Незабываемые ночи

— О Боже, но картина была не так уж плоха. Хотя, признаюсь, она немного необычна для твоей кисти.

— Я писал ее, чтобы выиграть пари, — пожал плечами Мак. — Перед отъездом в Париж меня подбили написать несколько картин эротического характера, поспорив, что я не смогу это сделать. Говорили, что я стал излишне скромен, чтобы создать что-нибудь пикантное.

Изабелла громко рассмеялась, и Мак почувствовал ее теплое дыхание. Это напомнило ему, как холодными зимними ночами, лежа вместе с ним в кровати, она, бывало, смеялась ему в плечо.

— Ты? Скромный?

— Спасибо большое, но я согласился на пари, чтобы спасти свою репутацию, только вот проиграю.

Проигрыш терзал его, но гордость здесь была ни при чем. Вчера Мак понял, что не сможет написать эти мерзкие картины, как бы ни старался.

— Чем тебе грозит проигрыш?

— Я не помню точно. Но думаю, мне придется спеть с оркестром Армии спасения или совершить другой нелепый поступок.

— Какое нахальство! — опять рассмеялась Изабелла.

— Пари есть пари, моя дорогая. Пари не шутка.

— Полагаю, это мужская традиция, которую мне никогда не понять. Хотя в Академии для избранных мисс Принта мы придумывали разные шалости.

— Уверен, мисс Принта была возмущена.

Мак уперся рукой в стену, приблизившись к Изабелле.

— Она не возмущалась, а просто мешала нам. Кажется, она всегда знала, что мы задумали.

— Мисс Принта необычайно наблюдательна.

— Она очень умна. Не надо насмехаться над ней.

— Я и не думал. Я ее просто обожаю. Если ты результат работы ее академии, то все молодые леди просто обязаны посещать это заведение.

— У нее не хватит места для всех. Именно поэтому академия называется Академией для избранных.

Сейчас все было как прежде. Раньше они болтали всякую ерунду, Мак гладил ее волосы, пропуская сквозь пальцы шелковистые локоны. Они валялись в кровати, разговаривали, смеялись, спорили ни о чем и обо всем.

«Черт возьми, я хочу вернуть это».

Он скучал без нее всем своим существом с того самого мгновения, когда Йен передал ему письмо.

— Что это? — спросил тогда Мак, находясь не в лучшем расположении духа. У него дико болела голова после ночного пьяного кутежа. — Неужели Изабелла использует тебя для передачи любовных писем?

— Изабелла ушла.

Взгляд Йена скользнул к правому плечу Мака. Йен чувствовал себя неловко, глядя кому-нибудь в глаза.

— В письме — объяснение, почему она это сделала.

— Ушла? Что значит — ушла?

Мак сломал печать и прочел судьбоносные слова: «Дорогой Мак, я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, но жить с тобой я больше не могу».

Йен наблюдал, как в порыве ярости Мак одним движением смел на пол со стола все, что там лежало. Немного остыв, он с мрачным видом опять уставился в письмо, и Йен положил руку на плечо брата.

— Она поступила правильно.

Слезы пришли гораздо позднее, когда Мак находился в пьяном ступоре, а смятое письмо лежало на столе рядом с ним.

Изабелла вдруг вздрогнула, нарушив мысли Мака.

— Ты замерзла.

Чувствовалось, что температура на террасе понизилась, и открытое платье Изабеллы не помогало согреться осенним вечером. Мак обнял ее за плечи.

Он чувствовал, как внутри растет желание овладеть ею. Они были здесь одни, никто их не видел, Изабелла — его жена, и ему очень хотелось прикоснуться к ней. Танец с ней оказался явной ошибкой, дал ему почувствовать ее близость, и теперь Мак жаждал гораздо большего. Ему хотелось распутать ее замысловатые кудри и распустить длинные волосы, чтобы они рассыпались по обнаженным плечам. Он хотел, чтобы она смотрела на него с томным видом и улыбалась ему. Он хотел, чтобы она приподнялась навстречу его руке, которой он станет ласкать ее.

В то утро после их поспешной свадьбы Мак нарисовал Изабеллу обнаженной, сидящей на краю кровати со сбитыми простынями вокруг. Она собирала в узел свои огненно-рыжие волосы, и от движения рук крепкая грудь тоже пришла в движение. Изабелла забрала эту картину с собой, когда уходила, и Мак никогда не просил ее вернуть. Как ему хотелось сейчас, чтобы эта картина была у него. По крайней мере он мог бы смотреть на нее и вспоминать.

— Изабелла, — то ли прошептал, то ли простонал Мак, — я так скучал без тебя.

— И я скучала без тебя. — Изабелла коснулась его лица холодной и мягкой рукой. — Мне не хватает тебя, Мак.

«Тогда почему ты меня бросила?» — едва не вырвалось у Мака. Нет, упреки только рассердят ее. А раздражения уже и так хватает.

— Ты не проявляешь достаточной настойчивости, чтобы вернуть ее, — сказал ему недавно Йен. — Я никогда не думал, что ты настолько бестолковый.

Но Мак знал, что ему не следует спешить. Если он будет проявлять поспешную настойчивость, Изабелла ускользнет от него, как солнечный зайчик, который пытаешься поймать рукой.

— Если ты согласишься уделить мне несколько драгоценных минут, — откашлялся Мак, — я уведу тебя отсюда по одному делу.

— Чтобы дать мне остыть от нашего довольно энергичного танца? — улыбнулась Изабелла.

— Нет. — «Черт возьми, позволь мне сделать это». — Чтобы попросить у тебя помощи.

Глава 3

Величественный лорд с Маунт-стрит, недавно ставший новобрачным, не отказался, и мы в этом убедились, от своего хобби писать картины в парижском стиле и, по сути, после свадьбы работает с удвоенной энергией.

— Моя помощь? — Изабелла с искренним удивлением заморгала ресницами. — Что же я могу сделать для такого, как ты?

— Ничего сложного. Мне просто нужен совет.

На ее губах заиграла легкая улыбка, и Мак почувствовал, как закипает кровь в жилах.

— Боже мой, Мак Маккензи нуждается в чьем-то совете?

— Это не для меня, для друга.

Идея вдруг показалась Маку совершенно глупой, но придумать ничего лучшего он не мог.

— Я знаю джентльмена, который хочет поухаживать за леди, — поспешно пробормотал он. — Хочу спросить у тебя, как это сделать.

— Правда? — Брови Изабеллы удивленно поползли вверх. В темноте ее глаза были так близко. — Почему тебе нужен мой совет в этом?

— Но сам я мало что знаю об ухаживаниях, правда? За тобой я ухаживал часа полтора, да? Кроме того, тут вопрос деликатный. Леди, о которой идет речь, с неохотой принимает его знаки внимания. Когда-то, несколько лет назад, этот человек обидел ее. Очень сильно. — Мак поежился, каждое слово давалось ему сейчас с большим трудом. — Ее потребуется уговаривать. Настойчиво уговаривать.

— Но леди не нравится, когда их добиваются с помощью уговоров. — Улыбка блуждала по лицу Изабеллы. — Им нравится, когда ими восхищаются и уважают.

«Черта с два. Они хотят, чтобы перед ними заискивали, чтобы мужчины томились в трепетном ожидании, когда их поманят пальцем. А улыбка от леди обойдется еще дороже».

— Ладно, а как ты относишься к подаркам? — напряженно проговорил Мак.

— Леди обожают получать подарки. Знаки любви. Но подарки должны быть уместными, ничего безумно расточительного.

— Но мой друг — очень богатый человек. Ему нравится быть расточительным.

— Но вовсе не обязательно, что это произведет впечатление на леди.

И снова черта с два. Женщины не в силах оторваться от бриллиантов, сверкающих голубых сапфиров, зеленых, как их глаза, изумрудов. Мак как-то купил Изабелле изумрудные бусы. Они были наедине, когда она украсила ими обнаженную грудь, и Мак до сих пор помнил вкус изумрудов на ее коже.

— В таком случае я объясню ему разницу между уместным и расточительным, — хрипло сказал Мак. — Что-нибудь еще?

— Да. Время. Леди необходимо время, чтобы все обдумать и не торопиться. Надо решить, подходит ли ей этот джентльмен.

Время. Прошла уже уйма времени. Потраченные впустую недели, месяцы и годы, когда Мак мог бы лежать рядом с ней в кровати, чувствовать тепло ее тела рядом с собой, вдыхать ее запах и целовать.