Свадьба

— Ты по-прежнему моя дочь, Аллегра. Я беру небольшой отпуск, и если ты хочешь, я бы мог приехать на твою свадьбу.

Аллегра, безусловно, не хотела и не видела смысла в его приезде. Сейчас она жалела о письме, которое отправила три месяца назад. А еще ей хотелось спросить, с какой стати он вдруг пожелал присутствовать на ее свадьбе. После всех этих лет, после всех упреков и обвинений, которые он обрушивал на их головы, после того как он от нее отказался — неужели ему не безразлично, что она выходит замуж?

— А тебя это не затруднит? — неловко спросила Аллегра. У нее возникло странное ощущение, будто годы слетают с нее, как шелуха, и она снова становится девочкой, отвергнутой собственным отцом.

— Вовсе нет. Не каждый день представляется возможность повести свою дочь по церковному проходу к жениху. В конце концов, ты мой единственный ребенок.

Аллегра слушала отца, и у нее чуть не отвисла челюсть. Что она ему написала? Чем дала ему повод истолковать ее слова таким образом? У нее и в мыслях не было идти по церковному проходу под руку с ним. Он никогда не был ей настоящим отцом, Саймон во всем заменил ей отца.

— Я… э-э…

Аллегра замахала руками. У нее и в мыслях не было идти с ним, но сказать об этом напрямик она не могла. Не дожидаясь ее ответа, отец сообщил, что прилетает из Бостона в пятницу — в день репетиции свадьбы. Грандиозное мероприятие, в которое превращалась их свадьба, давно страшило Аллегру, а теперь она просто не знала, что делать. На свадьбе у нее будут два отца, одного из которых она ненавидит, и оба собираются вести ее по церковному проходу.

Повесив трубку, она сразу стала звонить родителям. Саймон ответил на втором гудке. Его голос звучал подчеркнуто спокойно, Аллегра уже знала, что так бывает при серьезных неприятностях, но сейчас она, слишком озабоченная собственными проблемами, даже не обратила на это внимания. Аллегра поспешно попросила его позвать к телефону мать.

— Она занята, — глухо сказал Саймон, — может, я попрошу ее перезвонить позже?

— Нет, мне нужно поговорить с ней сию же минуту.

— Элли, мама сейчас не может. — В голосе Саймона прозвучала непривычная твердость, и только тут Аллегра почувствовала неладное. Она испугалась.

— Что-то случилось? Папа, она заболела?

Не хватало еще, чтобы перед этой кошмарной свадьбой, которую ей навязали, мама серьезно заболела. Тогда вместо матери вокруг нее будет суетиться Делия.

— Где мама?

— Она здесь, рядом. — Саймон погладил жену по руке и мягко добавил: — Немного расстроена.

В действительности Блэр плакала уже целый час Саймон молча вопросительно взглянул на жену, как бы спрашивая разрешения рассказать Аллегре все как есть. Та кивнула.

— Час назад нам позвонил Тони Гарсия со студии. Мамин сериал собираются закрыть. Устроят грандиозный финал недели через три, а потом уберут их из эфира.

Блэр отдала сериалу почти десять лет, и известие о закрытии стало для нее большим ударом. Она чувствовала себя так, будто потеряла старого друга, и непрерывно плакала.

— Бедная мама. Как она восприняла новость?

— Тяжело, — прямо сказал Саймон.

— Можно мне с ней поговорить? — неуверенно спросила она.

Саймон посоветовался с женой и сказал, что она сама перезвонит позже.

Аллегра повесила трубку и задумалась о матери. Она очень много работала, шоу принесло ей много наград, долгое время оно было ее главным достижением, и вот все кончилось. Можно представить, каково ей сейчас. Аллегра всем сердцем сочувствовала матери.

В это время подошел Джефф. Увидев выражение ее лица, он встревожился:

— Что-нибудь случилось?

— Студия только что объявила о закрытии маминого шоу.

Вряд ли они до конца осмыслили, что означает это решение. Для Блэр «Друзья-приятели» стали частью ее жизни, она буквально приросла к сериалу и не могла представить себе жизни без этой работы. Теперь ей придется в спешке готовить заключительную серию. Трудно было придумать более неподходящее время.

— Мне очень жаль. В последнее время Блэр была чем-то озабочена, наверное, предчувствовала, что это случится.

— Странно, а мне как раз показалось, что мама в последние несколько недель стала выглядеть лучше, чем раньше.

Так оно и было, после примирения с Саймоном Блэр снова почувствовала себя счастливой, стала меньше думать о трудностях сериала.

— Может, она себя плохо чувствовала? По словам папы, ее просто убили. Не знаю, может, мне лучше к ней съездить?

Аллегра рассказала Джеффу о звонке отца и о том, что он пожелал присутствовать на свадьбе. Его решение приехать было как гром среди ясного неба.

— Представляешь, ему взбрело в голову вести меня по церковному проходу. И это после всего, что он нам сделал! Кажется, он считает меня полной идиоткой.

— Наверное, он просто думает, что именно этого ты от него ожидаешь, а может, уже не знает, как ему себя вести с тобой. Вполне возможно, что он изменился. По-моему, ты должна дать ему шанс, по крайней мере поговори с ним, когда он приедет.

Как и Саймон, Джефф всегда старался поступать по справедливости, но Аллегру его предложение возмутило.

— Ты шутишь? Неужели ты думаешь, что у меня будет время вести с ним душеспасительные беседы за два дня до свадьбы?

— А тебе не кажется, что ради разговора с отцом стоит постараться выкроить время? Он очень сильно повлиял на твою жизнь. — «И в какой-то степени на наш будущий брак», — добавил Джефф мысленно.

— Джефф, он не стоит даже того, чтобы вообще с ним встречаться. Я жалею, что написала ему о нашей свадьбе.

Аллегра не знала, на кого больше сердилась — на отца за самонадеянность или на Джеффа за то, что он предложил дать Стэнтону шанс.

— По-моему, ты к нему слишком сурова, — тихо сказал Джефф. — Ты его пригласила, и он приезжает. Мне кажется, он пытается исправиться.

— Исправиться? Слишком поздно! Мне уже тридцать лет, я не нуждаюсь в папочке.

— Наверное, все-таки он тебе нужен, иначе бы ты ему не написала. Тебе не кажется, что вам пора разобраться в ваших отношениях? По-моему, это подходящий случай, в твоей жизни наступил переломный момент: одно кончается, другое начинается.

— Ты ничего не знаешь о наших отношениях! — взорвалась Аллегра, начиная мерить шагами комнату. Ей не верилось, что Джефф практически встал на сторону ее отца — и это после того, как тот обращался с ней все эти годы! — Ты не представляешь, что у нас была за жизнь, когда Пэдди умер. Отец пил, бил маму… а как он себя вел, когда мы от него уехали и перебрались в Калифорнию! Он не мог простить маме, что она его бросила, и вымещал свою злость на мне. Он меня ненавидел. Вероятно, ему было жалко, что я не умерла вместо Патрика. Если бы Пэдди остался жив, он, наверное, стал бы врачом, как отец.

Джефф подошел к Аллегре, и тут на нее разом нахлынули все неприятные воспоминания, ожили все страхи, и она всхлипнула.

— Наверное, тебе нужно поговорить обо всем этом с ним, — мягко проговорил Джефф. — А ты не помнишь, каким он был до смерти твоего брата?

— Ну ладно, может, он не вел себя так отвратительно, но всегда был черствым и у него вечно не было на меня времени. Чарлз Стэнтон во многом напоминает твою мать — он так же не способен подойти к человеку с открытой душой, проявить теплоту— словом, он не очень человечный. — Уже сказав это, Аллегра смутилась и виновато посмотрела на Джеффа. Хотя они сошлись во мнении, что поездка в Саутгемптон была ужасной, раньше Аллегра никогда открыто не критиковала мать Джеффа.

— Как прикажешь тебя понимать? — В голосе Джеффа послышался холод. — Моя мать слишком сдержанная, согласен, но в человечности ей не откажешь.

— Конечно, конечно. — Аллегра уже не могла остановиться. Ее по-прежнему возмущало, что Джефф вдруг принял сторону ее отца и даже готов проявить к нему сочувствие, поэтому она тут же добавила: — Она очень человечная — только не по отношению к евреям.

Джефф вдруг отшатнулся от Аллегры, как будто она была радиоактивной.