееони будут просить деньги?! Ему хотелось провалиться сквозь землю и хотелось рассматривать ее — бесконечно, жадно… Ему хотелось, чтобы зал ресторана растянулся на десять километров.
Она что-то сделала со своими русыми волосами. Нет, не остригла, конечно, и не покрасила, но что-то такое сделала. Уложенные тяжелым узлом на затылке, теперь они отливали хмелем. И косметикой она научилась пользоваться — интересно и незаметно. Она больше не сутулилась, спину держала гордо. Он оценил все: и костюм без воротника с полукруглым вырезом цвета «полуночной синевы» с перламутровыми пуговицами, и темно-синие замшевые туфли на низком каблуке… Они не умаляли ее роста, все равно было видно, какая она высокая и какие у нее классные ноги.
Черт, о чем он думает? О какой-то ерунде, когда вот она, подходит… Спокойная, независимая, невозмутимая. «Прямо как Татьяна Ларина на балу», — мелькнуло у него в голове. Что он ей скажет? Надо хотя бы поздороваться… Он постарался придать лицу нейтральное выражение, но ничего не мог с собой поделать. Машинально поднялся из-за стола вместе со Звягинцевым и снова сел, когда она села, а сам, забыв обо всем на свете, продолжал пристально, до неприличия откровенно разглядывать женщину, которую потерял безвозвратно.
Было в ее строгом облике что-то утонченно сексуальное — в том, как теплый кашемир прилегал к нежной обнаженной коже. Скромные сережки без камней, а на груди слева мозаичная брошка. Что-то знакомое… Приглядевшись, он узнал рисунок Мориса Эшера. Больше никаких украшений. Надо же поздороваться, надо что-то сказать… Он вполуха слушал, как Звягинцев представляется сам и представляет его, как она в ответ называет ему себя — Вера и все еще Нелюбина!
— Здравствуй, Николай, — пробился вдруг незабываемый голос сквозь чехарду его мыслей.
— Вы знакомы? — оживился Звягинцев.
Николай смотрел на нее и молчал. Даже поздороваться не мог. Что она скажет? Он ждал. Пусть сама определит степень их знакомства.
— Мы встречались, — ответила она.
Они встретились десять лет назад в Кремле на слете талантливой молодежи. Слет носил амбициозное название «Будущее России». Она, Вера Нелюбина, десятиклассница из Сочи, стала победительницей математической олимпиады и была без экзаменов принята в знаменитую Плешку, Российскую экономическую академию имени Плеханова. Он, Николай Галынин, окончил к тому времени уже четыре курса МАИ, но так талантливо вывел свою команду КВН на первое место во всероссийском зачете, что стало ясно: путь парню в театральный. Его приняли на Высшие режиссерские курсы при бывшем ГИТИСе, ныне переименованном в Российскую академию театрального искусства.
— В общем, встретились два академика, — подытожил Николай, когда они рассказали друг другу о себе.
Они разговорились случайно, и она ему сразу понравилась. Высокая, худая, застенчивая, со стороны она могла показаться нескладной, но он разглядел в ней грацию угловатого олененка. А главное, с ней было интересно. Она не хихикала, как другие девчонки, не кокетничала, с ней можно было вести содержательный разговор. Поскольку дело происходило в Кремле, они в перерыве пошли прогуляться по окрестностям, и она прочла ему целую лекцию о топографии кремлевских стен и башен, ориентированных в пространстве относительно сторон света и небесных светил.
Коля почувствовал, что его самолюбие москвича задето, и предложил показать ей своюМоскву. Вера согласилась, а одно неприятное происшествие помогло им еще больше сблизиться.
На второй день слета они решили удрать с какой-то скучной «секции», отказавшись от маячившей в конце казенной красной икры и советского шампанского. И вот, пока они, занятые разговором, шли по фойе, сзади раздался ядовитый голосок:
— И чего его повело на эти кости?
Коля и Вера невольно обернулись. За ними увязалась стайка девиц. Одну из них, ту, что высказалась, Коля узнал: она попала на слет как финалистка какого-то эстрадного конкурса, остальные, решил он, просто примазались. Девицы жались друг к дружке, натужно хихикая в ожидании реакции.
Реакция последовала незамедлительно.
Окинув презрительным взглядом финалистку, обряженную в какую-то конскую сбрую, Коля бросил в ответ:
— Но не на твои же мозги, деточка?
И, демонстративно обняв Веру за плечи, увел ее.
Вера не отстранилась, но мягко упрекнула его:
— Ну, зачем ты так? Она же просто завидует.
— Вот и давай дадим ей законный повод для зависти. — Коля наклонился и поцеловал Веру в губы, прекрасно зная, что честная компания все еще провожает их взглядами.
Вера страшно смутилась, но дело было сделано: весь остаток дня и весь следующий день, что она провела в Москве, Коля вел себя так, словно завистливая финалистка дала ему законное право обнимать и поминутно целовать свою спутницу. Вера не уворачивалась. Ее губы были робкими и неумелыми, но именно поэтому они показались Коле такими бесподобно сладкими. Приятно было чувствовать свое превосходство.
Коля быстро понял, что Вера недооценивает себя. И одета не как подобало бы дочери — это он узнал уже после — директрисы военного санатория и, пусть покойного, но капитана морского порта. Пепельно-русые волосы, заплетенные в две школьные косички, беленькая кофточка с отложным воротничком, черная юбка — чуть ли не пионерская форма! Только красного галстука не хватало.
— Пошли, купим тебе приданое, — полушутя предложил Коля.