Страница 4 из 10
Ра наблюдала за чужаками, стоя на открытой террасе.
Рассматривать людей в упор было бы чрезвычайно невежливо, но террасу окружали широкие плоские каменные чаши с кустами хин-г — спрятавшись за их мохнатыми ветвями, голубовато-седыми от холода, легко сделать вид, что беседуешь с придворными дамами. Дамы — Сестричка Лью и Госпожа Ит-Ор — усердно создавали видимость светской беседы, обсуждая тонкие оттенки зимнего неба.
Но их тоже меньше всего занимала игра красок на солнечном небосводе Предвесенней Луны. Они, как и их Государыня, впервые видели чужих.
Кавалькада въехала в Дворцовый Сад по главной аллее. Впереди, на необрезанных вороных жеребцах, косматых и приземистых, в проклёпанной шипами сбруе, ехали послы, молодой и постарше, тоже чёрные и косматые в своих шубах из козьих шкур — длинная шерсть торчит и свисает прядями — и в высоких тяжёлых сапогах, упёртых в жутковатого вида кованые стремена с заостренным краем… Тёмные лица послов выражали одновременно безразличие и неприязнь; Ра перевела для себя эту мину как: "Здесь противно, но меня это не касается". Послы стригли свои чёрные, масляно блестящие волосы коротко, как плебеи — даже ещё короче; когда они проехали мимо, Сестричка Лью хихикнула и шепнула: "Они хотят показать, что готовы слушать, открывая уши — но для пущей убедительности им надо было бы закрыть лица!" Ра кивнула: послы выглядели так, будто готовились сражаться, а не беседовать. Их кривые мечи без крестовин казались орудием убийства, слабо подходящим для поединков с возлюбленными и друзьями.
Свита послов вполне соответствовала своим господам. Шестеро угрюмых бойцов в надраенных кирасах, сияющих из-под широких полушубков, обшаривали Дворцовый Сад взглядами, как поле боя. Ра поразило впечатление не рассуждающей грубой силы, которое они производили — может, якобы бесстрастными лицами цвета обожжённой глины, может, манерой смотреть на мир, словно прицеливаясь в него из мушкета. Ра успела наглядеться на профессиональных военных при дворе, но солдаты Кши-На никогда не казались ей непредсказуемой стихией, наделённой волей без разума.
Кроме бойцов-телохранителей, послов сопровождали трое очень странных людей. Тощий лысый старик с жёлчным лицом и мешками под глазами, проезжая мимо, взглянул на террасу с настоящей ненавистью, которую даже не пытался скрыть. Рядом с ним ехал флегматичный толстяк с плоской, жирно лоснящейся физиономией, грузный в мохнатой шубе и кожаном колпаке, как куль с мукой; Ра решила, что он напоминает Всегда-Господина или ещё хуже. Третий и последний был странное существо, укутанное поверх полушубка в какие-то шерстяные тёмные тряпки с головой — из-под тряпок блестели только глаза, круглые и яркие, как угли.
— Это женщина, — шепнула Госпожа Ит-Ор. — При ней нет меча.
— Нет, нет, — мотнула головой Сестричка, — не обязательно! Те старики — мужчины, верно? А у них тоже нет мечей! Нет, нет — они просто будут говорить о мире… и потом, они показывают, что не желают наших в своих постелях, вот у них и нет оружия!
Ра чуть не прыснула. Сестричка, нежно любимая подруга и родственница, не получила достаточного образования, но обладала богатой фантазией.
— Ну что вы, милая Госпожа Л-Та, — хихикнула Госпожа Ит-Ор, жена Князя Ит-Ор Младшего, поэтесса и философ, наделённая языком, острым, как стилет. — Тогда мечей не было бы у послов, а не у этих типов! Эти старики — им просто ни к чему оружие. Возможно, варвары считают их развалинами.
— Это жестоко, — заметила Ра, глядя, как гвардия и ее Венценосный Супруг с Близкими Родственниками встречают послов у Золотых Ворот. — Жестоко намекать старику, что он ни на что не годен. И потом — они, очевидно, уже давно женаты… у них, наверное, уже внуки, для которых Время пришло.
— Рассказывают, что два глубоких старца, седой и лысый, пили чок в придорожном трактире и беседовали, — сказала Госпожа Ит-Ор с серьёзным видом и озорными искорками в глазах. — И седой, между прочими словами, спросил, каковы отношения его собеседника с юношами и молодыми женщинами. Лысый горестно ответил: "О чём вы говорите, дорогой друг! У меня давным-давно отпал этот вопрос!" — а седой в ужасе отшатнулся и воскликнул: "Ах, не может быть! Какой кошмар! Что делается на свете! Но мой-то вопрос ещё висит, слава Небесам!"
Ра и её Сестричка невольно расхохотались. Их провинциальная скромность была несколько уязвлена весёлым цинизмом Госпожи Ит-Ор, но сердиться на шалунью не мог никто во Дворце. Недаром упомянутая Госпожа быстро стала одной из любимых придворных дам Ра — её обаяние располагало к себе сердца. Весь столичный круг высшей знати говорил: больше всего Госпожа Ит-Ор любит средневековую поэзию — от мрачных баллад до площадных куплетов — свою Государыню и мужа. Князь Ит-Ор, лихой боец крохотного роста, которого даже в глаза называли Маленьким Фениксом, был любимым спарринг-партнёром Государя, княгиня до метаморфозы тоже входила в государеву свиту и считалась вышесредним фехтовальщиком; любой разговор мужа и жены превращался в шуточный поединок, где вместо клинков использовались остроты.
Господа Ит-Ор были старше Государевой Четы почти на три года — но в дружеском общении этого хотелось не замечать.
Сестричка Лью хотела что-то сказать, но тут на террасу вышла Вдова Нэр, Уважаемая Госпожа Советница, Сестра Покойного Государя и Тётка Государя нынешнего — высокая, плотная, бледная, сероглазая, всё ещё красивая женщина с белоснежными прядями проседи в косе цвета тёмного ореха. Именно эта дама взяла на себя роль наставницы юной Государыни — и её уроки точно и метко заполняли все пробелы образования Ра.
— Дорогая Тётушка, — сказала Ра, отвечая на её лёгкий поклон и улыбку, — вы пришли позвать меня?
— Вас, Маленькая Государыня, и вашу свиту, — сказала Вдова Нэр. — Желательно ваше присутствие на первой аудиенции и обеде. Не годится, чтобы Львята из Лянчина решили, будто наши женщины боятся их или мужчины боятся представить своих подруг.
— А они — Львята? — спросила Госпожа Ит-Ор, и Сестричка тут же уточнила:
— А почему они — Львята, Уважаемая Госпожа?
— Они — Львята, потому что Дети Льва и Братья, — сказала Вдова Нэр. — Лев — Государь Лянчина, а Львята — его дети и внуки — Круг Ближайших Родственников. Считается, что при Лянчинском дворе вообще не может быть чужих: титулов и званий там не жалуют за заслуги, все Львята друг с другом в тесном родстве. Пойдёмте со мной, пожалуйста.
Сестричка смущённо спрятала порозовевшее лицо в муфту, поклонилась и убежала с террасы в дворцовую галерею. Вдова Нэр с чуть заметной улыбкой проводила её взглядом — Сестричка трогала гранитные сердца высших аристократов и тем, что порой вела себя, как добрая и наивная деревенская девочка, и драматической красотой своей истории, и вышитым защитными знаками капотом, который начала носить, ещё не успев заметно округлиться.
Ра и Госпожа Ит-Ор вошли в тёплый покой. Женщины из свиты забрали их плащи; на минутку остановившись перед зеркалом, чтобы дать Госпоже Смотрительнице Покоев поправить церемониальную причёску своей Государыни, Ра не удержалась от нового вопроса:
— Как же они могут быть в тесном родстве вообще без чужих? А их жёны? Они ведь не могут вызывать на поединки своих родных братьев? Говорят, Небеса карают за такой грех тяжело и страшно…
Вдова Нэр усмехнулась невесело и, пожалуй, жестоко — но ласково сказала Ра:
— Вы проницательны и умны, моя дорогая Племянница. Поединок с Братом — преступление в землях Братства, как и поединок с Настоящим Мужчиной или Прирождённым Мужчиной вообще…
— "Прирождённый" — это Всегда-Господин?
— Да. И это сам Лев, конечно, это Львята, это Волки-воины со своими Волчатами, это вся знать Лянчина поголовно. Двое лянчинских аристократов не запятнают себя, скрестив клинки в поединке за любовь — они же считаются кровными братьями, даже если это не совсем так.
Сестричка и Забияка Ю-Ке, подойдя ближе, слушали слова Вдова Нэр, как недобрую сказку; Госпожа Ит-Ор скрестила руки на груди, прикрывая душу от зла. Ра спросила, хотя чувствовала — ответ будет неприятен: