Любовь на выживание

— Еще бы! Им можно клопов морить. Можно вас попросить…

— Желание леди — закон.

— Зовите меня по имени. По-моему, очень глупо обращаться посреди леса к мокрой и грязной девице «мисс».

— Отлично. Значит, Джуди. Тогда уж и вы меня. Когда вы говорите «мистер Джонсон», я все время вспоминаю свою первую учительницу.

— Она звала вас «мистер Джонсон»?

— Она звала меня «паршивый мальчишка», но интонация — одна в одну.

— Я больше не буду. Простите меня.

— Ничего. Не растаю, не сахарный.

Они сидели босиком на теплом песке и пили чай из жестяных кружек. Снаружи кружки были черными от копоти, а чай напоминал деготь цветом и консистенцией, но девушка почувствовала себя значительно лучше. Теперь ей хотелось говорить. И слушать. Она еще не все для себя выяснила.

— Мистер Джонсон, то есть… Рэй!

— Да?

— Вы так и не договорили. Коннор Малрой вам симпатичен?

— Нет. Не так. Видите ли, за свою довольно-таки насыщенную и долгую жизнь я встречал невероятное количество ублюдков и негодяев. Большинство из них изо всех сил старались произвести впечатление приличных людей, что было еще гаже. Коннор Малрой, сколько я его помню, никогда этого не делал. Не лез в политику, не занимался благотворительностью на людях, не изображал из себя сливки общества. От него всегда знаешь, чего ждать, хотя, как правило, это просто пуля.

— Вы хорошо с ним знакомы?

— И да, и нет. Я после легиона мотался по всей Африке. Знающие люди хотели меня сосватать Малрою в охрану, я не согласился.

— Это ведь хорошие деньги…

— Здесь говорят: люди Малроя всегда живут красиво. Но недолго, И потом, есть деньги, а есть деньги.

— Вы же сами вчера утверждали, что они не пахнут?

— Разве вам требовалось сделать что-то плохое, чтобы получить наследство? Переспать с кем-то, продать… убить?

Джуди закусила губу и отвернулась. Потом глухо сказала:

— Вы ведь тоже не верите, что я их не убивала. Даже Эндрю…

Девушка не договорила, плечи ее дрогнули. Пережитый кошмар навалился, мешая дышать и соображать. Именно поэтому она и не видела, с какой жалостью смотрит на нее широкоплечий кряжистый мужчина со шрамом на щеке. Потом он вдруг решительно взял ее за плечо и притянул к себе, заставляя посмотреть прямо в глаза.

— Эй, куколка, послушайте-ка меня и бросьте истекать жалостью к себе, любимой. Я видел тысячу смертей и тысячу убийц. Я вряд ли отличу Киплинга от Шелли, не найду квадратный корень и не узнаю элементарную частицу, даже если она вылезет из кустов и даст мне по башке. Но я могу со стопроцентной уверенностью сказать, убивал человек себе подобных или нет. Вы — не убивали.

— Откуда… вы можете знать?

— Миллион примет. Вы, скажем, умеете стрелять?

— Н-нет.

— Отвечайте, только быстро, где у браунинга глушитель? Сколько раз вы стреляли? Куда выбросили оружие?

— Я…

— Не тряситесь. У браунинга нет глушителя. Он лежал у вас в сумочке, а вы туда даже не лазили.

— Что?

— Мы с Энди сунули его вам перед отъездом. Энди был уверен, что вы полезете пудрить нос и найдете его. Он хотел вас обезопасить. Но когда я вас нашел, пудры на вас и в помине не было. И туши тоже. И даже когда подъехал я, вы на сумочку не посмотрели.

— И это, по-вашему, доказывает…

— Нет, не так. Это ничего не доказывает с точки зрения полиции. Но я — не полиция. Вы чуть не упали в обморок при виде пиявки, вас до смерти напугала Мгаба — и вы хладнокровно застрелили двух здоровенных парней?

— Я могла быть в состоянии аффекта…

— Красивое слово. В состоянии аффекта вы бросились бы бежать прочь, не глядя по сторонам, но двери на второй этаж оказались тщательно закрыты. Я случайно знаю, какие двери в доме Малроя. Чтобы их закрыть, надо долго и упорно нажимать на ручку, иначе они распахиваются. Сондерс открывал ЗАКРЫТЫЕ двери.

— Эндрю мне не поверил.

— Он писатель. Он слишком давно занимается придумыванием сюжетов. Жизнь проще. Кроме того, вы ему нравитесь.

— Откуда вы знаете?

— Что ж я, слепой, что ли?

— Тогда он тем более не должен меня подозревать!

Тут Рэй Джонсон страшно закряхтел и стал ворошить небольшой костерок, старательно избегая требовательного взгляда Джуди. Потом помолчал, посидел и начал издалека:

— Любовь сложная штука. Мужчине кажется, что он всесилен и умен, но приходит маленькая вертихвостка — и мужчина превращается в смешного глупого щенка. Потом, не приведи Господи, оказывается, что вертихвостка с ним просто играла, щенок ей рано или поздно надоедает, и она его бросает, чтобы завести котенка. Или попугая. Но наш щенок-то уже ученый, После такого облома он не будет доверять ни другим, ни себе. Каждый намек на чувство он тщательно изучит и оценит, постарается избежать его, если есть хоть малейшая возможность… Никому не хочется быть брошенным во второй раз.

— Я не понимаю, при чем здесь Эндрю Стил?

— Он был женат.

— Я знаю. Он говорил. Они развелись, причем инициатором был он, а потом она умерла от малярии…

— Он так вам сказал?

— Это… неправда?

Рэй стиснул зубы так, что шрам на щеке побелел от напряжения.

— Магда его любила. — Очень сильно любила. И красивая была до ужаса. Он ревновал ее, бешено, постоянно. Тогда ведь только год прошел, как он оказался в кресле. Депрессия, одно слово. Он изводил ее своими подозрениями, следил за ней, пока она была в доме, приставил к ней Мгабу. Магда ее ненавидела. Говорила, что Мгаба хочет ее извести. Потом Магда не выдержала, и потребовала развод. И тогда они поссорились. Я до сих пор не знаю точно, кто нажал на курок, но Магда умерла не от малярии.

Джуди смотрела на Рэя расширенными от ужаса глазами, не решаясь произнести ни слова, а мужчина мрачно подбрасывал на ладони раскаленный уголек, не замечая жара.

— Он отличный парень, всегда был таким, но кличку ему дали не зря. Бешеный. Вполне могло быть, что это он Магду… в состоянии аффекта. Потом я его ни на минуту не оставлял, потому что он хотел покончить с собой. Долго это длилось, года полтора. А потом он сел и написал роман. Обо всем, что случилось. Роман пошел каким-то бешеным тиражом, а у Энди полегчало на душе. Он успокоился, перестал думать о смерти. Но вот женщин у него больше не было, это я знаю точно. Он говорил мне, что больше всего боится влюбиться так же, как в Магду.

— Господи…

— Не знаю, может, и глупость, но ведь в чужую душу не заглянешь.

— Печальный принц…

— Что? А, это да. Он красавчик, верно. Не то что я.

— Дело не в красоте. Он мне с самого начала показался очень одиноким. Как будто его кто-то заколдовал и оставил в этом доме…

Рэй с некоторым сомнением посмотрел на девушку и хмыкнул. Джуди немедленно очнулась и страшно смутилась. Опять романтические бредни! Нужны они Рэю Джонсону, профессиональному солдату-наемнику…

Ночь упала на них неожиданно и стремительно. Костерок съежился и погас, потянуло холодом. Джонсон критически осмотрел хижину и заявил, что спать они будут снаружи. Джуди получила старое одеяло, пахнущее дымом и еще чем-то подозрительным, завернулась в него и улеглась по примеру своего спутника, ногами к золе, еще хранившей остатки тепла.

Заснуть не удавалось. Джуди бил озноб, она буквально сотрясалась от холода. Одеяло не грело ни в малейшей степени, влажные джинсы превратились в холодный компресс. Через некоторое время Джуди Саттон поняла, что странный звук, который она слышит последние несколько минут, — это стук ее собственных зубов.

Она бы заплакала, да уже не осталось слез, поэтому Джуди просто заскулила от отчаяния. В ту же минуту громадная жесткая ручища сгребла ее вместе с одеялом и прижала к чему-то теплому и большому. Джуди не сразу, но все-таки поняла: большое и теплое — это тело Рэя Джонсона. В ту же секунду она рванулась так, словно ее прижгли каленым железом, но вырваться из стальных объятий было не так-то просто. Сварливый голос Рэя Джонсона раздался у нее над ухом:

— Спите, девственница несчастная! Никто на вас не посягает. Вы мокрая, зареванная и чумазая, от вас несет болотной тиной. И вообще — спать надо. Со мной не замерзнете и не простудитесь. На счет три отпускаю, думайте быстрее.