Паутина удачи

Марк Юнц смолк и устало нахохлился. Сидеть ему было неудобно и неуютно, руки опять дрожали, ректор страдал от озноба и слабости. Он нуждался в лечении и уходе, но держался и упрямо ждал моих пояснений… И я ему окончательно поверила. Встала, жестом предложила занять мой пенек и даже накинула ему на плечи свою вязаную кофту. Дрожал этот Марк все сильнее, короткий прилив сил, вызванный внезапным спасением, иссяк.

– Судя по всему, меня почти убили пять с лишним лет назад, но я выжила. Спас мой нынешний папа, взял в семью и с тех пор оберегает. Он проклят Вдовой, у него шрам на руке. И он никакой не агент, даже не смейте так думать. Он все про меня знает. Сам велел смотреть, есть ли впереди темная удача. И остановил поезд он же.

Марк Юнц кивнул, слабо улыбнулся сквозь новую волну дрожи, более похожей теперь на судорогу.

– Имени не помнит? – тихо уточнил маг.

– Нет. Мы все зовем его Королем.

– Ничего себе прозвище, – заинтересовался маг и резко обернулся к кустам, вскидывая слабую руку.

Кажется, в этом странном мире появился еще один человек, полагающий, что он должен опекать меня и спасать, – дедушка Марк… Приятно. Прямо на душе потеплело.

Король вынырнул на поляну, хмуро глянул на нас. Нехорошо прищурился, изучая мага от макушки до подметок. Окончательное мнение составил еще быстрее, чем Саня, и негромко рассмеялся.

– Ренка, ты умудрилась и тут найти подмогу! Страшная штука – детская беззащитность… особенно для порядочных людей. Здравствуйте, ваше благородие господин Юнц.

В поклоне папы чувствовалось веселое шутовство. Того и гляди, сударем окликнет. У нас ведь как? В обычной жизни если сосед и приятель, значит, сударь, а чуть к официальности потянуло – уже господин, да еще с добавлением звания или должности.

– Не изволите ли поиграть в паровозик и покататься на чумазой королевской шее? – продолжил шутку отец.

Ректор хрипло и както неловко проглотил комок. Прокашлялся, с недоумением рассматривая Короля, и молча кивнул. Идти своими ногами, папа оказался прав, он уже не мог. На шею отец его сажать не стал. Бережно подхватил на руки, как ребенка, и понес в сторону путей.

– У нас в хвосте стоит под парами «Зеленая стрела», – сообщил на ходу Король. – Изволите забрать именем высокой магии?

– И что, пожилому человеку нельзя уже отдохнуть одну ночку в тепле? – капризно удивился Юнц. – Кар… эээ… да как же тебя там? Король, да?

– Вроде бы, – заинтересованно прищурился отец. – Хмм, вам известны иные варианты моего имени? Это, кстати, не вы меня выгнали со второго курса колледжа? Подробностей не помню, но такое возможно. Или не со второго, но я учился в колледже, точно.

– Ты ровно ничего не должен помнить, если шрам широк, – задумчиво сообщил маг.

Папа тотчас остановился, прислонил мага к стволу ближнего дерева, раскрыл ладонь и показал шрам. Маг удивленно хмыкнул:

– Ты разговаривать связно и то не должен… хотя упрямство – оно порой сильнее магии. Одно скажу, чтобы не спугнуть возможное, но маловероятное: если неснимаемое проклятие сбоит, тем более нет смысла проявлять пустое любопытство. Столь плотно укутанное прошлое без крайней нужды не расчехлить. А колыхнула его ткань эта вот птичка Береничка… И запомни, если подобное посильно снять, то лишь ей одной.

Отец заинтересованно шевельнул бровью и не стал задавать новых вопросов. Я слегка отстала и шла последней, суетливо сминая ткань и усердно стараясь как можно лучше спрятать пистолет. Почему у меня его до сих пор никто не забрал? Потому, что всем попрежнему некогда.

По краю насыпи тудасюда метался, ужасно хромая и поминутно хватаясь за голову, совсем молодой парень в черной кожаной куртке с наплечной нашивкой магического депо. Не иначе машинист «Летучего рока». Увидев нас, он попробовал спуститься в илистую промоину, но был непочтительно изловлен за шиворот Михеем. Кстати, своевременно: нога у парня неловко подломилась – и он стал заваливаться в грязь. Помощник Короля подхватил парня, уволок, посадил на ступеньку вагонной лестницы, ведущей в тамбур, и загудел своим низким голосом, советуя не суетиться: худшеето позади. Поблизости стайкой кружили Санины малыши, им один вид великолепной кожанки уже был в радость.

– Учитель, – судорожно выдохнул парень, снова вскакивая навстречу поднимающемуся по насыпи Королю, а точнее, ректору у него на руках, – простите, моя вина. Придавило углем – пока выбрался, пока досюда доплелся. Как в бреду, и шел я по той стороне путей… Меня мальчишки из леса вывели, без них бы и не доковылял. Стыдно. Отчисляйте, никуда я не годен.

Марк Юнц с сомнением хмыкнул, попросил усадить его на ту же лестницу и заинтересованно рассмотрел понурого ученика. А следом и Ваську, гордого и сияющего: ведь всамделишного мага спас, – значит, не хуже Сани! Потом ректор едва приметно шевельнул рукой – я заметила лишь потому, что снова блеснула удача.

– Метки для поезда ты развесил? – мягко, но настойчиво уточнил ректор. – Почему такие тусклые?

– Я? – удивился обладатель куртки и даже зажмурился от недоумения. – Тусклые?

Впрочем, если он и был нелучшим магом, то учеником оказался вполне толковым, сообразительным и надежным. Покрутил головой, обнаружил метки – пару красных поперечных лучей, перекрывающих путь возле промоины. Я восторженно охнула. Никогда не слышала и не предполагала, что маг может совмещать талант удачи и способности пси. Все вокруг поверили своим глазам! И мгновением позже стали дружно толковать о том, что метки слабые, на фоне неба тусклые, а на фоне леса и вовсе едва различимы, что молодой маг – недоучка и точно схалтурил.

Только ято с паровоза смотрела вперед и знаю: не было меток! Сам ректор Марк их создал, сам и поселил в сознании путейцев сомнение, извращающее память. Обошлось ему содеянное недешево – серый сидит, в законченного старика превратился за пару минут, на коже проступила уродливая желтизна.

– Простите, учитель, – громче и увереннее взвыл недоученный маг, осознавая отведенную ему Юнцем роль. – Виноват. Сил не хватило, надо было ярче их сделать. Я поторопился, а после меня уж засыпало углем, сознание поплыло – и вот не удержал плотность свечения… Но вы же знаете, оптика не моя специальность.

Блеклые глаза ректора взирали на догадливого ученика с благожелательной укоризной, и тот старался вовсю, шумно каялся, наполняя уверенностью и деталями новую память путейцев. Теперь все сознавали: лучи были тут уже давно, но никем, кроме Короля, замечены не были.

От хвостовых вагонов, слаженно хрустя гравием, стали надвигаться шаги нескольких человек. Я обернулась вместе с прочими нашими – и увидела их. Шли впятером, и первым – машинист, вооруженный очередным пистолетом. Видимо, сегодня такой день: решительно все с оружием… Внешность машиниста «Стрелы» была незабываемой. Потому что так разукрашивать синяками – Михей шепнул об этом громким, гудящим басом – может только Король. Светлосерые глаза в темнолиловом обрамлении сплошной припухлости – зрелище яркое и памятное.

– Ты арестован, мерзавец! – издалека рявкнул обладатель безупречных синяков. – Под суд! На каторгу, если я тебя на месте не застрелю. У меня приказ! Мы…

– Ух ты, веселото как у вас, – слабо, но искренне обрадовался ректор. – Прямо не хочется вмешиваться. – Кар… эээ…

– Король, – догадался поправить отец.

– Ага, Король, – кивнул Марк. – Без некоторых отчисленных стало так скучно в колледже, ну не могу не пожаловаться! Лешенька, мальчик мой, посмотри и поучись, как полагается бить морду. Хотя бы имей в виду, к чему следует стремиться… Почти двадцать лет в колледже нет классических синяков. Я тоскую.

Машинист «Стрелы» предоставил отличную возможность для изучения «классических синяков», поскольку рассмотрел мага и замер на полушаге, с нелепо перекошенным лицом и пистолетом, нацеленным прямо в господина ректора… По мере того как машинист осознавал последний факт, его кожа все более приобретала ужасающий, неравномерно синий тон.

– Может, помрет? – понадеялся Саня, выныривая откудато изпод вагона и подавая ректору теплый чай с медом в здоровенной, толстостенной кружке. – Дедушка Марк, вы его крепко магией душите? Так ему!