Страница 23 из 26
— Каркаджу умирает? — спросил высокий шошон.
— Да не умираю я, хлопотун. Царапина, только и всего.
— Не разговаривай, — попросил Нат и взглянул на молодого воина. — Проверьте остальных черноногих. Прикончите всех. Но будьте осторожны. Мы не можем позволить себе потерять еще кого-то.
— Мы осторожно, — пообещал Тянущий Лассо и повернулся, чтобы идти.
— И пусть кто-нибудь присматривает за деревьями, — добавил Нат. — Черноногие могут напасть неожиданно.
— Следим как ястребы, — ответил молодой воин и отошел, жестом приказав другим собраться вокруг него.
— А он молодец, — заметил траппер и сильно закашлялся.
— Когда ты замолчишь? — возмутился Нат и начал расстегивать рубашку.
Шекспир отвел руку в сторону:
— Спасибо большое, но я могу раздеться сам. И не понимаю, что ты так волнуешься из-за царапины. — Скорчившись от боли, он сел.
— Расстегивай рубашку, — приказал Нат.
— Кто это тебя назначил здесь вождем?
— Если не ты, то я сам.
— Ты становишься противным, — проворчал старый охотник, вытаскивая край рубашки из-за пояса и поднимая ее. — Разве ты что-нибудь понимаешь в медицине?
Нат наклонился, чтобы осмотреть рану:
— Однажды, когда был еще подростком, я нашел раненого воробья и пытался вернуть птичку к жизни.
— Пытался?
— Она умерла, — признался Нат и усмехнулся.
— Ничего, научишься, сынок, — ободряюще улыбнулся Шекспир.
Острое лезвие томагавка разрезало рубашку и примерно на дюйм вошло в плоть. Несомненно, слабость черноногого уменьшила силу удара. Если бы воин был в лучшей форме, последствия могли бы оказаться совершенно иными. Хотя кровь продолжала течь, рана не была опасной.
— Будешь жить, — заключил Нат.
— Без тебя знаю.
— Попрошу женщин перевязать рану.
Опустив рубашку, Шекспир воспротивился:
— И не вздумай.
— Или женщина сделает это, или я — разница большая, — возразил Нат.
Старик открыл было рот, собираясь поспорить, но, очевидно, передумал и покачал головой:
— Ладно, будь по-твоему. Чем дольше я тебя знаю, тем больше понимаю, что ты очень похож на Зика.
— Буду считать это комплиментом.
— Да. Зик тоже был упрямым бараном, — засмеялся Шекспир и медленно встал, опираясь на карабин. — Дай мне минут пять, и я буду в порядке.
— Не волнуйся, пока у нас есть передышка. Так ты говоришь, рано или поздно черноногие должны вернуться.
— Скорей всего поздно.
— Когда же?
— Мне кажется, что это произойдет перед заходом солнца. А возможно, Бешеный Пес нападет на нас на рассвете.
— Почему на рассвете?
— По привычке. Воины любят совершать неожиданные набеги на рассвете — в основном потому, что индейские деревни редко охраняются. Конечно, они могут напасть в любое время, если уверены, что у них преимущество, но все же предпочитают рассветы.
Нат смотрел на лес у подножия холма, изучая стену из зеленых деревьев, которая хорошо скрывала врагов. Должно быть, и черноногие наблюдают за ними, планируя свою атаку. Вполне возможно.
Расположение холма было на руку защитникам. Открытые склоны позволяли издали заметить даже собаку, не то что отряд воинов. Только с северной и южной сторон, где были заросли, черноногие могли подобраться незамеченными. Так что южный склон представлял собой большую угрозу. Деревья почти доходили до укрепления, последние были примерно в сорока футах — на расстоянии выстрела из ружья или лука.
Жалобный вой раздался у Ната за спиной, он повернулся и увидел, что шошоны добивают раненых черноногих и снимают с них скальпы с жутким, необузданным весельем.
Тянущий Лассо, ухмыляясь, как раз срезал волосы с того, чье горло только что перерезал.
Нат обратился к трапперу:
— Давай-ка займемся твоей раной. — И он отправился ко входу в укрытие.
— Ты прирожденный лидер, — сказал Шекспир, двигаясь с чуть меньшей, чем обычно, живостью.
— Да уж…
— Я серьезно. Ты можешь стать весьма известным в этих краях.
— Томагавк, должно быть, задел твои мозги, — хмыкнул Нат.
— Смейся, если хочешь, но старик Уильям делает это лучше, — ответил старый охотник. — Иные родятся великими, иные достигают величия, а иным величие жалуется [14]. Ты можешь попасть в одну из этих категорий.
— Я решу это, если останусь в живых, — сказал Нат, входя в укрытие.
Женщины и дети все еще толпились в центре. Один из воинов стоял на камне с южной стороны и смотрел на темный, зловещий лес.
Уинона счастливо улыбнулась.
Нат подошел и знаками попросил ее помочь Шекспиру, девушка с готовностью согласилась.
Утренняя Роса тоже изъявила желание помочь.
— Ты уже совсем освоился с ними, — заметил старый охотник. — Не рано ли?
Не обратив внимания на колкости друга, Нат посмотрел на солнце над головой и отметил, что осталось по крайней мере часов пять до заката. Хорошо бы за это время придумать, как выбраться отсюда или уничтожить черноногих. Нат взглянул на Черного Котла и с удивлением обнаружил, что глаза воина открыты и смотрят на него. Чувствуя странную неловкость под таким испытующим взглядом, он улыбнулся и кивнул.
Утренняя Роса достала кожаный мешочек и приложила истолченную смесь сухих трав к ране Шекспира.
Черный Котел говорил что-то Нату слабым голосом, делая над собой явное усилие.
— Ну дела! — воскликнул Шекспир, когда вождь закончил.
— Что он сказал? — спросил Нат, понимая, что Уинона и Утренняя Роса смотрят на него выжидающе.
Старик противно хихикнул:
— Он наблюдал за твоим боем с черноногими и говорит, что ты прирожденный воин.
— Скажи спасибо.
— Есть еще кое-что. Он хочет, чтобы ты женился на его дочери… — начал Шекспир, и по его тону было понятно, что он в любой момент готов расхохотаться.
— Я уже знаю это, — напомнил ему Нат.
— Прямо сейчас! — закончил старик, прыснув в кулак.
— Сейчас?
— Сию минуту.
— Не может быть и речи! — выпалил Нат.
— Но почему?
— Во-первых, мы окружены и на нас могут напасть в любую минуту. Вряд ли это подходящее время для свадьбы.
— Ты уже знаешь их поговорку: не существует иного времени, кроме настоящего, — добродушно заметил Шекспир.
Раздражаясь все больше, Нат посмотрел на своего наставника:
— Будь серьезен, прошу тебя.
— Серьезнее некуда. — Траппер показал на Черного Котла. — Посмотри на него. Хорошенько посмотри.
— Ну и?
— Что ты видишь?
Нат отметил мертвенно-бледное лицо вождя, затрудненное дыхание, увидел, что кровь все еще сочится из раны. Нахмурившись, Нат ответил:
— Вижу умирающего человека.
— Точно. Он знает, что ему немного осталось. Потому он и попросил меня узнать точно: женишься ли ты на его дочери. Он хочет видеть, как вы соединитесь, прежде чем он уйдет в мир иной, — с явным почтением в голосе объяснил старый охотник. — Можешь ли ты сердиться на него за это?
— Нет, — тихо ответил Нат. Он почти чувствовал, как глаза индейца сверлят его, словно вождь старается прочитать его мысли или проникнуть в душу.
Уинона сказала что-то на языке шошонов.
— Она говорит, что выйдет за тебя, если ты готов ее взять, — перевел, усмехаясь, траппер. — Ты определенно не можешь обвинить Уинону в застенчивости.
— Я даже не знаю… — Нат был в нерешительности. Он ведь уже пообещал старому воину связать себя узами брака, и вот теперь его ставили перед фактом, отчего в голове мелькало множество противоречивых мыслей. Нат и Уинона едва знали друг друга. Что если это только плотское влечение? А если однажды он решит, что совершил ошибку, и захочет вернуться в Нью-Йорк, к Аделине? Взять с собой Уинону? Некоторые на его месте так и поступили бы, но это не в его характере. Нат не терпел обмана.
Уинона продолжала говорить.
Когда она закончила, Шекспир прокашлялся и обратился к Нату с весьма серьезным выражением лица:
— Натаниэль, девушка сказала важную вещь. Если ты изменил свое решение, она поймет. Она знает, как трудно жить в браке белым и индианкам, многие наши соплеменники презирают ее народ. Уинона не хотела бы быть обузой для тебя. Она со своей стороны не будет возражать, если ты захочешь отказаться от брака, для нее не имеет значения, что ты пообещал ее отцу.
14
У.Шекспир. «Двенадцатая ночь». Пер. М.Лозинского.