Один день тьмы

— О чем мы спорим?! — прорычал один из шипасто‑капюшонистых типов. — Война — это прекрасно! Вампирские Дома совершенно зазнались! Пора проучить их! Пусть они перегрызут горло друг другу, а мы добьем оставшихся!

— Все верно, — поддержал его непримечательный мужчина в черном костюме и черных, а‑ля агент Смит, очках. — Пусть люди узнают о вампирах, а мы, вмешавшись в нужный момент, будем выглядеть спасителями человечества, и кое‑кому придется потесниться на политической арене!

— Нельзя допустить этого! — горячился маг в остроконечной шляпе. — Вспомните прежние вампирские войны и то, сколько бед и крови случилось из‑за них! Возьмем хотя бы Варфоломеевскую ночь или Французскую революцию! Но тогда хотя бы удавалось спрятать их истинные причины! Сейчас ситуация острее, стоит только допустить войну в Москве, и она, как пожар, перекинется на другие крупнейшие города и страны.

— Дорогие коллеги, — с места поднялась невысокая девушка с прекрасными пепельными волосами, одетая в черное, с большим вырезом на спине, платье.

В отличие от многих других дам, обвешанных эффектными украшениями и многочисленными амулетами, я заметила на ней лишь скромный серебряный кулон.

— Я не вижу повода для раздора, — говорила она мягко, но вместе с тем звучно. Я отметила, что руки у нее при этом сцеплены, наверное, это был признак волнения, хотя никак иначе оно не проявлялось — ни в голосе, ни в выражении лица. — Текущая ситуация порочна, а наша организация давно превратилась в какое‑то тайное общество. Мы ничего не делаем и только наслаждаемся своим мнимым могуществом и соперничаем друг с другом… Погодите! Я еще не закончила! — отсекла она поднявшийся шум. — Давайте обратимся к разуму. Прежде всего нужно понять, с кем мы имеем дело. Понаблюдать за девочкой, разобраться, кто она и чего действительно хочет. Да и война не всегда худший выход. Она позволяет открыть скрытые резервы и даст мощный импульс для дальнейшего развития.

Публика загалдела, и со всех сторон так и посыпались возгласы.

— Война неизбежна!

— Мы должны встряхнуть этот мир!

— Не допустить!

— Уничтожить диких прежде, чем они начнут действовать!

— Не дать разгореться пожару анархии!

— К дьяволу этот прогнивший старый мир!

— Московский Дом зарвался и творит произвол!

Девушка развела руками, словно снимая с себя всякую ответственность за дальнейшее, и опустилась на свое место, но мне почудилось, будто на ее губах мелькнула довольная улыбка.

Председатель опять заколотил молотком.

Однако весело у них. Я уже начала радоваться тому, что жизненная дорога не привела меня к магам. А ведь были же задатки. Большинство моих предков, судя по моим снам, как раз склонялись к магической деятельности. Зато теперь я, к счастью, сижу на карнизе и любуюсь развернувшимся у меня под ногами реалити‑шоу вместо того, чтобы участвовать в нем самой. Наверняка далеко не каждому удается послушать, как «великие умы» пытаются решить его судьбу. Я уже начинала находить в этом вкус. Такой остро‑перченый, пикантный, и когда кто‑то предложил заманить меня в тонкий мир и развоплотить с помощью специального боевого заклинания, я едва удержалась от того, чтобы захлопать.

Наконец, все остро желающие высказаться, сделали это, и председателю снова удалось восстановить более‑менее рабочую атмосферу.

— Давайте заслушаем одну из наших сестер, вступавшую в непосредственный контакт с девочкой, — предложил председатель, и с места поднялась… знакомая мне старуха‑гадалка.

Она была так же стара, седа и сгорблена, как и в реальности. Насколько я могла заметить, ее облик никак не изменился. И это даже расположило меня в пользу моей прапрапрабабки: нельзя признать, она выглядела даже благородно на фоне заигравшихся в супермагов сотоварищей по цеху.

— Полина — неглупая девочка, хотя очень эмоциональная и, как многие люди, не умеет просчитывать, к чему приведет каждый следующий ее шаг, — заявила старуха, и я даже обиделась.

Дальше она коротко рассказала о моем пребывании у них в Доме. Со слов старухи мой образ получался не слишком светлым и привлекательным — эдакая взбалмошная девчонка, зачастую не знающая, как совладать с собственной силой или собственной темной стороной.

«Ну ничего, — думала я, сидя на карнизе, — докаркаешься. Я тебе это еще припомню». Еще меня очень занимал вопрос, взял ли ее хозяин Хугин обратно или так и списал на пенсию по маразму и старости? Последнее было бы весьма верным ходом.

Я даже обдумывала возможность ответить старухе, но среди магов, разумеется, нашлись те, кто сделал это лучше меня.

— Почему ты допустила, чтобы девчонка ушла от вас и была инициирована вампирами? — спрашивали старуху.

— Вы знаете условие: согласие должно быть абсолютно добровольным, а она отказалась… — объясняла та, нервно дергая бахрому на своей замызганной шали.

— Да им же выгодно, чтобы началась война! — перебила ее эффектная ведьмочка, скорее раздетая, чем одетая, судя по количеству ткани на ней, вся звенящая тонкими браслетами и многоярусными ожерельями. — Хугин черпает силы со всякой безадресной веры! Недаром уже какой век сидит в Москве, а домой, в Скандинавию, и любопытного носа не кажет! Говорят, его там очень, очень ждут! Сидел бы на плече одноглазого да каркал!

— Один [1] умер! — горячо возразила старуха.

— Один еще живет. Это Хугин потребляет все то, что орут во славу его бывшего господина на рок‑концертах и сомнительных тусовках, — включился в диалог один из мужчин в костюмах.

— Как великий бог Один уже давно умер, и, прежде чем требовать от нас чего‑то, попробуйте для начала сделать что‑нибудь полезное сами!

Старуха защищала Хугина. Значит, они помирились. Что и требовалось доказать.

Однако тут становилось скучновато.

Я взглянула на Королеву, она кивнула, и мы, спрыгнув с окна, снова понеслись по воздуху.

А вслед нам летел шум и переругивания, становящиеся по мере удаления от эпицентра событий все тише и тише.

— Ну а теперь расскажи, что здесь происходит, — попросила я, когда мы с Королевой опустились на покрытую брусчаткой мостовую черно‑белого города.

Она пожала плечами и тряхнула головой, откидывая с белоснежного лба змеистую прядь волос.

— Переполох в курятнике. Если хочешь, чтобы какое‑нибудь решение не было принято никогда, вынеси его на совет магов.

Я думала примерно так же, поэтому с готовностью кивнула.

— И они еще называют нас дикими! — усмехнулась Королева. — Хотя это только к счастью, что маги не могут поладить между собой. Объединившись, они бы представляли грозную силу. Но вряд ли это произойдет скоро, и несколько сотен лет на то, чтобы развернуться, у нас в любом случае есть.

Медовый голос был полон презрения.

— А что они говорили про Хугина?

Нужно прояснять и расширять свою карту мира, пока есть такая возможность.

— Хугин — достаточно любопытный персонаж. Сталкивалась с ним пару‑тройку раз… — Королева потянулась, еще сильнее напомнив мне сытую рыжую кошку. — Он из мелких божков, которых чаще называют демонами. Впрочем, почти все крупные боги уже измельчали. Вот раньше… О, раньше все было совершенно по‑другому. Молодой мир полон свежей сил и веры, которую можно черпать полными чашами. Тогда и появлялись великие боги. Одного из таких звали Одином. Ему поклонялись древние скандинавы. При Одине в свое время был и Хугин. Он в обличье ворона сидел на плече великого одноглазого старца и исполнял всяческие его поручения… Затем вера ослабла. Один растерял былое величие. Вот тогда Хугин и сбежал от него, чтобы самому стать богом. Он ест по крохе, зато упрямо движется к цели. Вороны, крысы и шакалы — все те, кто питаются падалью, — удивительные приспособленцы, они умеют выживать при любых условиях.

— Кстати, любопытно, а почему, если Хугин был при Одине вороном, я чаще всего видела его в виде большой собаки?

1

Один — верховный бог скандинавского пантеона.