Самый темный ангел

Еще, прошептал маленький голос в его голове.

— Да, — прохрипела она, будто он сказал это вслух.

Когда она потерлась нижней частью тела об него, восприятиеусилилось. Его руки уперлись в стену с двух сторон от нее. Неприкасаться к ней. Остановить ее, как это сделала она, когда онсобирался дотронуться до нее.

Она застонала. Ее пальцы запутались в его волосах. Его голова,которую он никогда не считал эрогенной зоной, заныла, требуя ееприкосновений. И когда она снова потерлась об него, онзастонал.

Ее руки упали на его груди и принялись теребить один сосок. Онзастонал и перехватил ее руки. Его пальцы сжали ее бедра, удерживаяна месте, хотя он отчаянно желал повторения. Но это не заставило еепрервать поцелуй. Она продолжила эротический танец с его языком,она пила его так, будто у них еще вечность впереди. И он тоже хотелэтого.

Я должен остановить это, сказал он себе еще раз.

Да. Да, должен. Он попытался языком вытолкнуть ее изо рта. Ноэто движение вызвало совсем другое ощущение, новое и более сильное.Его тело будто зажглось. Он начал толкать ее язык совсем по другойпричине, соединяя их, пробуя ее, облизывая, посасывая.

— Ммм, да. Вот так, — похвалила она.

Ее голос был наркотиком, вовлекающим его в круговорот ощущений,заставляющий желать большего. Еще, еще, еще. Искушение было слишкомвелико, и он…

Искушение.

Слово эхом прокатилось по его голове, охлаждая мысли. Она былаискушением. Его соблазном. И он только что чуть не поддался.

Он отпрянул, руки бессильно упали. Он тяжело дышал, вспотел, чтоне случалось с ним даже в разгар битвы. Вопреки его желанию, взглядвпитывал подробности ее вида. Ее кожа была прекрасна и светиласьсильнее, чем когда-либо. Ее губы были красными и опухшими. И он былпричиной этого. Он растерялся от волны гордости, захватившейего.

— Ты не должна была делать этого, — проворчал он.

Она улыбнулась.

— Отлично, тебе стоило остановить меня.

— Я хотел сделать это.

— Но не сделал, — ее улыбка стала шире.

Он сжал челюсти.

— Не делай так снова.

Ее бровь удивленно поднялась.

— Будешь держать меня здесь против моей воли, и я сделаюэто еще раз. Еще, еще и еще. Фактически…

Она разорвала рубашку и отбросила ее в сторону, обнажая грудь,прикрытую розовыми кружевами.

Дышать стало невозможно.

— Хочешь прикоснуться к ним? — хрипло спросила она,положив свои руки на грудь. — Я позволю тебе это. Я дажепопрошу об этом.

Святой… Бог. Они были прекрасны. Полные и аппетитные. Созданныедля поцелуев. А если он лизнет их, какими они будут? Как еголюбимое вино? Кровь… жар… снова…

Его не заботило, каким трусом он ей покажется. У него был выбор:прыгнуть с облака или заменить ее руки своими.

Он прыгнул.

Глава 4

Лисандр оставил Бьянку на неделю — ублюдок! — но она невозражала. Не в этот раз. У нее было, чем занять себя. Например,продумыванием плана, как заставить его обезуметь от желания. Такогосильного, что заставило бы Лисандра раскаиваться в том, что привелее сюда. В том, что оставил здесь. Раскаиваться даже в том, чтоживет.

Это, или его любовь к ней, могло бы заставить его выполнятьлюбые желания. Если бы это было действительно так — что вполневозможно, учитывая ее горячее желание, — она бы попросилавернуть ее домой, чтобы затем всадить кинжал в его сердце.

Идеально. Легко. По ее мнению, действительно просто.

Чтобы подготовить почву для его падения, она украсила его домкак бордель. Красные бархатные бары ждали своего часа у каждойдвери — на случай, если Лисандр не захочет сделать это на одной изкроватей, которые теперь стояли в каждом углу. Обнаженные портреты— ее портреты — висели на призрачных стенах. Общий стиль онапереняла у своей подруги Аньи, которая посчастливилось статьбогиней Анархии.

Как и обещал Лисандр, Бьянка говорила, чего желает — в разумныхпределах, — и оно появлялось. Очевидно, мебель и красивыекартины находились в пределах разумного. Она усмехнулась. Она едвамогла дождаться встречи с ним. Начать, наконец.

У него не будет ни единого шанса. Не только из-за ее(великолепной) груди и желания — эй, нет причин забывать об этом,будто она ничего не подозревает, — но потому, что она была унего первой. Это был его первый поцелуй; она знала это вне всякихсомнений. Он был напряженным сначала, неуверенным. Нерешительным.Не знал, куда девать руки.

Это, однако, не уменьшило ее восторга. Его вкус был…декадентский. Греховный. Как чистое небо, смешанное с вечернимштормом. И его тело, ох, его тело. С горой мускулов, которые ей такхотелось потрогать. И облизать. Она совсем не требовательна.

Его волосы были настолько шелковистыми, что она готова былазапустить в них пальцы и оставить их там навсегда. Его член былтаким длинным и большим, что она, потершись об него, могла довестисебя до оргазма. Его кожа была настолько теплой и гладкой, что онамогла бы прижаться к нему и просто спать, как мечтала до встречи сним. Хотя спать с мужчиной слишком опасно для ее расы, этот законсоблюдали все.

Глупая девчонка! Ангелу нельзя доверять, ведь очевидно, что унего есть какие-то гнусные планы на ее счет — хотя, что это запланы, он не сказал до сих пор. Учить ее быть таким как он — глупееона ничего не слышала! Это определенно неправда. Впрочем, его планыне так уж важны, ведь скоро он будет отдан на ее милосердие. Ничегобольше ей и не надо.

Бьянка шагнула к шкафу, который только что создала, ипересмотрела одежду. Голубое, красное, черное. Кружева, кожа,атлас. Несколько костюмов: непослушной медсестры, коррумпированнойженщины-полицейского, дьявола, ангела. Какой она наденетсегодня?

Он уже считал ее злом. Может, ей стоит выбрать что-то белое икружевное. Этакая рогатая невеста-девственница. О да. У нее естьто, что надо. Она рассмеялась над своей задумкой.

— Зеркало, пожалуйста, — сказала она, и перед нейпоявилось большое, во весь рост зеркало. Одежда падала дощиколоток, но между ними оставалась щель. Разрез заканчивался набедре. Какая жалость, что она не носит трусики.

Тонкие ремни спускались с ее плеч и соединялись в ложбинке междугрудями. Ее соски, розовые и напряженные, как у модели«возьми-меня-сейчас».

Она оставила волосы распущенными, темной бархатной волной ониструились по спине. Золотые глаза сверкали, серые прожилки,наконец-то, стали очевидны, как у Кайи. Ее щеки раскраснелись,словно роза, а кожа была лишена грима, которым она обычнопользовалась, чтобы приглушить сияние кожи.

Бьянка провела пальцами по ключице и снова усмехнулась. Онаприняла душ и смыла с себя, и грим, и макияж. Если Лисандра онапривлекала прежде — а это было определенно так, судя по размерамего члена, — то ему не устоять и теперь. Она буквальносияла.

Кожа Гарпии являлась оружием. Чувственным оружием. Ее блескпривлекал мужчин, превращал их в слюнявых дураков. Коснуться ее —вот все, чего они желали в жизни.

И потому преждевременно старели, впрочем, именно поэтому онасмыла с себя грим. Для Лисандра она сделает исключение. Онзаслуживает этого. В конце концов, из-за него Бьянка страдает.Из-за него страдают ее сестры. Может быть.

Искала ли ее Кайя? Беспокоилась или думала, что это игра, вкоторой Бьянка была первой? Рассказала ли Кайя сестрам, и ищут лиони ее теперь, как тогда, когда пропала Гвенни? Наверное, нет,подумала она со вздохом. Они знали ее, знали ее силу и решимость.Если они и подозревают, что ее забрали, то уверены в ее способностиосвободиться. Спокойно.

Лисандр был задницей.

И скорее всего девственником. Возбужденная, она потерла руки.Многие мужчины целовали женщин, с которыми спали. И если это былего первый поцелуй, то он никогда еще ни с кем не спал. Ее рвениенесколько уменьшилось. Возникает вопрос, почему он не переспал скем-нибудь?

Был ли он юным бессмертным? Не нашел себе достойную пару? Илиангелы не испытывали нужды в сексе? Она мало знала о них. Ладно,она совсем ничего о них не знала. Считают ли они секс чем-тоненужным? Может быть. Это объясняет, почему он не хотел, чтобы онаего трогала.