Любовь как закладная жизни

Глава 27

Он закрыл двери как можно тише. Час ночи – малышка стопудовоспит. Повесил пальто, снял туфли и прошел по коридору, в которомона всегда оставляла для него свет. И остановился в дверях спальни,привыкая к темноте.

Да, Бусинка спала. Как обычно, укрывшись чуть ли не до самогоноса. Это смешило Вячеслава: она просто укутывалась в одеяло, покалежала одна. Но стоило ему лечь рядом – и Бусинка, даже непросыпаясь, начинала выпутываться из своего «кокона», откидыватьодеяло, чуть ли не сбрасывая на пол. Вячеслав, понимая так, что раздо этого она куталась, то Бусинка мерзнет, пытался ее опять укрыть.А она снова раскрывалась. Обычно такая полусонная возня с еестороны продолжалась с полчаса, и если малышка не просыпалась, тозаканчивалось все тем, что она устраивалась чуть ли не целиком наВячеславе, и он укрывал ее уже вместе с собой. И вот так иудерживал одеяло поверх нее (и себя соответственно) весь остатокночи.

Но сейчас Вячеслав не спешил укладываться на диван. Так иостался стоять на пороге, прислонившись к косяку, глядя на Бусинкуи медленно вертя в пальцах все ту же зажигалку. Малышка продолжаласпокойно спать, обхватив рукой подушку, на которой обычно лежалВячеслав.

Прошло, наверное, уже минут сорок, а он так и не сдвинулся сместа. И практически убедил себя, что все же стоит уехать. Из-затого, о чем уже думал сегодня. Пусть она хоть немного придет всебя, пусть расслабится. Он думал об этом весь остаток дня, непозволяя себе позвонить ей. Старался дать продых. И сейчас уйдет.Еще минуту постоит…

В итоге Боров еще двадцать минут проторчал на этом же самомместе, а потом все-таки развернулся и пошел назад, к двери. И ужедаже снял пальто с крючка, когда тихий шорох заставил его замереть.Таки разбудил. Уход – теперь не вариант. Не поймет. Достав пачкусигарет из кармана, он вернул пальто на прежнее место,прислушиваясь и впитывая в себя каждый звук, сопровождающий еесонные, медленные движения.

- Вячеслав? – тихий, немного хриплый, обалденный голос Бусинкибудто горячим шаром прокатился по его спине. – Ты пришел илиуходишь?

У нее был какой-то непривычный ему тон. Настолько, что Вячеслав,пытаясь уловить эти несостыковки, молча развернулся. И просторазжал часть пальцев, показывая пачку сигарет, которую держал, асам внимательно глянул на свою малышку. И тут же об этом пожалел,забыв, что собирался сделать: вдохнуть или выдохнуть.

Она стояла на пороге. Там, где он проторчал все это время. Дажеоперлась на тот же косяк плечом, держась пальцами за наличник.Голову Бусинка наклонила, и сейчас смотрела на него чутьприщуренными глазами: сонно и как-то так… Он не мог понять.

Бред. Боров свою малышку просто «читал» в последние недели.Достаточно было глянуть в глаза – и он хоть приблизительно, нопонимал, что у девчонки на уме, и как ему реагировать на это. Асейчас – не мог врубиться. То ли она смотрела слишком ровно, то лиу него мозг мигом протух, когда он целиком свою Бусинку осмотрел. Иничего такого, вроде. Все даже очень прилично. Только пижамы ее и впомине не было. Впрочем, нельзя сказать, что то, что было намалышке, торкнуло его меньше.

Бах. Как получить удар под дых. Только вместо боли – нервы разомскрутило нуждой, бухнуло в голову жаром, что аж во рту пересохло. Ируки сжались в кулаки. От жадности, от желания к своей малышке.

Она стояла в ночной рубашке, такой, до середины бедра. То лишелковой, то ли атласной, хрен знает, Боров в этом плохоразбирался. И простая, вроде. Как майка на бретелях, толькодлинней, и в тоже время такая, что «ух». Просто ткань такприлегала, словно ластилась к коже Бусинки что и, не просвечиваясь,давала возможность то ли увидеть, то ли угадать детали.

Вот он стоял, пялился, а не мог понять – видел ли каждуючерточку ее груди, с мягкими сейчас, плавными линиями сосков?Действительно ли заметил тень во впадинке пупка и треугольник, вкотором сходились ее бедра? Или просто додумывал это все, следя заигрой тени и света в складках золотистой ткани на теле своеймалышки. У Вячеслава зуд в ладонях прям появился от желания подойтиближе и провести рукой, расправить пальцами все эти складки,почувствовать кожей все это.

Поверх сорочки, не подпоясав, Бусинка накинула халат из такой жеткани, который сейчас медленно сползал с левого плеча, а она,похоже, продолжая дремать на ходу, не замечала этого. И прячазевок, ежилась вместо того, чтобы запахнуться плотнее.

Что-то он раньше на ней такого не видел. А то точно сорвался быс цепи, открой она ему как-то двери в подобном наряде, а не в своейпижаме. Вячеслав выдохнул, таки осознав, что грудь уже давит отвоздуха. И снова втянул воздух в себя, ощущая, как все внутриначинает дико жечь от желания.

Бросил пачку сигарет на полку небольшого комода, стоящего у неев прихожей под вешалкой. И в три шага приблизился к своей Бусинке,которая как раз обхватила себя руками, оттолкнувшись от косякадвери, словно пыталась согреться.

- Замерзла? – спросил Вячеслав, обхватив ладонями ее плечи.

Или от того, что до этого он молчал, или еще с чего-то, голоссипел, грубо нарушив сонную тишину квартиры. Так, что Бусинка дажелегонько вздрогнула. Но кивнула. А у него не вышло остановить своируки, и ладони Вячеслава уже скользили по ее шее, спине, плечам,непонятно – растирая, чтобы согреть? Или все же в жадной попыткекоснуться всего, чем дразнила, пряча, эта мягкая и шелковистаяткань сорочки.

Агния шумно втянула носом воздух, явно ощутив то, что Вячеслав ине пытался скрыть, и потянулась ему навстречу. А Боруцкий, обхвативодной ладонью ее затылок, запрокинул голову малышки и поймал ртомее приоткрытые губы, целуя со всей той потребностью, которая ещеднем вены жгла. Ощутил, как она привстала на носочки и закинуларуки ему на шею, обнимая. И загребая полными жменями ее распущенныеволосы, эту ткань и саму Бусинку, поднял малышку на руки.

- А что с пижамой случилось? – так же хрипло поинтересовался он,продолжая целовать ее, добрался до горячих щек. Прошелся губами поприкрытым векам. Шагнул вперед, внося ее в комнату.

- Постирала…? – он не понял, объяснила или сама спросила егодевочка с лукавыми нотками в голосе.

Но точно ощутил подбородком, как сжались ее губы, когда онапопыталась подавить улыбку, целуя в ответ его щеки, подбираясь кшее.

- А не околеешь от холода в сорочке? – опустившись на диван так,чтобы усадить ее себе на колени, хрипло поинтересовалсяВячеслав.

- Ты же не уходишь? – Агния спросила это ровно. Спокойно.

Но он успел ощутить ладонями, как она напряглась, замерла. Апотом обмякла, словно заставив себя расслабиться.

Поняла, значит, что он не курить собирался.

Уходит? Ага, фиг вам. Он пытался вспомнить, в какой карман брюксунул презервативы. И уж точно не планировал уже никуда валить. Даего сейчас отсюда и танком не выпхаешь. Разве что вместе сБусинкой.

Вместо ответа он сильнее сжал пальцы, снова с нажимом прошелсярукам по ее спине, плечам. Накрыл грудь, забираясь под сорочку,второй ладонью снова вернулся, запутался в волосах. И откинул своюдевочку на подушки, так, что она легла на его руку. Навис надБусинкой всем своим телом, коленом разведя ее бедра.

- Похоже на то, что я ухожу? – сдавленно хмыкнул Боров,спускаясь губами до ее груди.

Накрыл ртом сосок прямо через эту ткань, которая продолжала егодразнить. Втянул в себя, понимая, что заводится все сильнее,реально теряя контроль над собой. Хотелось ее всю, сразу: и рукамикоснуться каждого сантиметра тела, и губами пройтись по ее сладкойкоже, подмять под себя и не выпускать. Вообще. Заставить все времябыть рядом.

- Тогда не замерзну, - прошептала Бусинка ему в макушку. –Вячек! – вдруг выгнулась она, задохнувшись, когда он, собрав подолсорочки, добрался рукой до ее бедер.

Блин. Несмотря на весь его опыт, у него каждый раз в глазахтемнело и в голове начинало шуметь, когда Вячеслав слышал, как она такстонала его имя своим обалденным голосом. Ивсегда вспоминалось, как близок он когда-то был к тому, чтобызаставить ее это делать. И как был благодарен, черт знает чему, чтоего все-таки остановило. Не дало сломать свою девочку.