Деньги миледи

Голос его дрогнул. Наконец-то он нашел простые и понятные слова, которые тронули девушку. Уже она услышала его; уже душа ее всей своей нежностью и чистотой потянулась к нему… К несчастью, сам он оказался слишком взволнован, чтобы дать ей время собраться с мыслями. Ее молчание он истолковал превратно. Ему невдомек было, что, отворачиваясь, она хотела лишь успокоиться, прежде чем ему отвечать.

— Вот как! — горестно воскликнул он, в свою очередь поворачиваясь к ней спиной. — У вас нет сердца!

Несправедливость его слов больно задела девушку. В ней снова вскипела обида.

— Вам лучше знать, — заносчиво ответила она. — По всей вероятности, вы правы. Однако прошу вас не забывать, мистер Моуди, что, хоть у меня и нет сердца, все же я никогда не давала вам повода надеяться. Я повторяла снова и снова, что могу быть лишь вашим другом. Извольте запомнить это на будущее. Не сомневаюсь, что найдется немало достойных женщин, которые сочтут за счастье выйти за вас. Примите мои наилучшие пожелания. Всего хорошего! Миледи будет беспокоиться, что меня долго нет. Пожалуйста, пропустите меня.

Однако, снедаемый всепоглощающей страстью, Моуди упрямо стоял перед дверью, заслоняя проход, и наконец из уст его исторгся недостойный упрек, вертевшийся на языке в продолжение всего разговора.

— Женщины не поступают с мужчинами, как вы со мной, не имея на то причины, — процедил он. — Вы умело хранили свою тайну, но рано или поздно все тайное становится явным! Я не хуже вас понимаю, в чем тут дело. Вы любите другого!

Кровь прилила к щекам Изабеллы, ее оскорбленная женская гордость взбунтовалась. Она даже не потрудилась высказывать свое презрение в словах, лишь надменно взглянула на Моуди и обронила:

— Позвольте мне пройти, сэр.

— Вы любите другого! — повторил он с пафосом. — Что ж вы не отпираетесь?

— Отпираться? — сверкнув глазами, переспросила она. — Чего ради? Или я не вольна любить, кого пожелаю?

Моуди смотрел на нее, видимо, подбирая слова для ответа. В его лице появилась злая решимость, глаза потемнели, и, когда он снова заговорил, трагически воздетая рука его дрожала от затаенного гнева.

— Одно скажу вам напоследок, — произнес он. — Коли мне не бывать вашим мужем, так пусть и другой вас не получит. Остерегайтесь, Изабелла Миллер! А тому, кто стоит между нами, скажите: так просто я ему вас не отдам!

Она вздрогнула и побледнела, но лишь на миг: чувство собственного достоинства тотчас заставило ее поднять голову и бесстрашно взглянуть на него.

— Ах, вы угрожаете? — с презрительным спокойствием спросила она. — У вас странная манера объясняться в любви, мистер Моуди. Можете сколько угодно запугивать меня — это бесполезно. Когда вы овладеете собой, я готова выслушать ваши извинения. А сейчас, — продолжала она, указывая на стол леди Лидьяр, — вот письмо, которое я запечатала и оставила, как вы просили, на столе. Миледи, кажется, поручила его вам? Так не пора ли вам приступить к своим обязанностям?

Убийственное хладнокровие возлюбленной совершенно сразило несчастного дворецкого. Ничего не ответив, он взял со стола письмо, машинально дошел до двери на лестницу, с порога оглянулся на Изабеллу, немного постоял, бледный и безмолвный, и удалился, так и не проронив ни слова.

Его неожиданное смирение и молчаливый уход вызвали в девушке невольное сочувствие. Едва она осталась одна, весь ее праведный гнев начисто пропал. Минуты не прошло, как за Моуди закрылась дверь, а она уж опять его жалела. Сказать по правде, эта волнующая сцена ничему не научила нашу героиню. Ей явно недоставало жизненного опыта, чтобы понять, какая буря разыгрывается в душе немолодого мужчины, впервые познавшего муки любви. Попытайся Моуди украдкой сорвать поцелуй, она бы, разумеется, возмутилась, оттолкнула — и все-таки поняла бы его. Но эта необыкновенная серьезность, это волнение, внезапные вспышки ярости — все эти признаки истинной страсти, глубины которой он и сам не мог постичь, лишь ставили ее в тупик.

Теперь, раскаиваясь, она размышляла примерно так: «Я же вовсе не хотела сделать ему больно; но он сам хорош! Как не стыдно заявлять, что я люблю другого, когда никакого другого нет и в помине! Право, если все мужчины похожи на мистера Моуди, я уже готова их возненавидеть. Интересно, простит ли он меня при встрече? Я-то с радостью все прощу и все забуду, только бы он не требовал, чтобы я его немедленно полюбила, потому-де, что сам он любит меня. Господи, скорее бы он уже вернулся и протянул мне руку! От таких разговоров и у святой терпенье лопнет. Лучше бы я родилась дурнушкой! Некрасивым живется спокойнее — мужчины их так не терзают…»

— Мистер Моуди! Мистер Моуди! — негромко позвала она, выйдя на лестницу.

Ответа не последовало — дворецкий уже ушел. Она с досадой подождала еще немного. «Пойду к Тобби, — решила она. — С ним, во всяком случае, гораздо веселее. К тому же… Ах, Боже мой! Ведь мистер Гардиман хотел мне что-то объяснить!.. Как я выгляжу?»

Она еще раз обратилась к зеркалу, подправила волосы, чепец и поспешила в будуар.

Глава 6

Около четверти часа в гостиной было тихо. Наконец консилиум в будуаре завершился. Первой в гостиную вышла леди Лидьяр, за нею Гардиман. Изабелла осталась смотреть за больным. Стоя в двери, Гардиман обернулся, чтобы повторить последние указания — а проще говоря, еще раз взглянуть на Изабеллу.

— Поите его вволю, мисс Изабелла, а если захочет есть, дайте немного хлеба или сухого печенья. И больше, пожалуйста, до завтра — до моего прихода — ничего.

— Спасибо вам, сэр. Постараюсь в точности…

На этом месте леди Лидьяр прервала обмен любезностями и наставлениями:

— Будьте добры, мистер Гардиман, притворите дверь: дует. Большое спасибо. Даже не знаю, как выразить вам свою благодарность. Боюсь, без вас моего бедного малыша уже не было бы в живых.

— Ваша милость может больше о нем не волноваться, — бесцветным и ровным, как обычно, голосом отвечал Гардиман. — Главное — не перекармливать! Впрочем, под присмотром мисс Изабеллы он будет в полном порядке. Кстати, ее фамилия, кажется, Миллер? Она, случайно, не родственница тем йоркширским Миллерам, что из дома Даксборо?

Леди Лидьяр взглянула на него с насмешливым удивлением.

— Мистер Гардиман, — сказала она, — вы вот уже четвертый раз спрашиваете меня об Изабелле. Вас, видимо, очень занимает моя юная компаньонка. Нет-нет, извиняться ни к чему: для Изабеллы ваше внимание лестно, а я, поскольку очень ее люблю, — я только рада, когда она кому-то нравится. Однако же, — добавила она, опять перескакивая на выразительный, но не принятый в высшем свете язык, — пока вы с нею любезничали в соседней комнате, я с вас обоих глаз не спускала, и вот что я вам скажу: Изабелла не вашего поля ягода! Я никому не позволю ее облапошить, так и знайте наперед. Ну и насмешили вы меня, когда принялись выяснять, не из благородного ли она семейства! Изабелла сирота, дочь аптекаря из захолустного городишки. У всей ее родни ни гроша за душой, одна только осевшая в деревне старая тетка имеет сотни две-три годовых. Сама я прослышала о девушке случайно. Когда она потеряла отца и мать, тетка предложила забрать ее к себе. Изабелла сказала: «Нет, благодарю. Не хочу быть вам обузой — вам ведь на себя едва хватает. Любая девушка может заработать на жизнь честным трудом, если постарается, а я уж постараюсь!» Так она сказала. Меня восхитила ее независимость, — продолжала леди Лидьяр, снова переходя на возвышенный слог и образ мыслей. — Моя племянница как раз в это время вышла замуж, я осталась одна в своем огромном доме и предложила Изабелле пожить несколько недель со мной, почитать мне, а там уж решать, по душе ей у меня или нет. С тех пор мы с ней неразлучны. Будь она мне хоть родная дочь — и то я не могла бы любить ее сильнее. И она отвечает мне такой же искренней привязанностью. Изабелла славная девушка — всегда приветлива, мила, разумна; в ней довольно здравого смысла, чтобы понять, что в обществе — в отличие от моего сердца — место ее весьма скромное. Я с самого начала старалась, ради ее же блага, развеять все возможные сомнения по этому поводу. Внушая ей бесплодные надежды насчет будущего замужества, я оказала бы бедняжке медвежью услугу. Ее суженый будет человеком ее круга — я уж об этом позабочусь. Слишком много страданий приносят неравные браки, мне хорошо это известно из опыта одной моей родственницы. Простите, что так долго занимаю вас своими домашними заботами, но я очень люблю Изабеллу, а неопытной девушке так легко вскружить голову! Теперь вы знаете о ней достаточно и сами можете судить, каковы должны быть границы вашего к ней интереса. Я полагаю, нет нужды продолжать этот разговор: наверняка мы поняли друг друга.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.