Страница 44 из 50
Елена вышла в предбанник в широченных трениках, явно Фокиных, и с пустым ведром.
– Так и не ложился? Надо иногда спать, а то как ты завтра-то будешь? Я в огород. – И прошла на улицу мимо Леньки с пустым своим ведром. Вот проблемы у человека! Хорошо хоть хватило такта не спрашивать, как прошла ночь.
Ленька подумал, что сейчас проснется и Фока, а ему надо еще где-то достать двух коров, и вообще некогда рассиживаться. Выбежал на улицу, отыскал Васькин велосипед и поехал по делам. В деревне еще с прошлой ночи не осталось ни единой коровы. Значит, что? Надо попробовать одолжить в Михайловке у Митьки с Лысым. Заодно узнать, как у них ночь прошла.
Деревня без собак выглядела опустевшей. Люди, конечно, встречались: во дворах, в огородах, на дороге. Леньку узнавали, многие говорили: «Здравствуйте», – именно так, на «вы». Ленька слышал в этом не уважение, а какую-то унылую обреченность: взрослые люди выкают школьнику. Наверное, все очень плохо.
До Михайловки было километра два. Ленька поехал мимо леса, уныло отметил, что он еще поредел: валочная техника работала на совесть. Увидел издалека смену с Сергеичем во главе, где не было ни Бабая, ни Ролика, и сильнее нажал на педали.
Митька с Лысым обосновались в дровяном сарайчике на самой окраине Михайловки. Дров там почти не было, зато на полу лежали спальники, ноутбук и огромный термос с кружками. Ленька даже позавидовал такому походному уюту, но из вредности спросил:
– Вас что, в дом не приглашают?
– А на фига нам дом? – не обиделся Лысый. – Там сыро и хозяева. Мы тут вдвоем, как короли. Чаю хочешь? – Он протянул Леньке горячую железную кружку, покопался в рюкзаке и кинул пакет с печеньем на импровизированный стол из двух полешков.
– Я вообще-то по делу. – Ленька отхлебнул кипяток, закашлялся и подумал, что не стоит рассказывать Лысому все. Может, они уже нашли способ борьбы с упырями, а Ленька откупиться хочет, как лох. – Как ночь прошла?
– Да никак! – Митька расстроенно махнул рукой. – Эти хороводы водили вокруг деревни. Мы их колышками пытались и пулями, да только не вышло ничего. Походили и ушли сами. Взрывать их, что ли? У тебя в деревне рыбу никто не глушит?
– Я спрошу... А со скотиной у вас как? Мне две коровы вот так надо, а в деревне ни одной не осталось. Где брать?
– Зачем? – удивился Лысый. Корова как метод борьбы с упырями не укладывалась в его голове. Значит, им откупиться не предлагали?
– Получится – расскажу. – Ленька лукавил, а что было делать. Ему надо было спасать свою деревню, Митьке и Лысому – свою. Если Ленька им сейчас скажет, разве они одолжат коров? Самим будет мало. А так, на благое дело, чтобы найти метод борьбы с упырями – деревенские сами отдадут, и упрашивать не придется.
Лысый нехорошо посмотрел, и Ленька понял, что его самого перехитрили:
– Ты давай не финти. Тебе откупиться предлагали?
Ленька молчал, уставившись в кружку, отчего-то было стыдно. А ведь он всего лишь хотел спасти деревню.
– Вот и нам предлагали. – Митька вздохнул и назидательно произнес: – Коров осталось всего десять, на одну ночь. Завтра надо будет что-то придумывать.
– Десять?! Да вы торговаться не умеете! Я вот на двух уговорил!
– Ну и молодец, – обиделся Лысый. – А нам коровы самим нужны.
– Хочешь, кролей подкинем? – предложил Митька так, что было ясно: и кролей не даст. Просто предложил из вежливости.
В таких случаях – встают и уходят. Не потому что обиделись, на войне как на войне, а потому что надо бежать искать чертовых коров. Ленька поставил недопитую кружку:
– У Ирки были? Как она?
Лысый резко помрачнел, а Митька сказал вслух:
– Ты в курсе, что ей Сергеич за работу платит?
Ленька сперва не понял:
– Ну да, она ж типа ночная дежурная: подмести, убрать. Кашу запарить...
– Леня, а мы кто? Ты, я, Митька... Мы тут ради своего удовольствия, что ли, пасемся, шкуру свою упырям подставляем, а?
Леньке такая простая мысль не приходила. Но сейчас он решил, что Лысый тысячу раз прав! Пусть деревенские платят им, хотя бы как Ирке. Если они скинутся, то получится вообще по две копейки с каждого. Не буквально, конечно. Но все равно ерунда даже по деревенским меркам. А то работа опасная...
– Я подумаю, может, скажу своим... Вы днем-то заходите. – Он вышел и прикрыл за собой дверь, зная, что никто к нему не зайдет. Это война. Тут каждый за себя и свою деревню. На Митьку с Лысым даже обижаться не за что, они за сотню человек отвечают и не могут так просто отдать Леньке коров. И торговаться не умеют. Сумели бы и Леньку б выручили.
...А коровы, между тем, не прибегали сами. Ленька решил, что он один будет мучиться, и поехал к Ваську. Лес редел на глазах, и смена без трех лошадей выглядела жалко, как побитое войско. Бабая, Ролика и Гришу Сергеич наверняка выпустил в левады побегать. Свернуть, что ли, сказать ему, что Лысый с Митькой сегодня придут? Некогда! Ленька прибавил ходу.
Васька он нашел в огороде, голого по пояс, обгоревшего и жизнерадостного.
– Здорово, спаситель! Морковку хочешь? Молоденькая. – Он сунул Леньке пучок грязноватых тоненьких морковин, и вид у него был такой довольный, как будто все уже позади. Уже победили упырей, и жизнь наладилась...
– Некогда, Вась. Скажи, твой Петрович не придумал что-нибудь новенькое?
– А что, колья не помогли? – Васек сник, похоже, он и правда ожидал, что за одну ночь спаситель всех победит осиновыми палочками.
Ленька покачал головой.
– Тогда, может, чеснок? Я читал, они боятся...
– Нарви, если охота. – Ленька подумал, что чеснок растет по всей деревне, и если он на грядке бесполезен, то трясти им перед носом упыря – только злить. Надо сказать про коров.
– Да, и вот что... – Ленька старался говорить небрежно, как будто речь идет о каком-то пустяке. – Мне нужно к ночи достать двух коров. Сделаешь?
Васек замер над грядкой с пучком моркови. На его лице читалось такое негодование, будто он пришел в баню, а там кодовый замок.
– Каких еще двух коров? Упыри всю скотину пожрали, ты же...
– Знаю. Но они очень нужны, для дела, понимаешь?
– Где ж я тебе возьму?
Ленька уже приготовился рассказать о своем ночном подвиге и о том, что упырей-то становится больше и уже завтра он не сможет их сдерживать один. Но если сказать, Васек, пожалуй, расстроится. Разочаруется в спасителе, расскажет остальным, и те наделают каких-нибудь глупостей. Например, побегут искать других крещеных детей, и кто его знает, сколько найдут и надолго ли их хватит. Нет. Ленька уже чувствовал ответственность за эту деревню и терять авторитет ему не хотелось. Он напустил на себя строгий вид:
– Ты понимаешь слово «надо»?! Это, брат, не волки, которых из ружейки пристрелить можно. Эти твари уже умерли, и с ними так просто...
– Для приманки, что ли?
– Вроде того. – Ленька выдохнул, обрадовавшись, что Васек сам придумал, для чего нужны коровы.
– Но, Лень, в деревне ни у кого...
– Достань, – отрубил Ленька. – Скиньтесь всей деревней, купите, в конце концов... Мы что, в игрушки играем?!
Васек понуро кивнул, понял, значит, что все серьезно. Вот и хорошо, одной проблемой меньше.
– К вечеру чтоб были. Не забудь: именно коровы и именно две. – Ленька развернулся и быстро пошел, пока Васек не опомнился и не начал ныть о том, что коров больше нет, и все такое.
– Да! Я слышал, Ирке и Митьке с Лысым платят за работу. А я что у вас, рыжий, что ли? – Это он бросил уже уходя, чтобы Васек отвлекся от коров и подумал, как нехорошо эксплуатировать труд детей. Тем более, крещеных.
За калиткой Ленька нос к носу столкнулся с Фокой. Фока будто специально подстерегал, во всяком случае, встрече не удивился. Он сбил спасителя с ног подсечкой и поинтересовался вместо «Здрасьте»:
– Коровы, значит? Надо? Это ты умно придумал, знаешь, сколько они стоят теперь?
– Не понял?! – Ленька собрался встать, но тут же получил в нос и привычно запрокинул голову. Как же он достал!