Закат в раю

— Вы уверены, сэр? Мне нельзя ошибиться, — спросил клерк. Казалось, он готов заплакать.

— Вы уже совершили ошибку, — ответил Джордан и вышел.

Лицо клерка позеленело от ужаса.

— Насколько я помню, я отдал семена тому, кто их заказал! — крикнул он вслед Джордану.

Джордан остановился:

— Нет. Вам остается надеяться на то, что счет оплатит тот, кто забрал мои семена. Я же не получил своего груза и платить не намерен.

— Не повезло, так не повезло... — сказал О'Коннор.

— Не в невезении дело, — со злобой прошипел Джордан. — Это опять Макс Кортленд! Каким-то образом этот негодяй пронюхал о наших планах и забрал наши семена.

— Надо бы пойти к нему и потребовать их!

— Только об этом я и мечтаю. Но он очень хитер и наверняка хорошо все припрятал. Я уверен, мы бы ушли от него с пустыми руками. — Джордан остановился. — Схожу на почту, мне нужно позвонить. А ты отправляйся домой.

Улицы тихого, захолустного Джеральдтона в этот час были почти пусты. Городок лежал между рекой и полями тростника, за которыми поднимались невысокие холмы, плавно переходившие далее в унылую, выжженную солнцем равнину.

На главной улице, обсаженной по обеим сторонам эвкалиптами и палисандровыми деревьями, находилось здание почты, а далее в ряд располагались редакция газеты, несколько лавок, кузница, два банка и гостиница. От центральной улицы отходили несколько других, поуже, на которых размещались мэрия, две церкви, крохотный полицейский участок и школа. За ними тянулись ряды домов на высоких деревянных сваях. Европейское население Джеральдтона насчитывало двести шестьдесят четыре человека. Канаков, работавших на окрестных плантациях, было вдвое больше.

По пути на почту Джордан заметил у лавки Джимми Хаммонда. Джимми очень обрадовался Джордану — заметно было, что он не ожидал встретить здесь друга.

— А я думал, что ты сегодня сажаешь тростник, — сказал Джимми, нагружая свой фургон кипами люцерны и мешками с кормом для скота. Джордан заметил, что Джимми расплатился чеком.

— Именно это я и делал бы сейчас, если бы у меня были семена, — сказал Джордан.

— Разве они еще не прибыли? — недоуменно спросил Джимми.

— На станцию они прибыли. Но кто-то забрал их.

Джимми нахмурился:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что кто-то украл у тебя семена?

— Непохоже, чтобы вышла случайная ошибка. Клерк на станции утверждает, что с час назад пришел кто-то из моих людей и забрал семена. Он описал мне этого человека, правда, довольно смутно. Типичный здешний житель, от двадцати пяти до сорока лет, в широкополой шляпе. Это может быть кто угодно.

Джимми снял шляпу и вытер пот со лба.

— Нечего гадать, кто за этим стоит, — сказал он. — Дожди пойдут со дня на день, значит, времени, чтобы купить в Ингхэме новую партию у тебя уже нет.

Будто подтверждая эти слова, из-за холмов донесся отдаленный раскат грома.

— Знаю, — удрученно ответил Джордан.

— Не могу ничего обещать тебе, Джордан, но я посмотрю, что могу сделать.

— У тебя своих забот хватает, Джимми.

— Дела мои вряд ли улучшатся в ближайшее время. Но у меня есть тут друзья, на которых я могу в случае чего положиться.

— Думаю, они тоже ничем не смогут мне помочь. Придется ждать, пока не кончится сезон дождей, и сажать тростник уже в следующем году. А сейчас мне нужно признать поражение. Я займусь ремонтом построек, так что время не потеряю.

Быстро сделав звонок своему дяде, Джордан отправился побродить по городу. Он был доволен собой, так как уже привел в действие свой план, но теперь ему захотелось перехитрить Макса. Джордан остановился у доски объявлений возле почты. Настроение его сразу испортилось: свободных рабочих рук было множество, но на его собственном объявлении о найме красовался большой жирный крест. Джордан в сердцах содрал бумагу с доски и скомкал обрывки — сейчас он страстно, как никогда до этого, мечтал о том дне, когда Макс Кортленд заплатит за все его несчастья.

— Что, сдался, приятель?

Джордан узнал голос Макса и медленно повернулся. Макс стоял футах в десяти поодаль. На губах его играла самодовольная и наглая улыбка. Чуть позади него был Мило Джефферсон.

— Не в моих правилах сдаваться, — спокойно сказал Джордан.

— Я вижу, ты снял свое объявление.

Джордан заметил, что немногочисленные прохожие с любопытством посматривают на них. Некоторые даже остановились.

— У меня уже есть все нужные люди, — сказал Джордан. Едва сдерживая гнев, он отвернулся, успев заметить, как по лицу Макса пробежала тень сомнения.

— Успел засеять поля? — спросил Макс. — Дожди вот-вот начнутся.

— Какое тебе дело до моих полей?

— Как твой ближайший сосед, я не мог не видеть, что ты горбишься на полях, как канак. Ты так много работал... а засеять поля не сумел. Мне очень жаль.

— Правда? Видимо, я был несправедлив к тебе, Макс. Я думал, что ты хочешь помешать мне, а ты, оказывается, беспокоишься о процветании моей плантации. — Джордан видел, как блестят от удовольствия глаза Макса. — Раз уж ты так озабочен моими делами, я хочу тебя успокоить. Я передумал.

— Что, наконец опомнился и теперь хочешь продать землю? — с надеждой спросил Макс, очевидно, решив, что противник его уже повержен.

— Нет, ни в коем случае. Я решил, что сначала сосредоточусь на ремонте дома и построек. Деньги у меня есть, так что спешить мне некуда. — Джордан с удовольствием отметил, что Макс сильно раздосадован. «Разумеется, — подумал он, — украл у меня семена, а теперь понял, что зря старался!» Дав Максу несколько мгновений, чтобы тот сумел лучше усвоить сказанное, Джордан продолжил самым невинным тоном: — И я собираюсь расширить круг знакомых в здешнем высшем свете. Хочу повидать старых друзей.

Несколько мгновений Макс пристально смотрел на Джордана, раздумывая, не намекает ли он на свою давнюю угрозу соблазнить жену и дочерей. Разумеется, Летиция никогда не изменит ему, и Силия дорожит помолвкой. А вот Лекси... за Лекси нужен глаз да глаз. Ее необходимо держать на коротком поводке.

— Будешь сажать тростник — потеряешь время. На фабрике его у тебя никто не купит. В городе пошли слухи, что ты мутишь воду, а здесь таких очень не любят. — Макс, заметив, что вокруг них уже собираются любопытствующие зеваки, говорил намеренно громко. Сейчас, в окружении почтительно подобострастных слушателей, он пребывал в своей родной стихии.

— То есть ты хочешь сказать, что хозяева фабрики и горожане сделают по-твоему?

— Я не отрицаю, что здесь я пользуюсь некоторым авторитетом. Я немало сделал для города... и жители очень ценят мое к ним отношение, — с важностью ответил Макс. Лицо его выражало такое самодовольство, что Джордан почувствовал тошноту.

Джордан обвел взглядом слушателей, но выражение их лиц ничего не сказало ему.

— Я слышал, что все твои обещания оказались пустышками.

— Не знаю, откуда ты взял это. Могу тебя успокоить — своим друзьям я всегда помогал. А их у меня немало.

Джордану очень хотелось сказать, что Макс помогал своим приятелям за счет других жителей города, но, подумав, решил, что раскрывать карты еще рано.

— А что ты сделал для города, Макс? Разве не ты обещал жителям в свое время, что в Джеральдтоне будет свой врач?

Макс удивился: оказалось, кто-то успел сообщить Джордану и об этом.

— Докторов в этих местах никогда не бывало. И я вообще не собираюсь оправдываться тут перед тобой!

— Как знаешь, Макс. По-моему, очевидно, что ты только и делаешь, что набиваешь себе карманы. А на всех остальных тебе наплевать. Особенно на канаков. — Джордан показал взглядом на нескольких канаков, стоявших неподалеку в тени смоковницы. Канаки заметили, что белые говорят о них, и опустили головы. Слушатели-европейцы посмотрели на канаков, но, встретив тяжелый взгляд Мило Джефферсона, тут же развернулись и пошли прочь.

— У моих канаков есть крыша над головой, еда, и я плачу им. Никто еще не жаловался, — сказал Макс.