Избранница горца

Как и огромное количество женщин до нее, от подростков доумудренных опытом дам, Джесси вела ментальный дневник, гдеувековечивала все свои воспоминания.

« Воспоминание/день тринадцатый. Сегодня мы целовались вовсех ста пятидесяти семи комнатах замка (включая кладовки, ванные ичуланы!)».

« Воспоминание/день двенадцатый. В полночь у нас был пикникс копченым лососем, сыром и тремя бутылками вина (о, моя голова!)за замком под звездным небом, а когда все уже заснули, мы купалисьголышом в фонтане и занимались любовью в рощице».

« Воспоминание/день одиннадцатый. Мы пробрались на кухню иприготовили пирожные со взбитыми сливками ималиной».

То, что они потом делали с малиновым джемом и взбитыми сливками,практически не имело отношения к еде. Пирожные, ага.

Но не все воспоминания были приятными. И некоторые из них она немогла стереть из памяти. Они были словно пощечины.

« Воспоминания/день десятый. Сегодня появился ЛуканТревейн».

Лукан стоял на границе между защищенной землей Келтаров и своимохранным барьером и смотрел на замок. Он презрительно пнул барьер,поскольку уже давно не чувствовал боли. Сила Келтаров буквальнозвенела под его ногами, пытаясь пробиться через его барьер и борясьс его защитными чарами.

Потребовалась целая ночь и усилия десяти тренированных людей,чтобы закрепить за ним участок земли, достаточный для достиженияцели. При свете бледной луны, пока весь замок спал, они заклялиземлю от черного лимузина, который ждал их возвращения, до линии,проведенной вокруг замка, который Кейон считал своим.

Сейчас Лукан стоял примерно в сотне ярдов от замка и ждал. Горецне стал тратить время и силы на защиту большую, чем былонеобходимо, да в этом и не было смысла. Лукан подобрался к замку неближе, чем рассчитывал горец.

До тех пор пока он не пересечет черту, Кейон не мог использоватьмагию против него. До тех пор пока черту не пересечет Кейон, Луканне сможет использовать магию против горца. Они оба были бессмертны,оба тут же заживляли раны и не могли навредить друг другу ничем,кроме колдовства. Уже очень давно они вычислили, какими заклятияминейтрализовать силу друг друга. Только так мощные колдунысоглашались встречаться с глазу на глаз — на нейтральнойтерритории. Кейон не пересечет линии, Лукан тоже, разве что одномуиз них удастся спровоцировать другого, а для этого они были слишкомумны.

Да, Лукан был бессмертен, и его нельзя было уничтожитьфизически, но можно было заколдовать. Если ему хватит глупостишагнуть за поставленный Кейоном барьер, горец поймает его,спеленает в кокон и погрузит в мистический стазис, беспомощного,как муха в паутине.

Да, со временем Лукан придумает, как выбраться, но он слишкомдорожил своим временем, чтобы рисковать. И он не хотел ввязыватьсяв открытый бой с Кейоном.

Ситуация была хуже, чем он предполагал. Лукан чувствовал мощьдвух Келтаров, которые жили в замке. Он ничего не знал о них, но ихсила была такой же древней, как и их имена. Они были очень сильны.Не так, как Кейон. Но и не так, как знакомые ему друиды.

Лукан прибыл вчера вечером и быстро докопался до сути: не былоспособа пробраться в этот замок без помощи изнутри.

Вот почему он потратил ночь на чары, вот почему стоял сейчасздесь.

Что ж, он снова прибегнет к своим уловкам, как и тысячу стотридцать три года тому назад.

— Тревейн. — Ноздри Кейона яростно раздувались, когдаон выплюнул это имя.

— Келтар, — выплюнул в ответ Лукан, и словно самаяедкая из всех кислот заструилась по его черному от татуировокязыку.

Этот язык произносил такие жуткие заклятия и такоеотвратительное вранье, что, казалось, давно должен был сгнить уколдуна во рту так же, как сгнила в его теле душа.

— Что-то не похоже, что ты готов умереть ради меня, —поддразнил Лукан.

Кейон мягко рассмеялся.

— Я готов был умереть еще тысячу лет назад, Тревейн.

— Правда? Я видел фотографии твоей женщины. Она довольнопривлекательна. Я трахну ее, как только уплачу десятину.

— Ты никогда больше не уплатишь десятины, Тревейн.

— А тебе придется смотреть на нас, горец. Я прижму ее ктвоему зеркалу и…

Кейон отвернулся и зашагал к замку.

— Ты зря тратишь мое время, Тревейн.

— Тогда зачем же ты вышел, Келтар?

Кейон повернул обратно, подошел к линии и пнул барьер. Онистояли так близко, что едва не соприкасались носами. Лишь волосокотделял их друг от друга и гарантировал безопасность.

Лукан заметил движение за спиной горца. На ступенях богатооформленного главного входа появилась женщина. Как он инадеялся.

— Чтобы посмотреть тебе в глаза, Лукан, — тихо сказалКейон. — Увидеть в них смерть. И я ее увидел.

Он снова резко отвернулся и направился к замку. И посмотрел навход.

— Вернись в замок, Джессика. Немедленно.

— А что онадумает обо всем этом, Келтар? — сновазаговорил Лукан, повышая голос, чтобы девушка его услышала. —Она жаждет мести так же, как и ты?

Кейон не ответил.

— Скажи мне, готова ли она к твоей смерти так же, как ты,горец? — крикнул Лукан.

Кейон перешел на бег.

— Я не верю, что ты хочешь умереть, Келтар, — кричалЛукан ему вслед. — И я не хочу умирать. Я готов почти на все,чтобы остаться в живых. И думаю, что согласен на все, что угодно, лишь бы уплатить десятинуТемному Стеклу в полночь Самайна, — Его голос гремел, словаэхом отражались от каменных стен замка.

Кейон в несколько прыжков оказался у входа. Схватив Джессику заплечи, он затащил ее внутрь и захлопнул дверь.

Лукану было все равно. Он достиг того, за чем пришел. И егопоследние слова предназначались вовсе не Келтару. Онипредназначались женщине, которая стояла на ступенях и глупопозволила своим эмоциям отразиться на лице. Она сжала руки вкулаки, ее глаза блестели от горя.

На это понадобится время. Лукан не сомневался, что пройдетнесколько дней, с потерей которых он вынужден будет смириться, икое-кто умрет, став жертвой его недовольства. Да, Лукан не могпрочитать ее мысли, он снова врезался в странный, гладкий и твердыйбарьер вокруг ее сознания, но он читал язык ее тела. Нет никогоглупее влюбленной женщины.

— Подумай об этом, Джессика Сент-Джеймс, — прошепталЛукан. — Пусть эта мысль пожирает тебя изнутри.

Много часов спустя, когда Лукан Тревейн давно уже вернулся всвоем черном лимузине туда, откуда явился, Джесси уставилась наэкран компьютера в темной библиотеке.

Она прижала ладони к холодной столешнице под мягко подсвеченнымпортретом патриарха клана МакКелтаров, жившего в восемнадцатомвеке, и его жены. Джесси старалась держаться подальше от клавиатурыи мыши.

Было четыре часа утра, и в замке было тихо, как в могиле. Да они казался ей могилой. Не только ее впечатлило появление колдуна.Тягостное предчувствие охватило всех МакКелтаров.

Только Кейон испытывал мрачное удовлетворение. « Лукан пришел умолять. Он понял, что япобедил», — сказал он Джесси.

Победил, мать его. Смерть — это не победа. Только не длянее.

Лукан Тревейн был злом. Это ондолжен умереть, а не Кейон.

Джесси взъерошила волосы, глядя на экран. Лукан Тревейн пугал еедо судорог. Она не знала, чего ожидать от древнего врага Кейона,но, несмотря на все предупреждения, оказалась совершенно не готовак увиденному.

Лукан был не похож на человека. Пластина в ее голове защищала ееот принуждения и глубокого сканирования, но она же защищала ее отмагии, и, в то время как Хло и Гвен видели привлекательногомужчину, Джесси смогла разглядеть истинный облик темногоколдуна.

На его теле было столько татуировок, что казалось, будто егокожа покрыта язвами. Он двигался с отвратительным автоматизмом, какрептилия. Его глаза, если их можно было так назвать, были узкимикрасными щелками. Язык мелькал черной лентой, когда он говорил.

Но еще хуже его внешности была дрожь, которую он вызывал. Онбуквально излучал древнее зло.