Страница 9 из 13
Образцы таких сопоставлений содержатся в книге русского религиозного философа и писателя Николая Лосского. Вот он цитирует французского исследователя Легра, написавшего книгу «Я люблю русских». Легра перечисляет достоинства русского человека: природное изящество, обаятельность, гостеприимство, мягкость, любовь к детям, женственность, ловкость, ум, способность к публичной речи, любовь к пассивным удовольствиям, гуманность, доброжелательность, жалость к страдающим, широкая натура, щедрость, неорганизованность. Он отмечает у русских страстное увлечение каким-либо делом, а потом внезапный переход к другому увлечению, импульсивность, отсутствие сдерживающих начал, смелость мысли, но зато и обилие заблуждений, отсутствие пропорций и равновесия в нравственном поведении, отсутствие меры, небрежность в работе, грязь, пьянство.
А вот список уже упоминавшегося выше учёного М. Бэринга из той же книги Лосского: пластичность и в связи с нею гуманность, способность к ассимиляции, гибкость ума, искренность, свобода мысли и нравов. Но в связи с пластичностью существуют у русского народа следующие отрицательные свойства: потворство и распущенность, недостаток оригинальности, поверхностность и неустойчивость, отсутствие индивидуальной дисциплины и потому отсутствие политической свободы. В связи с пластичностью — отсутствие сдерживающих начал, спазматическая энергия и смелость мысли, но также и экстравагантность, отсутствие чувства меры, робость поведения, скачки от энергии к бездеятельности, от оптимизма к пессимизму, от бунта к подчинению, боязнь ответственности. По Бэрингу, русским свойственны и противоположные пластичности черты: реализм и здравый смысл, — откуда он выводит как положительные качества — терпение и единство цели, так и отрицательные — недостаток индивидуальности, независимости и гражданского мужества.
Книга Бэринга написана в 1911 году, до катаклизмов XX века, но вот посмотрите, что он пишет о России. Я сокращаю длинную цитату:
«Россия — страна с неприятным климатом, — сухое лето, дающее ненадёжный урожай, иногда ведущий к голоду, невыносимо долгая зима, сырая нездоровая весна и ещё более нездоровая осень, — в которой столица построена на болоте, где почти нет хороших дорог (…), где работа — дорогая, плохая и медленная (…), где прогресс намеренно задерживается и подвергается всевозможным препятствиям; страна, управляемая случаем, где все формы администрации произвольны, ненадёжны и мешкотны; где все формы деловой жизни громоздки и обременены канцелярской волокитою; где взятка — необходимый приём в деловой и административной жизни; страна, отягощённая множеством чиновников, которые в общем ленивы, подкупны и некомпетентны; страна, где нет политической свободы и элементарных прав гражданина; (…) где свобода совести стеснена; страна, где динамит есть естественный политический аргумент, доступный частному лицу, и политическое убийство — единственная форма гражданского мужества; (…) народ, всё порицающий, всё критикующий и никогда не действующий; народ, ревнивый ко всему и ко всем, кто выходит из строя и поднимается выше среднего уровня; (…) нация ни к чему не годных бунтовщиков под руководством подлиз-чиновников (…), где ничто не столь абсурдно, что не может случиться; страна неограниченных возможностей, как было сказано в Государственной думе».
Ещё раз напоминаю: это не сегодня написано…
И при всём при том все иностранные авторы, перечислив недостатки жизни в России, непременно признаются в любви к ней. Бэринг: «Я люблю эту страну, с удивлением и уважением отношусь к этому народу». (Обратите внимание: сам себе удивляется!) И дальше: «Недостатки России — оборотная сторона положительных качеств её, столь ценных, что они перевешивают недостатки».
Вспомним и о русском патриотизме. Есть расхожая фраза: «Патриотизм — последнее прибежище негодяев». Сказано сильно и во многом справедливо — конечно, если учитывать, что есть патриотизм и патриотизм. Нет страны, граждане которой поголовно не любят свою родину, но любовь бывает разная. Русские в своём стремлении критиковать всё и вся любят ругать свою страну, своё правительство и самих себя.
Порой даже недоумеваешь: ну как можно так поносить своё отечество и его народ? Вот наш современник писатель Анатолий Приставкин:
«Я понял: то, что мы добродушная, духовная нация, — это легенда. Мы народ с жестокими традициями, которые углубила советская власть…»
Таких цитат можно привести очень много — из классической литературы и из современной. Достаточно одного Салтыкова-Щедрина. Но если вчитаться и особенно не вырывать такие цитаты из контекста, видно, что написаны эти гневные или горькие строки от любви к своей многострадальной родине. Просто русские ни в чём не знают меры и в критике могут хватить через край.
Но они очень обидятся, если то же самое попробует сказать кто-нибудь со стороны. Их критика — от большой любви к своей такой «неправильной» стране. И на одном дыхании русский может обругать свою страну, завистливо посмотреть: живут же на Западе! — и тут же сказать, что без России ему не жить.
Помните, как хорошо сказано у Лермонтова: «Люблю отчизну я, но странною любовью!» Вот именно: люблю, но как-то не так. Пушкин писал жене: «Чёрт догадал меня родиться в России с душой и талантом», а Чаадаеву: «Клянусь честью, ни за что на свете не хотел бы я переменить отечество или иметь иную историю, чем история наших предков, какую Бог нам дал». Гоголь и Тургенев и в России-то жили мало, их, казалось, куда больше привлекал Запад, а вот поди ж ты, писали только о России, и с какой любовью. Салтыков-Щедрин, крупный царский чиновник, издевался над Россией и русскими, как только мог, но нет в его издёвках отторжения и ненависти, а есть любовь и страдание за наши недостатки. Как пишет Д.С. Лихачёв, «в осуждении зла непременно кроется любовь к добру: негодование на общественные язвы, болезни — предполагает страстную тоску о здоровье».
Стихи наших лучших поэтов переполнены искренними признаниями в любви к России. Цитировать их можно до бесконечности.
Американцы — очень большие патриоты, они любят свою родину и гордятся ей. Однако средний американец за свою жизнь минимум пять раз переменит место, где живёт. Его патриотизм не прикован к конкретному городу, деревушке, речке, лесу. Не так у русских. Мы терпеть не можем переезжать, и не только потому, что это дорого и хлопотно («два переезда равны одному пожару»). Русские привязываются именно к той точке, где живут, и не хотят её покинуть, даже если потеряли работу и найти её рядом с домом невозможно.
Патриотизм русских развивался постепенно. Во времена княжеской раздробленности он в лучшем случае ограничивался своим княжеством, но скорее своей деревней. Пожалуй, только война 1812 года как-то встряхнула русское самосознание, когда русские почувствовали себя единой нацией, что и помогло нам выиграть тяжёлую войну.
Вот такая она — Россия и её народ.
СОБОРНОСТЬ, КОЛХОЗЫ И МОРСКИЕ КОТИКИ
В мире существует очень много различных стереотипов, привычных стандартных убеждений. По-своему они полезны, потому что облегчают жизнь: не надо всякий раз думать и принимать оригинальные решения, на это в критической ситуации может просто не хватить времени. В отношении национального характера стереотипы — это категорические мнения об особенностях данной нации. Все знают, что итальянцы поголовно певцы и музыканты, французы легкомысленны, изящны и поверхностны, немцы аккуратны и больше жизни любят порядок. Старая шутка: говорят, что немцы хотели было начать революцию, но не смогли взять вокзал, потому что в кассе кончились перронные билеты. Ну а русские — все сплошь пьяницы и все дела могут решать только в подпитии. Недаром про трудное дело они говорят: тут без поллитра не обойдёшься.
Надо ли говорить, что всё это в очень небольшой степени соответствует действительности. Во всяком случае, любой русский, живущий в Германии, может назвать не одного неаккуратного немца, поселившийся в Италии перечислит безголосых итальянцев и т.д. И всё-таки, и всё-таки… Говорить, что все грузины смуглы, черноволосы и горбоносы, нельзя. Можно встретить белокурую грузинку с рыжим спутником, у которого вдобавок ещё и нос картошкой или уточкой, как у типичного русского. И тем не менее смуглых, горбоносых и черноволосых грузин больше, чем, скажем, таких же русских.