Страница 12 из 20
Французская революция, уравнявшая всех граждан перед лицом закона, должна была почти в то же время, в случае преступления, сделать их всех равными перед лицом смерти. 21 января 1790 года появился следующий указ: «Во всех случаях, когда правосудие произнесет смертный приговор обвиненному, то казнь будет одинакова для всех. Какого рода преступление бы ни было, преступник будет обезглавлен при помощи простой машины». Эта машина, которая должна была носить имя не своего изобретателя, а доктора Ж. Гийотена, ее усовершенствовавшего, была гильотина. Этот добрый гражданин, движимый чувством человеколюбия, целью которого было сократить и сделать менее мучительной казнь осужденных, только усовершенствовал орудие, уже известное в Италии с 1507 года, которое называлось манайя.
Это была, писал в XVIII веке один человек, посетивший Италию, рама от четырех до пяти футов высотой и около пятнадцати дюймов шириной; она состояла из двух брусьев и двух косяков около трех дюймов в квадрате, с выемками внутри, чтобы пропускать подъемную раму, назначение которой мы опишем ниже. Два бруса соединяются тремя поперечниками, снабженными шипами и гнездами для них; на одну-то из этих перекладин осужденный, встав на колени, кладет свою шею. Над шеей последнего находится другая подвижная перекладина в рамке, которая входит в выемки брусьев. Ее нижняя часть снабжена широким острым и наточенным ножом от 9 до 10 дюймов длиной и 6 — шириной. К верхней части перекладины крепко прикреплен кусок свинца от 60 до 80-ти ливров весом; этот поперечник поднимают на один или два дюйма к верхней перекладине и прикрепляют к ней при помощи небольшой веревки; палачу стоит только перерезать ее, и рамка, падая всей своей тяжестью вниз, пересекает шею осужденного. Когда доктор Гийотен предложил этот род казни собранию уполномоченных, членом которого он был, то на его счет много шутили: доктор, предлагающий машину, лишающую человека жизни! Однако они должны были принять ее. Знаменитый анатом, был снабжен рапортом, из которого, как нам кажется, мы должны сделать некоторые выводы: опыт и рассудок доказывают, что способ, употреблявшийся прежде для отсечения головы преступника, подвергал его гораздо мучительнейшей и ужаснейшей пытке, чем простое лишение жизни, в чем состоит формальное желание закона. Чтобы совершить его, необходимо, чтобы казнь была делом одного мгновения. Примеры доказывают, как трудно достичь этого.
Так я закончил описание ужасных картин различных видов казни, изобретенных человеком, чтобы лишать себе подобных жизни; прибавлю только, что прежде для исполнения приговора выбирали праздник и самое многолюдное место; в большом количестве городов даже различные орудия казни, как то: виселица, кобыла, колесо оставались постоянно на глазах народа. Этим как будто думали предупредить мысль о наказании и мучениях человека в минуту совершения проступков и преступления! Но, наконец, благодаря Монтескье и Монтеню, первым философам XVIII столетия, которые начали отыскивать средства избавить общество от преступников и злодеев, не муча их, поняли, что жестокостью наказаний нельзя достигнуть цели. Гильотина, выставленная публично на народной площади, должна была мало-помалу удалиться в места пустынные, уединенные и выполнять свое печальное назначение до того дня, весьма близкого, когда надо надеяться благодаря постоянно возрастающей во Франции цивилизации, она, наконец, исчезнет и перестанет оскорблять цель и назначение природы, пользуясь правом, которое принадлежит одному лишь Господу Богу.
Глава VII
Судебные испытания
Наши предки жаловали судебные испытания именем Суда Господня, которые могли заключаться в клятве или присяге, поединке или дуэли, называвшиеся ордалиями, и в испытаниях стихиями. Слепое и слишком продолжительное существование суеверия не замедлило заставить принять и участить употребление этих судебных испытаний. Церковь сначала только наблюдала это, потом она не только позволила своим членам совершать эти обряды служения, но даже обязала руководить церемониями и составлять тексты молитв и заклинаний.
Большое значение приписывалось присяге. Мы находим в их постановлениях доказательство тому, что осужденного могли освободить, если родители или друзья, которые перед судьями давали присягу, что осужденный не мог совершить преступление, в котором его обвинили. В данном случае присяга называлась заклинанием. Число заклинаний было различно; чаще оно достигало двенадцати. Еще в XIII веке мы встречаем в некоторых городах Франции обыкновение полагаться на совесть обвиненного в убийстве или отравлениях. Присяга производилась на Евангелие, но она стала причиной стольких клятвопреступлений, что в 1255 году совет в Бордо был вынужден запретить ее. Дуэль или судебное ратоборство принадлежит ко временам первого нашествия варваров. Постановления бургиньонов позволяли дуэль тем, кто не хотел идти к присяге. Феодальность распространила судебное ратоборство: женщины, дети и духовные лица должны были представить ратоборца, который с оружием в руках защищал их дело. Судебная дуэль, первоначально заключавшаяся в борьбе, должна была впоследствии сопровождаться священными и строгими обрядами.
Судебному ратоборству предшествовал вызов перед трибуналом: там, лицо, требующее дуэли, бросало свою перчатку как залог борьбы; место, окруженное оградой, на котором должны были сразиться оба противника, измеряли; оно было заключено в палисад и охранялось четырьмя кавалерами. Судьи, разрешившие дуэль, присутствовали при ней. Ратоборцы, прежде чем приступить к битве, клялись крестом не употреблять искусства магии в этом справедливом ратоборстве, которое они намерены решить с оружием в руке. Они подтверждали клятвой, что их оружие не заколдовано чарами и что они не носят на себе предметов чар, полагаясь лишь на Бога, на свое справедливое дело, на свое оружие и телесную силу. Оружие было весьма разнообразно, смотря по званию ратоборцев: служители имели нож, палку и кожаный щит, называвшийся Canevas'ом, оруженосцы были вооружены щитом и шпагой. На побежденного смотрели как на осужденного судом Божьим, и если он не погибал под ударами своего противника, то его ожидала позорная смерть. В некоторых случаях можно было заменить себя другим ратоборцем. В 591 году Гонтрай приказал одному из своих егермейстеров, с которым они поспорили, кто убил буйвола, сразиться на ристалище. Камергер поставил за себя ратоборца. Егермейстер и ратоборец убили друг друга. Камергер, будучи уличен в несправедливости в связи со смертью ратоборца, был привязан к столбу и побит камнями. В некоторых случаях допускали также борьбу между человеком и животным. Кто не помнит истории собаки Монтаржиса? Дуэль допускалась во всех частных и уголовных случаях, даже для разрешения судебных споров и долговых взысканий. Людовик Толстый первый старался преобразовать эту дуэль. Людовик Младший, его преемник, объявил, что судебное ратоборство может иметь место только в таком случае, когда требование превышает пять солей; Людовик Святой старался заменить судебную дуэль показанием свидетелей; наконец, с царствования Людовика-Филиппа и до XVI века, дуэль допускалась только с дозволения короля и его верховного совета.
Один из примеров этих судебных ратоборств — дуэль Жернака и Ла Шатаньера в царствование Генриха II в 1547 году, которая прославилась ударом, нанесенным Жернаком Шатаньере, перерубившим ему подколенную жилу.
Испытания посредством стихий состояло из четырех видов:
1-е. ИСПЫТАНИЕ КРЕСТОМ, бывшее в употреблении во Франции в начале IX столетия, состояло в том, чтобы держать руки простертыми в виде креста как можно дольше в продолжение божественной службы. Тот из двух соперников, который оставался в этом положении дольше, побеждал своего противника. Шарлемань завещал, чтобы обратились к решению креста для уничтожения распрей, которые могут возникнуть при разделе его владений между сыновьями. Но сын его, Людовик Благочестивый, восстал против этого, опасаясь, чтобы орудие, прославленное смертью нашего Господа Спасителя, не было употреблено кому-либо во зло.