Страница 1 из 11
Дарья Калинина
Сердце красавицы склонно к измене
Глава 1
Все-таки насколько хорошо бывает взять и вернуться из чужих местк себе домой. Все тут знакомо и подогнано именно под твоисобственные вкусы. Нет ни одной лишней или раздражающей тебядетали. Недаром люди говорят: дома и стены помогают.
Очень они точны, эти простенькие народные пословицы и поговорки.Они всегда бьют точно в цель. Поговорку невозможно трактоватькак-то двояко. В этом их главное достоинство.
– Нет, что ни говори, в гостях хорошо, а дома лучше, –блаженно простонала Леся, вытягиваясь в полный рост на диване вгостиной.
Гостиная в доме, в котором обитала Леся вместе со своей лучшейподругой Кирой, была огромной. Девушки хотели, чтобы в комнатемогли с комфортом собираться вместе их многочисленные друзья исоседи, пить, веселиться или просто разговаривать. И диван вкомнате, следовательно, тоже должен был быть огромным. Стоящийвдоль стены, он напоминал огромного удава, на котором с ногамимогли запросто устроиться пятеро взрослых и еще парочка детей.
Чуть наискось от дивана в углу комнаты горел камин. Весна в этомгоду выдалась прохладной, и хозяйки, не сговариваясь, едва войдя вдом, первым делом зажгли очаг, прогнав из дома сырость и холод.Подруги не признавали никаких газовых или электрических подделок.Только настоящее пламя, только в настоящем камине.
– Ммм… Как же все чудесно! Я просто заново родилась, какдомой вернулась!
Напротив Леси мерно бубнил телевизор, мелькали на экране яркиекартинки, без которых жизнь уже вроде как и не жизнь. А совсемблизко от нее стоял маленький журнальный столик со стекляннойстолешницей. Столик был дизайнерским. Под круглым стеклом особымобразом были разложены пестрые осенние листья – высушенные ипокрытые лаком. Леся сама придумала оригинальный дизайн и страшногордилась своим столиком.
На безупречно гладкой и блестящей поверхности стояла тарелочка,полная кураги и любимого лакомства Леси – свежего сладкого миндаля.Время от времени девушка брала вкусный орешек и клала его себе врот. Тепло от горящих поленьев наполняло ее какой-то тягучей негой.Так она могла бы пролежать очень дольно, благо столик на короткихизогнутых ножках и со стеклянной столешницей сильно напоминалчерепаху.
Собственно, это и была черепаха. Узор ее панциря создавалиосенние листья. А на ее голове была крышечка, откинув которую можнобыло превратить черепаху еще и в пепельницу. Правда, данная функцияни разу подругами не использовалась. Девушкам не нравилась мысль,что у их черепахи вместо мозгов будет пепел и окурки. Пусть лучше вголове у нее будет чисто и пусто.
К тому же ни Кира, ни Леся не курили. А когда к ним переехал ихдруг – Лисица, то и ему пришлось избавиться от этой вреднойпривычки. Как от души надеялись подруги, окончательно. Возможно,где-то за пределами дома Лисица и позволял себе несколько сигарет,но дома он принял наложенное девушками табу на табак.
Как уже говорилось, Леся могла пролежать возле телевизора,наслаждаясь теплом и орехами, очень долго. Но всему приходитконец.
– Кира! – крикнула Леся, заскучав. – Иди сюда!Где ты там?
Но Кира не ответила. До Леси донесся лишь звук текущей из кранав ванной комнате воды, а потом ликующий возглас:
– Как же хорошо дома!
Подруги только что вернулись из Солнечногорска от тети Тамары,одной из семи или даже восьми Лесиных теть. В отличие от Киры,которая после смерти бабушки осталась одна как перст, у Леси быломного родни. Даже слишком много для одной маленькой Леси. Всех этихкузенов, троюродных племянников, тетушек и двоюродных дедушек слихвой хватало на обеих подруг. И уже давно родня Леси считала Киручем-то вроде родственницы. Девушку приглашали на все семейныесборища. И совсем не делали разницы между ней и самой Лесей.
У тети Тамары, в свою очередь, имелись три дочери, которых онапоочередно за последние десять лет выдала замуж. Последняя –Аннушка – умудрилась даже отхватить себе не просто жениха, а женихабогатого. И поэтому ее свадьба была особенно пышной.
Несмотря на то что Солнечногорск отделяло от Москвы сорок минутезды на маршрутке, а в случае пробок – так и несколько часов,жениха Аннушка отыскала именно в Москве. Так что с московскимиденьгами жениха и сравнительно скромными требованиями рестораторовСолнечногорска свадьба получилась поистине потрясающая.
Но, как уже говорилось, в гостях хорошо, а дома лучше. Иподруги, отгуляв два дня, на третий почувствовали, что совершенновымотались и не хотят больше ни веселья, ни шума, ни плясок и пеньяпод гитару.
– Все хорошо в меру. Свадьба эта мне уже не врадость, – призналась Кира, когда неугомонный жених завел речьо том, что теперь надо бы поехать на его собственную малую родину,повидать родню.
И несмотря на обиду жениха, который счел чуть ли не личнымоскорблением, что с его дядькой (вот такой мировой мужик, двадцатьлет его не видал!) ни одна из подруг не хочет знакомиться, Кира сЛесей отбыли из Солнечногорска восвояси.
– Дом! Милый дом!
Кира отправилась в душ, ей не терпелось смыть с себя запахпоезда. А Леся, наплевав на гигиену – мылась ведь уже утром, аспать еще рано, – устроилась на диване и принялась мечтательнощелкать пультом и поедать миндаль с курагой.
– Кира, ты там вся сотрешься!
Кира снова не ответила. А Леся почувствовала, что сушеныеабрикосы ей наскучили. Пора бы перекусить основательней. На свадьбебыло множество блюд, начиная от бессмертного оливье и заканчиваяпричудливым крабовым коктейлем. Кроме мяса краба, туда входиломножество морепродуктов. Но, как уже сказала Кира, хорошенькогопонемножку. И после двухдневного застолья желудок требовал чего-топростого и хорошо ему понятного.
– Пойду сварю-ка я нам картошечки, – решила Леся.
При мысли о горячей картошке с соленым огурчиком, пряно пахнущимукропом, чесночком и листьями смородины и вишни, у нее в животетребовательно забурчало. Картошка была покупная, с рынка, –крупная, гладкая и с красивой, слегка желтоватой серединкой. А вотогурчики имелись свои собственные, с огорода. Леся по осени солилаих сама, закладывала в стеклянные банки, и огурцы спокойно стояли впрохладе кладовки всю зиму, сохраняя и хрусткость, и аромат.
Кроме того, Лесе помнилось, что, уезжая, она оставляла вхолодильнике огромную кастрюлю украинского борща. Она варила его повсем правилам, с фасолью и запеченными, а затем протертыми черезсито томатами. На третий день такой борщ только вкуснее. И дажечерез неделю, даже забродив, он будет хорош. Вроде как и борщ, авроде как и молодая бражка. Можно, поев, и захмелеть. Но это уж налюбителя. Леся надеялась, что никаких катастрофических изменений сборщом не произошло.
Но сейчас, сунув нос в холодильник, Леся обнаружила там зияющуюпустоту.
– Хм, странно, – произнесла девушка, таращась наабсолютно пустые недра холодильника. – А… А где же… все?
Ей помнилось, что, кроме борща, в холодильнике имелось множестводругой снеди. Леся с большим трудом приткнула кастрюлю супа. Дляэтого ей пришлось долго перемещать и сортировать продукты,распихивая маленькие сверточки по верху и водружая тяжелые чугункивнизу.
Увы, ни сковороды с тушеным мясом, ни салата из курицы, ни палкитвердокопченой колбасы, ни солидного куска копченого окорока, нишматка сала, ни даже сырного ассорти в холодильнике не наблюдалось.Не было яиц, не было масла, и хлеба в хлебнице не было никрошки.
– Странно, – повторила Леся. – Очень странно.
– Что тебе странно?
В кухне появилась Кира, одетая в белый махровый халат. Он был ейчуточку велик и волочился за ней по полу. Кира отжимала одной рукойсвои короткие рыжие волосы, а второй листала сообщения втелефоне.
– Ни одной эсэмэски от Аннушки, – произнеслаона. – Похоже, обиделась она на нас заодно со своимженихом.
– Теперь он ей муж.
– Все равно мне, любовник, жених, хахаль… – махнуларукой Кира, отчего по кухне полетели мокрые брызги. – Мужик –он и есть мужик, как его ни назови.