Страница 45 из 56
Для этого нужно узнать дату и время регистрации брака. Только сделать это осторожно, не навязчиво. Запомнит его регистраторша — сообщит ментам, а это может помешать свалить в Швейцарию.
Хмурая дама встретила посетителя недовольной гримасой на перекрашенном лице.
— Если вы пришли подавать заявление, то без невесты нельзя. Бланки мы на руки не выдаём, не напасешься. Приходите вдвоем с паспортами и заполняйте за тем вон столиком.
В России все изменилось — демократия пришла взамен диктатуры, а вот бюрократы остались. Живучий народ, сколько их не выпалывают — не исчезают. Плодятся, как кролики. Дюбин поспешно изгнал из головы праведные мысли.
— Я не собираюсь жениться…
— Тогда какого дьявола полы топчете, работать мешаете?
Показалось, что рассвирепевшая сотрудница дворца бракосочетаний вцепится в лицо нахального посетителя остро заточенными коготками. Дюбин почувствовал приближение знакомого приступа. Нужно поскорей заканчивать этот базар и сваливать в машину.
— Хочу навести справку…
— Не даем!
— Разумеется, не безвозмездно.
Прозрачный намек на взятку преобразил строгую даму, её лицо расплылось в понимающей улыбке, пальцы зашевелились.
— Слушаю вас.
— Видите ли, я в Москве проездом, и точно знаю, что мой очень хороший друг собирается зарегистрировать свой брак. Не уверен, в вашем ЗАГСЕ или в другом. Сам жених сейчас в отъезде, спросить не у кого. Вся надежда на вас. Очень хочется поздравить новобрачных… Вот возьмите за труды.
Пятидесяти долларовая купюра мигом исчезла со стола. Скорей всего, скрылась в открытом журнале.
— Фамилия вашего друга?
— Лавр… То-есть, Лавриков. Фёдор Павлович. Невеста — Ольга Сергеевна Кирсанова.
Дама отложила не нужный журнал. Поморщилась.
— Помню. Были такие просители. Не дети.
— Совсем не дети, — подтвердил Дюбин, стараясь заглушить злость.
— Сейчас посмотрим… У меня мозги — калькулятор… То есть, компьютер. Записывайте…
В деревенской избе-даче появились главные ее обитатели — Лавр и Санчо. Встречала их, конечно, скучающая в одиночестве Клавдия.
— Явились из острога благородные разбойнички, — научившись у друзей-неприятелей язвительности, она усовершенствовала ее и успешно применяла при любых обстоятельствах.. — Будто знала, наготовила-напекла всякого припаса.
Как всегда, Санчо не остался в долгу. С трудом выбравшись из тесного для мощной его фигуры салона, толстяк пристроил на добродушной физиономии негодование и с места в карьер принялся воспитывать «гражданскую» супругу.
— С каких это пор ты, без моего ведома, ездишь в междугороднее турне?
Клавдия не испугалась грозного тона, подбоченилась и приняла вызов.
— Сама б не сказала, так ты и не заметил бы моего отсутствия. И о смерти жены узнаешь только потому, что любимая похлёбка в кастрюле оказалась слишком густой и не соленой.
Санчо озадаченно поскреб затылок. Подобной отповеди он не ожидал.
— Называется, увиделись после разлуки. Начинается па де-де из оперы «Чио-чио-сан»…
— Тогда не задавай глупых вопросов!
Посчитав инцидент исчерпаным, а противник — посрамленным, толстуха повернулась к Лавру.
— С возвращением, Лавруша…
— Можно было встретить узника более приветливо, без дежурных семейных свар.
— Он первым начал бодаться… Да, ладно тебе изображать несчастного горемыку! Эко событие — посадили, выпустили. Не с Колымы, чай.
Лавр пригладил усы. Будто приготовился целоваться. На самом деле, назревало очередное привычное «бодание».
— Видишь, друг-Санчо до чего я докатился! Твоя половина спит и видит, чтобы меня угнали подальше. И на подольше.
— Западло, конечно, — согласился толстяк, скрывая улыбку. — Вот только Клава любит тебя, даже бельишко купила: три пары кальсонов.
— Не кальсонов — кальсон, неуч, — тоже улыбаясь, поправила Клавдия безграмотного мужа. — Вот отправлю тебя в первый класс — узнаешь почем фунт лиха.
— Кальсоны? — «обрадовался» Лавр. — С завязками? Всю жизнь мечтал! Где они?
— Мне их надо было вывесить на балконе, что ли? Как приветственные флаги? Как и положено, лежат в шкафу. Зачем они тебе летом?
— Хочу убедиться в твоей любви.
— Да отцепись ты от женщины, клещ таежный! — не выдержав, расхохотался Санчо. До того, что на глазах слезы выступили. — Западло бодаться с женщиной… Кстати, компания у нас не полная, какая-то ущербная. Не хватает окимовских братишек.
Узнав, что «братишки» отдыхают в беседке, Санчо заторопился.
— Пойду, приглашу на ужин. По случаю и без случая. С торжественным ужином, надеюсь, нет проблем?
— Накрываем на стол. Потерпи минут десять…
Санчо выразительно облизнулся и пошел в беседку.
А Лавр решил еще раз поговорить с Федечкой. Спокойно, по доброму, без взрывчатых эмоций. После недавнего напряженного разговора, едва не рассорившего их, он дал себе слово быть более покладистым. Должен же сын понять в какую смертельно опасную авантюру лезет, рискует не только своей глупой башкой но и подставляет близких людей?
Когда Лавр подошел к лесенке, ведущей на веранду, из комнаты вышла девушка. Тоненькая, изящная, с детскими косичками и улыбчивым личиком, она напоминала птичку, готовую взмыть в небо и там запеть.
Что-то было в ней знакомое…
Ну, конечно, — Катенька! Его первая любовь, которой он пожертвовал ради криминальной карьеры, мать Федечки, умершая во время родов. В сердце ожила подавляемая боль, заныло чувство раскаяния.
Клавдия многозначительно толкнула его локтем, но он и без подсказки догадался кто эта фея.
— Если не ошибаюсь, передо мной Лера-next… Здравствуйте, юная леди.
Лерка тоже догадалась, что симпатичный пожилой дядечка — отец ее жениха. С нескрываемым любопытством она разглядывала его, начиная с затемненных очков и поседевших усиков и кончая костюмом и даже обувь.
— Здравствуйте, — изобразила она манерный книксен. — Значит, я у вашего сына следующая? Приятно слышать. А кто же первая?
А птичка-то с острыми коготками, усмехнулся Лавр. Как бы не пришлось рыжему муженьку лечить царапины и синяки на своем непомерно разросшимся самолюбии.
— Вы первая и, даст Бог, последняя.
— Спасибо! — снова присела «птичка». — Скажите, откуда аномалия? Почему вы не рыжий?
— Потому что я — седой. У сына мама была рыжей…
— Бывает, — согласилась девушка. — Вы спасёте моего брата?
— Обязательно! Вот только переоденусь, — пообещал Лавр, проходя в комнату…
В горнице — никого, только в кухонном углу возятся Галина и Русик. Что-то режут, жарят, разогревают. Народу собралось много, всех нужно накормить, напоить. Вежливо поздоровавшись, Лавр поднялся на второй этаж. На участке сына нет, на первом этаже — тоже, значит, сидит фанат в обнимку с любимым ноутбуком.
Так и есть — сидит, работает. Пальцы ловко бегают по клавишам клавиатуры, на экране монитора меняют друг друга какие-то таблицы, справки, сводки, от множества цифр устают глаза. Нет, устают не у «оператора» — у людей, наблюдающих за его работой. Бедная Лерка, какая каторга ей предстоит!
Услышав стук открываемой двери, Федечка обернулся. Опять ему мешают работать! То Клавия пристает с горячими пирожками, то Лерка требует прогуляться по лесу, теперь отец заявился. Не дом, а круглосуточная дискотека!
— Чего таращишься? — обиженно спросил Лавр. — Давно не видел?
Пришлось выключить компьютер, закрыть его. Все равно не дадут работать.
— С одной стороны — давно, с другой — совсем ничего прошло.
Недавний узник СИЗО подбоченился, повернулся в профиль, потом — в анфас. Будто поп-модель на подиуме.
— И как я тебе?
— Как всегда — комильфо, папа. Туфельки почем приобрел?
Разговор свернул явно не в ту сторону — какой-то бессмысленный набор фраз. Но прекращать беседу нельзя, рыжий сочтет это отступлением, а бывшему авторитету отступать некуда. Он не привык сдаваться. Но сейчас самое доброе, отеческое наставление легко вызовет очередную нежелательную ссору с непредсказуемыми последствиями.