Страница 99 из 178
Кажется, Вячеслав даже обиделся.
Только она выделила совсем другую часть фразы и ошарашеннопосмотрела на Боруцкого, подняв голову и попытавшись отступить отнего. Ясное дело, Вячеслав не позволил.
- Я не могу больше работать в ресторане? – растеряннопереспросила Агния. – Почему? Из-за того, что мы… Что вчера? Из-заэтого?
Вячеслав откровенно выругался, крепче притиснув ее к себе.
Как-то оно все не так ему представлялось, по ходу, когда ондумал об этом разговоре. И Бусинка вон, уже чего-то себенапридумывала, сто пудов. Хлопает своими глазами и смотрит на неготак, будто он ее ударил. Твою ж мать, а! И как с ней говорить, чтобпоняла? Это не Лысому что-то донести, где и объяснять не надо, необсуждается. И не Федоту, который и сам все поймет.
И курить хотелось до ломоты в пальцах.
Как объяснить его девочке, что ее убить из-за него могут и чтобона не убежала после этого? И что все ото всех прятать надо.
- Можешь. Пока. Возможно. Бл…!
Он отпустил ее и отошел к окну, дернул форточку, игнорируяпотянувший морозом сквозняк. Вытянул сигарету из пачки и щелкнулзажигалкой. Все той же, поломанной, без крышки. Никак руки недоходили отнести ее в ремонт с нервотрепкой последних дней:
- Бусинка, а ты думала о том, что вообще хочешь делать дальше?Не век же ты будешь в ресторане петь, - как-то так тихо, носерьезно, что ли, спросил вдруг Вячеслав, выдохнув дым в форточку,обернулся к малышке.
Она обхватила себя руками, видно до нее холод дошел, и медленнопокачала головой, настороженно следя за каждым его жестом.
- Петь…
- Вот, ты ж не у меня в ресторане петь через пять летсобиралась, когда пришла работу просить? Небось, в театре каком,или как это у вас называется, - хмыкнул Вячеслав, еще раз глубокозатянувшись. – В филармонии, о которой Щур чет плел, так?
- А почему я сейчас не могу петь у вас в ресторане? –проигнорировав его вопрос, вскинулась Бусинка.
И опять выкает. А голос уже сел. Елки-палки.
Боров снова коротко затянулся и выкинул окурок. Выдохнул,захлопнул форточку и повернулся к малышке, сев на подоконник.
- Бусинка, я ж, так, на минутку, не елочные игрушки на заводеразрисовываю, - с нажимом проведя ладонью по своим волосам ото лбак затылку, он глянул на нее из-под бровей. – И тех, кому я поперекгорла стою – в городе не один, и не два человека. Ты хоть отдаленнопредставляешь, чего с тобой сделать могут, если кто-то хотьзаподозрит, как меня на тебя клинит? Как меня твоей жизнью прижатьможно?
Судя по напряженному и недоумевающему взгляду Бусинки, она неочень секла, о чем он.
- Иди сюда, - Вячеслав протянул руку в ее сторону, подзывая ксебе малышку.
Несмотря на все свое непонимание и недоумение, она тут жеприблизилась вплотную к нему.
- Бусинка, - Вячеслав обнял ее за плечи, прижав к себе. – Никтоне должен знать, никто не должен заметить, что между нами что-тоизменилось, понимаешь? В первую очередь потому, что это для тебяопасно. Ты сумеешь так вести себя в ресторане, чтобы никто, дажеСемен не понял ничего? Чтобы Федот засомневался? – невеселоусмехнулся он.
Агния вдруг потупилась:
- А что, Федот знает? – глядя ему в ладонь тихонько спросилаона.
- С первого взгляда просечет, малышка. Он и сейчас в курсе обовсем, думаешь, чего над тобой тучей ходит? Доставал же он тебя,было? – Боров пальцем поднял ее лицо, дождался слабого кивка. – Такпотому и дергал, что полностью знает, какой ж… чем это всеобернуться может, усекла? – он старался, правда.
Бусинка сдвинула свои бровки, против воли заставив егоухмыльнутся. Стрельнула в Вячеслава глазами.
- Вячеслав Генрих… - она даже вздрогнула, когда сама себяпрервала, он ощутил это. Тяжело вздохнула и прижала свой лоб к егоплечу. – Вы… ты ведь ту, ну, тогда, в клубе… Ты же ее ни от кого непрятал, и ничего, вроде…
Вячек сдавленно ухнул, не зная, смеяться ему или выругаться.Дите-дите.
- Бусинка, девочка моя, - он уже двумя руками обхватил ее лицо иснова поднял голову, не обратив внимание на сопротивление смущеннойБусинки. – Да мне по херу, что с той девкой будет. Она никто дляменя, ноль, понимаешь? За тебя – я не просто кого угодно урою, себяпристрелю, лишь бы тебя выгородить, защитить.
Агния не была уверена, что сумеет сейчас вдохнуть. Что помнит,как люди дышат. То, что он говорил – это было и страшно, и как-тотак… Его слова будоражили все внутри нее.
И вспомнилось то, что раньше прошло мимо сознания, чего Агния незамечала, не понимала, хоть и видела, слышала. Как он смотрелиногда на нее, как спал у нее на коленях и его аж трясло. Агниядаже рот уже открыла, чуть не спросив о той ночи и их первой ссоре.И тут же захлопнула. Бог знает отчего, но не смогла, не посмелаголосом оживить то, что, казалось, только на уровне ощущений стоилооставить. И как совсем недавно Вячеслав то ли пошутил, то липообещал: «сам подохну, тебе не дам» - вспомнила. Она тогда мимоушей пропустила, а сейчас… Выходит, все это время, что Агниябоялась, будто Вячеслав Генрихович в ней только подопечную видит,он…
Ей и страшно стало, да. Он говорил не то, чтоб веселые вещи.Нет, конечно, то, что касалось его слов о ней – это… Ух, у нее дажесравнения не было. И сердце в горле колотилось, и глаза«приклеились» к его лицу, к его глазам, таким же темным и яростным,как и когда он над ней нависал сорок минут назад.
- Бусинка, ты меня, вообще, слышишь? Че замерла, как каменная? –с невеселой усмешкой, Вячеслав провел по ее лицу пальцами.
Она кивнула, не в силах пока еще ни подобрать слова, нипроизнести их. Не в состоянии выразить то, что бушевало в душе. Ивместо этого подалась вперед, крепко-крепко обхватив Вячеславаруками за пояс, прижавшись губами к его коже.
Его руки в ответ сжались на ней просто нереально сильно. Так,что Агния даже немного поморщилась. Но тайком и ничего не сказавВячеславу.
- Ну, так что, Бусинка? Ты сумеешь понять, если я пройду мимо ине гляну на тебя? А не рыдать, как вчера, когда я пообещал, чтовернусь, к тому же. Сама сможешь на меня посмотреть, будто я тебепо фигу? – тихо спросил Вячеслав, прижавшись лицом к ееволосам.
- Я… - она замолчала, вздохнула, - попробую. Не знаю. Правда.Вы… ты – все для меня. И если так надо…
- Не надо, малышка, в том и дело. Не надо, - Вячеслав глубоко ижадно вдохнул, собрал ее волосы в пригоршни, и прижался губами квиску. Так сильно, давяще. – Я дам тебе денег, вообще забудь обэтом ресторане. Чтоб все забыли о тебе…
- Нет, Вячек, - она не хотела с ним спорить, но и просто таксогласиться на то, что он хотел, не могла. – Я не знаю, правда. И …Ты, наверное, лучше знаешь об этом, только…Я… - Агния зажмурилась.– Это все так…
Он вздохнул, прервав ее:
- Бусинка, глянь на меня, - не ожидая, пока Агния подниметголову, Вячеслав сам заставил ее посмотреть на него. – Неделю,давай, пока, хоть на неделю отодвинем ресторан. И что-то попробуемрешить? Я, между прочим, уже Щуру сказал, что тебя буду продвигать,а за базар… - он усмехнулся.
Агния не нашла сил спорить. Да и подозревала, что он бы непозволил. Вот было у нее такое ощущение, что реши Вячеслав заперетьее в квартире, а то и еще где-то, где ее никто точно не узнает, ини на что уже он не посмотрит. И ей казалось, что у него сейчасесть такое желание, очень сильное. Просто Вячеслав с тем покаборется. А может она и ошибалась.
Так или иначе, но Агнии пришлось согласиться на недельный«отпуск». Вячеслав сказал, что все объяснит Семену Владимировичу. Апотом ему позвонили, и он начал звонить, про дверь кому-то что-товелел. Про дверь в ее квартире, как поняла Агния. И еще что-то, чтоей уже не было слышно, потому как Вячеслав отошел и отвернулся отнее, и говорил шепотом.
И оказалось, что ему надо уходить.
Тогда Агния, все еще растерянная, мало что уяснившая ипонимающая, и еще больше нуждающаяся в пространстве и времени послевсех этих слов и откровений, заявила, что пойдет в консерваторию. Унее после обеда две пары еще. А если Вячеслав уедет, какой смысл ейсидеть?