Страница 8 из 14
19 сентября, пятница
Днем ездили с Романом в Ольгино. Сегодня было не так волнующе,как в первый раз (даже самое интересное приключение когда-нибудьстановится рутиной). Совсем не как в кино, а просто два не оченьюных человека, которым негде встречаться, снимают номер в дурацкоммотеле, а лучше бы они сидели у себя дома, пили чай и смотрелипрограмму «Время»…
По дороге в город Роман вдруг стал ужасно несчастный и сказал,что совсем не хочет ехать домой, что мне гораздо легче, потому чтомоя жизнь с концом лета не изменилась – мне не надо вдруг привыкатьк тому, что совершенно чужой человек толчется у меня подногами.
Странно, когда жену называют «совершенно чужим человеком».Возьмем, к примеру, Дениса. Он, хоть и бывший муж, но не чужой мнечеловек, а очень даже близкий родственник.
А у Романа такое количество невостребованной нежности, как будтоон не взрослый мужчина, и не было у него когда-то свадьбы скольцами, фатой и походом к Вечному огню.
История его брака обычная, такая же, как у всех. Институтскийроман, первый невнятный секс. Вроде это и есть любовь, и надонемедленно жениться. Потом ребенок, потом спохватился – ой, а гдеже она, любовь? Какая-такая любовь, нет никакой любви. Началисьлюбовницы. А теперь я. Не любовница, а любовь. (Это не я много осебе понимаю, он сам так сказал.)
А разве у нас было по-другому? На первом курсе мы, ленинградскиедевочки, осматривались, чуть-чуть высовывая свои нежные носики издетской жизни. На втором и третьем тоже. А к концу третьего курсавдруг заметили, что наши провинциальные сокурсницы уже успели выйтизамуж, за наших, между прочим, личных ленинградских мальчиков. Итогда мы стали нервничать и торопиться, потому что если кто вдвадцать лет еще не собирался замуж, то мог уже вполне считатьсястарой девой. И мы суетливо приглядывали себе мужей и хищновцеплялись в тех, кто поближе, а в результате у всех все оказалосьодинаково – в двадцать лет свадьба в фате и с куклой на капоте, вдвадцать один ребеночек. А лет так в двадцать пять, когда нашимолодые родители уже смирялись с тем, что они бабушки-дедушки, ибыли готовы сидеть с нашими детьми, мы в первый раз влюблялись.
Мы забрали мою машину от университета и на двух машинах поехалик моему дому. На Невском развернулись параллельно, как будто мы всееще в любви, а затем я его немножко обогнала!
Долго целовались в машине во дворе напротив нашего дома, чтобыМурка случайно не увидела, а на прощание Роман опять немножкожаловался на жену. А кому же еще ему рассказать, если я – самыйблизкий ему человек?!
Я, как проф. психолог, понимаю, что в несчастной семейной жизнине может быть виновата только его жена, а сам Роман – натуральныйангел, случайно слетевший на землю прямо в мои объятия. И что такположено – рассказывать любовнице про жену плохое. Он же не можетговорить мне: «Ах, она у меня такая душечка!»? Но Романрассказывает такое, что вряд ли придумал бы нарочно, даже если быон очень хотел меня разжалобить.
Говорит, что его жена недобрая, разогнала всех его друзей идавно уже не хочет с ним спать. Все женатые любовники моих подругутверждают, что они сами своих жен не хотят, а один настольконабрался наглости, что сказал, что спать с женой – все равно чтополоть грядку с укропом: работа кропотливая, скучная инеблагодарная.
Но вот как раз Роману я верю! Мужику очень трудно сказать, чтожена не хочет с ним спать!
– Слушай, а откуда взялся ребенок, если все такзапущено?
Роман пожал плечами и сказал, что точно не знает. Может быть,ему удалось подсыпать ей в чай снотворное? Говорит, что жена неразговаривала с ним почти всю беременность.
А ведь не разговаривать совсем не интересно! Я, к примеру, вседевять месяцев вела постоянный репортаж о своем самочувствии длявсех, кого удавалось заставить слушать! А врач в роддоме попросилменя помолчать хотя бы во время родов.
– Она только у входа в роддом заговорила. Повернулась комне от двери и сказала: «Зря мы с тобой это затеяли», – со свежейобидой произнес Роман.
Странно! Ребенку же надо с радостью рождаться, а она – «Зря»!Бедный Роман!
– И еще… она дочку наказывает.
– Это она молодец! Наказание – необходимая частьвоспитания, – заметила я. Это кто-то умный сказал, не помню кто.Макаренко, Песталоцци, В. И. Ленин? Я так давно мечтаю Мурунаказать. Только до сих пор не могу остановиться на виде наказания,хотя мне и пришлась по вкусу идея бить ее свернутой в трубочкугазетой…
– Она с ней не разговаривает. Может три дня неразговаривать. Скажи мне как психолог…
Как психолог я бы ее укусила! Зачем люди рожают ребенка – чтобылюбить и беречь или чтобы страстно наказывать?
Я быстренько приняла лекторский вид:
– Многие женщины, подсознательно склонные к жестокости,выбирают молчание как способ наказания мужей и детей. Сильнееспособа пролонгировать конфликт не существует. Не разговаривать сдевятилетним ребенком!!! Более жуткого насилия просто нет! Ты ейскажи, что так с девочкой нельзя!
Оказывается, она и с Романа тоже очень строго спрашивает закаждую провинность. Тут другие ставки. За мелкую провинность –забыл купить хлеб или прошел в комнату в ботинках – день молчания,за крупную – например, приехал на дачу в субботу вместо пятницы –до двух недель, по курсу. Рекорд молчания – месяц.
– Да? А зачем молчать? Мне всегда хотелось доскандалить… –рассеянно сказала я, и мы начали прощаться.
Было ужасно жалко расставаться, просто невозможно! А если бы(может же человек помечтать!), если бы… не я к себе, а он к себе… амы вместе ко мне.
Хм, вот так, прямо сейчас – ко мне? У меня вообще-то не убрано…И еще я устала от такого накала чувств и хочу просто поваляться надиване, может быть, даже не сняв ботинок.
Но ведь если бы мы жили вместе, такого накала страстей не было,а был бы нормальный семейный вечер. Мне бы не было так одиноко.Вот, например, сейчас Муры нет дома, и мне вот-вот может статьочень одиноко, как только я немножко поваляюсь на диване вботинках…
А так у нас будет нормальный семейный вечер.
Сначала Роман захочет ужинать. Кстати, сегодня у нас на ужинсупервыбор: пельмени «Дарья», киевские котлеты «Дарья», блинчики створогом «Дарья». Может ли быть, что он не такой страстный любитель«Дарьи»? Тогда придется варить ему суп. (Мы с Муркой вообще нелюбим настоящую еду, мы любим сухарики с колбасой, паштетом исыром. Особенно мы любим камамбер и копченые сырные палочки. Амногие мужчины хотят вечером получать полный обед – первое, второеи компот. Надо посмотреть, продается ли в нашем магазинезамороженный суп «Дарья».)
После ужина-обеда Роман будет смотреть телевизор, а телевизорбудет орать, громко. (У мужчин слух устроен не как у женщин, онилюбят, чтобы было громко, а я при звуке чуть громче шепота прямо наглазах превращаюсь в собаку Баскервилей.)
А вдруг он скажет: «Ты болтаешь по телефону уже два часа»? Или:«Прекрати читать в постели»? Надо как-нибудь незаметно выяснить,мешает ли ему свет.
Зато мы всегда будем рядом, и мне не будет так одиноко.
А мне и так не одиноко. Нормально мне! Я давно подозревала, чтовсе истории про горькую жизнь заплаканных одиноких женщин сильнопреувеличены. Это не важно, есть ли у тебя муж, важно, есть ли утебя жизнь. Вот я – сейчас сварю пельмени, вечером подружусь сМурой, потом немножко поговорю по телефону с мамой, Женькой, Иркой,Ольгой и Аленой. Затем буду читать новый детектив Акунина… то есть«Постижение истории». Моя жизнь на сегодня полностью устроена, иомрачает ее только неотступное беспокойство – позвонит ли Романпожелать мне спокойной ночи.
ОКТЯБРЬ
С понедельника всегда начинается новая жизнь, поэтому я оченьтвердо решила прямо сегодня сказать Лысому, что не собираюсьплатить за парковку сто долларов.