Холодные деньки (ЛП)

Поцелуй длился два, три, четыре биения сердца. Затем мы оба одновременно отстранились. Ее глаза были слегка расширены, на щеках пылал румянец.

— Я никуда не денусь, — пообещал я ей.

Затем я развернулся и рванул к участку берега, на который Акулья Морда направил последнюю баржу.

Глава 45

Для меня бег по этому острову не был физическим усилием. Скорее мысленным.

Мое понимание этого места было глубоким до костей, абсолютное знание, существующее в виде отдельного органа у меня в голове — тип понимания, который некоторые средневековые ученые назвали "интеллектус". Это понимание приходило ко мне на уровне рефлексов и инстинктов. Когда я бежал, я знал где выступает каждая ветка, где лежит каждый камешек, готовый подвернуться мне под ноги. Бег здесь был так же естественен как дыхание, и каждый шаг, казалось, подталкивал меня чуть быстрее, как будто я катился по берегу в надувной клетке, в которой играют дети в детских пиццериях.

Мне не нужно было бежать по острову. Мне нужно было лишь подумать об этом и позволить моему телу без усилий следовать за разумом.

Я выбрался из леса на пляж несколько выше того места, куда направлялась баржа — примерно в двадцати-трёх ярдах, одном футе и шести с половиной дюймах от ближайшего края Чёрте-Как причала. Одна из трёх пульсирующих силой лей-линии отходила от острова почти в этом самом месте, и если барже удастся сесть на мель в контакте с этой линией, то утро у жителей Чикаго выдастся действительно неприятным.

Теперь, когда схватка Охоты и Иных в основном протекала под водой, было достаточно тихо, чтобы слышать, как приближается баржа. Кто-то уже даже начинал монотонно распевать на палубе. Я не мог их видеть через тлеющие обломки буксира перед баржей, но голоса определенно слились в унисон устойчивого пения на языке, который звучал так, будто на нем было принято говорить, полоща горло маслом Криско.

— А где же оригинальность, Ктулху фхтагн? — проворчал я. — Ни у кого нет чувства стиля.

За ритуальными напевами я слышал как пузырится и плещется вода от Иных, подталкивающих баржу все ближе и ближе.

Я расположил приклад винтовки на земле возле моей ноги, пригнулся и прищурился, глядя на судно. Оно скоро должно было достигнуть места назначения, хоть и не прямо сейчас, и я был чертовски уверен, что у меня есть только один шанс его остановить. Я начал вбирать силу — действие, которое я проделывал за годы так много раз, что теперь совершал чисто рефлекторно, и снова устремил взгляд на баржу.

Если ритуал уже начался, то был шанс, что они просто находились в зоне ожидания, поддерживая костяк заклятия своей собственной ограниченной силой и дожидаясь подходящего момента. Как только они приблизятся на достаточное расстояние, чтобы активировать ритуал, они высвободят энергию круга и подключатся к магии лей-линии, формируя из нее мускулы и органы своего заклинания, заполняя раму, которая была подготовлена для вмещения магии. Мне нужно было сделать все возможное, чтобы не дать им такого шанса.

Пробоина в корпусе сделает свое дело, но к тому времени, как баржа войдет в мою ограниченную зону поражения, уже будет поздно ее топить. Я уже пытался угробить ее двигатель, так что меня не особо прельщала перспектива разделываться со всеми Иными, толкающими баржу.

Мне нужно было ее остановить.

— Для разрушения, — сказал я вслух, — отлично подойдет и лед, которого должно оказаться достаточно. Я кивнул сам себе в знак согласия, поднялся на ноги и произнес:

— Хорошо, Гарри. Самое время собраться и выложиться на всю катушку.

Я спустился к берегу. Используя приклад ружья, я начертал в грязи круг и замкнул его своей рукой и шепотком воли. Когда я почувствовал, что круг замкнулся, я взял собранную мной волю, коснулся той, что еще оставалась в земле и продолжил ее собирать, черпая, будто воду из колодца.

Я чувствовал бурление силы лей-линии под моими ногами, чувствовал, насколько она близко, задавшись целью вобрать в себя столько силы сколько я могу, перед тем как обрушить мою атаку на баржу. Земля дрожала от подземной реки темной силы, духа насилия, опустошения и смерти в магическом эквиваленте, и если бы я ее коснулся, то потенциально мог бы направить ее ужасающую силу на врага. Разумеется у подобного действия имелись свои последствия, цепные реакции и негативные побочные эффекты, которые я не мог предвидеть, но это ясно как день помогло бы мне осуществить задуманное.

На мгновение, я почти поддался соблазну. В этой лей-линии чертова уйма силы. Но нельзя жить, меняя понятия того что правильно и того что ошибочно, (или умно и глупо) просто потому, что творить плохие вещи оказывается удобно. Иногда непросто быть здравомыслящим, умным и ответственным. Иногда это отстой. Полный отстой. Ужасный отстой. Но это не превращает плохие вещи в правильные, а глупые поступки в умные.

Когда-то я получил этому наглядный урок.

Поэтому я оставил эту силу в покое.

Магия продолжала вливаться в меня, больше чем мне обычно требовалось, столько, что начал ощущать физический дискомфорт. Через тридцать секунд мне уже казалось, что мои волосы встали торчком, а между кончиками волос бьют искры. Я стиснул зубы, потянулся к морозной силе Зимы и продолжил черпать магию. Я направил ее в свою правую руку, и холодный бело-синий огонь резко загорелся на кончиках моих пальцев, как огонь от только что зажженной зажигалки.

Сгоревший остов буксира находился уже всего лишь в сотне ярдов от меня, когда я поднял руку, выступил из круга и выкрикнул:

— Rexus Mundus!

И шар ослепительно яркого синего света размером с футбольный мяч рванулся в ночь. От каждого дюйма его поверхности исходил туман, и он пронёсся в ночи, словно падающая комета. И рухнул в воду в двадцати ярдах перед медленно плывущей баржей.

Сфера концентрированного холода, достигшего температуры абсолютного нуля, врезалась в озеро Мичиган с пронзительным звуком. Лёд появился почти мгновенно, его огромные кристаллы выстрелили во всех направлениях — острые, точно копья, навроде тех, что были в Крепости Одиночества Супермена. В одно мгновение баржа свободно скользила по воде, а в следующее — чудовищный гибрид айсберга и гигантского дикобраза, выскочил из воды прямо перед судном. Барьер изо льда, размером с тракторный прицеп.

Я мог бы сделать сферу и больше, но мне банально не хватило времени. Мне нужно было действовать быстро, чтобы успеть доставить эту массу льда на позицию — но я не был полным идиотом. Мой остроконечный айсберг уже был размером с небольшой дом, но баржа могла спокойно вынести и двадцать таких. Мне просто нужно было установить первый участок в нужном месте.

И снова я воззвал к Зиме, и снова поднял руку, взревев:

— Infriga!

Чистый холод полился из моей руки в воздух, распространяясь по поверхности озера в поле формы складного веера. Поверхность озера кристаллизовалась и замерзла, а я вливал в озеро все больше холода, утолщая лед и распространяя его к маленькому айсбергу. Остов буксира столкнулся с моим рукотворным препятствием первым, и копья льда проткнули ослабленный деревянный корпус буксира, пришпиливая к нему айсберг. Баржа замедлилась, и куски буксирной установки застонали и выгнулись в протесте. Затем, продвинувшись дальше, баржа начала ударять по тончайшему льду на вершине ледяного веера — но, по мере продвижения, лед становился все толще и толще, увеличивая сопротивление движению баржи. Затем, она начала останавливаться.

Яростный крик разорвал воздух. Акулья Морда. Я только что взбесил крупную шишку среди Иных. Наверное расплывшаяся по моему лицу от уха до уха ухмылка от осознания этого многое могла сказать об уровне моей зрелости.

Я видел, как он взмыл в воздух — не согнув ноги как кролик, а достойно прыжков Театра Кунг-Фу, высоко над баржей. Его состоящий из тряпичных полос плащ развернулся на дюжины маленьких крыльев, когда его прыжок перешел от восхождения в пике. Я уже начинал ощущать последствия использования такого количества магии в виде грубой силы за такой короткий промежуток времени, но у меня ее еще оставалось достаточно, чтобы справиться с этой тварью. Я приготовил взрыв силы, готовый отшвырнуть его от моей ледяной преграды, и обрушить на него магию в тот момент, когда он войдет в мою зону поражения.