Алхимик в Пустыне

Пальцы алхимика снова вернулись к вышитой прозрачным бисером снежинке, которой был украшен чужой кошель. Используй нас, — шептали сокровища. Мы твои, твои…

— Сейчас, — ответил Карвинтий. — Подождите немного.

Однако прошло еще невыносимых полчаса, прежде, чем гномка увела Далию и Фриолара искать спуск в ущелье.

Но и тут Карвинтию не было покоя. Любомарта вдруг рухнула на соседний валун и заревела-запричитала, разбрызгивая по ближайшим барханам струйки искренних слез:

— Ой, да на кого ж меня покинули-и-и-и!.. Ой, да за что мне горе горькыя… судьба печальныя… Второй мужик от меня сбегает, а маменька ничаво делать не делаит…

Узорчато-писклявая манера сетований плохо подходила к богатырской фигуре Любомарты, не говоря уже об общем состоянии души, от которого охотно поберегся бы и голодный медведь, но Ханна отреагировала мгновенно. Буквально сразу же она брякнулась на песочек рядом с любимой дочурой, ухватила ее за край косицы и заверещала с энергией убиваемого поросенка:

— Ох, судьба-судьбинушка, жуткая дубинушка! Почто давишь нас, окаянством твоим измученных! Почто несправедлива! Почто счастья баб лишаееешь…

— Мамо, — грозно нахмурилась Любомарта где-то через час, когда поняла, что позорно проигрывает маменьке по громкости и скороговорливости. — Мамо, поймайте мне мужа! Почто вы ему убечь дали? Вертайте его, мамо!

Ханна резво отсалютовала, шустро стукнула пятками стоптанных башмаков и на рысях припустила за путешественниками, скрывшимися за валунами.

— Ну что, Карвиш, — повернулась Любомарта к двоюродному братцу. — Что мне на свадьбу подаришь-то?

Порядком оглохнувший Карвинтий буркнул что-то невразумительное, теребя чужой кошель.

— Дари тёлочку, — дозволила Любомарта. — Хотя… какой-то этот Вриоларушка нехозяйственный. Он ведь корову доить вряд ли сможет… Значит, дари, Карвиша, пару поросят. Свинню завсегда откормить чем-нибудь сумеем. А кто ж свинню потом резать будет? Я — промахиваюсь, давеча вон сарафан порвала; Вриоларушке поручить? Так свинню жалко, она ведь щель какую в заборе отыщет, да в ближайший лес утекет… не, поросят нам не надо-ть. Дари-ка ты, Карвиша, нам лучше самовар серебряный. Деньги-то, чать, есть? Знаю, есть… — и цепкая рука Любомарты — почему-то с зелеными пятнами, как у трупа, потянулась к шее Карвинтия.

Пятна шевелились, расползались по руке, которая с ленивой неторопливостью сужалась, скручивалась, приобретая змеиную гибкость, покрывалась плотной кожей, шуршала по песчинкам, подползая всё ближе, ближе…

Аааааа!

Мэтр Карвинтий с воплем отшатнулся от сестры.

Его била крупная дрожь, руки тряслись, по телу распространялись волны удушающего жара и едкого холода. Змея? Трупы?.. нет, хвала богам! Всего лишь наваждение!..

Любомарта — такая привычная, надежная, домашняя Любомартушка, в несчастном розовом сарафане и растрепавшейся фальшивой косе, добросовестно собирала со стенок котелка остатки овсянки.

— Чё, спятил? — равнодушно поинтересовалась она у кузена.

— Я? — удивился Карвинтий. Пальцы нашли бисерный бочок кошелька, привычно сжали. Надежда, моя и только моя надежда на будущее…

— Орешь, как оглашенный — значит, точно спятил, — заявила Любомарта. Сочно рыгнула. И добавила: — С дуба ты, Карвиша, рухнул! Откель только взял его здеся — плюнуть ведь негде, ни дубов, ни кустиков, одни каменюки да пыль песчаная…

— С чего это я спятил? И вовсе я не спятил, я абсолютно нормален, — заявил Карвинтий, искренне веря собственным словам. Любомарта оценила вздыбленную шевелюру, опавшее лицо, бегающий взгляд родственника и издевательски хмыкнула. Мэтр оскорбился: — И вообще, это ты с дуба рухнула! Такой парень этот Фриолар, хозяйственный, и тёлку подоит, и поросенка в заборе поймает, и вообще… у него диплом Университета есть, и самовар серебряный!

Любомарта выслушала поток бессвязностей скептически.

— Не, мне их старш ая, которая Дылдия, сказала, что у него эта… ну… — красавушка нахмурилась, вспоминая. — Ну, однем словом, теток у него — полтыщи. Попотеть, однако ж, придется, пока я мужнино приданое себе стребую… — и богатырка задумчиво хрустнула кулаками. — Можа, мне не за него замуж сходить, а, Карвиш?

— Да ты больше эту Далию слушай! Она соврет — не дорого возьмет, и вообще… Пока ты тут сидишь, думы думаешь, эта Далию твоего будущего мужа соблазняет! Да-да, она это умеет! — на мгновение перед Карвинтием всплыл образ сапиенсологини, загоревшей, пропылившейся, осунувшейся вследствие превратностей путешествия и почему-то танцующей танец живота под аккомпанемент перелистываемых гномкой книг.

— Да как она посмела! — вспылила Любомарта. — Да я ей… мамо! Вы догнали эту хлобыстню гномковую?

Ответа не последовало, но краса из Нижней Исподвысковочки в том и не нуждалась.

— Кусайте их, мамо! Хватайте и кусайте! До меня додержите, я их в рог-то скручу! Будут знать, как мужиков отбивать! — и, засучив рукава, она поспешила сразиться за будущий семейный очаг.

Глядя на решительно ковыляющую прочь Любомарту, Карвинтий захихикал. Наконец-то! Наконец-то у него есть время подробно изучить свою добычу, буквально упавшую в его руки с неба!

Оставшись в одиночестве, Карвинтий нетерпеливо достал кошель, развязал тесемки и заглянул внутрь. Как и тогда, ночью, ему подмигнули чистые, прозрачные, как разноцветные льдинки, драгоценные кристаллы. Мелкие, не слишком ценные — но его, его собственные! Алхимик с восторгом схватил драгоценности и принялся рассматривать их на в лучах медленно поднимающегося светила, буквально тая от восторга перед загадочным блеском волшебных камней.

Потоки солнечных лучей постепенно завоевывали Пустыню, пожирая остатки ночной тени, безжалостно выжигая любую живую плоть, попавшуюся на их пути. А мэтр Карвинтий, сидящий в небольшой, наполовину засыпанной песком ложбинке между остроконечными валунами, потерял счет времени, забыл, зачем и ради чего остался наедине с Пустыней, рассматривая то одну драгоценную песчинку, то другую. В видениях алхимик был богаче королей, да что там! Богаче, чем пелаверинский Золотой Герцог! По мановению его руки склонялись рыцари и тащили на костры упирающихся, молящих о пощаде некромантов! Он, Великий Мэтр Карвинтий, с важным видом поучал ректора талеринского Университета и с позором выгонял мэтрессу Далию — не слишком далеко, ведь ему нравилось, как она просит милостыню у порога Библиотеки в своих пестрых лохмотьях…

День продолжался. Где-то далеко король Гудеран с видом оскорбленной добродетели принимал извинения тестя и вялые, сумбурные уверения мэтра Фледеграна, что "самовольные отлучки принцесс больше не повторятся никогда в жизни"; в замке Фюрдаст принцесса Ангелика и генерал Громдевур сбежали от слуг и придворных, чтобы поохотится на горных коз(43); в Вертано принц Роскар наслаждался завтраком в обществе замечательной девушки, которая на самом деле звалась Джоя, но почему-то попросила именовать ее Кассандрой-Аурелией; в шести лигах от деревеньки Диль-Румайя мэтресса Вайли предвкушала разговор с мэтром Мориарти, в трех лигах от Ильсияра в доме мэтра Вига… хотя не важно.

Важно, что мэтр Карвинтий так и сидел, не замечая соленых капель пота, стекающих ему за шиворот, не замечая, как слепит и обжигает поднявшееся в зенит солнце, не замечая самой Пустыни — и полностью растворившись в прекрасном и загадочном мерцании драгоценных граней.

— Эй, ты! — окликнул кто-то алхимика.

Зажав сокровище в кулачке, алхимик резко обернулся, намереваясь отстаивать свое имущество до последней капли крови.

За его спиной попирали серый песок двое. Один — громила совершенно убойного вида, хмурился и держал в поводу пару оседланных коней. Второй — росточком поменьше, жилистый, какой-то неприятно-сальный, придерживал за ошейник породистую борзую.

— Эй, ты тут, часом, женщину не видел? — спросил жилистый. — О боги, не думал я, что буду задавать этот вопрос какому-то лысоватому типу, застрявшему посреди Пустыни…

Карвинтий мигом спрятал сокровище под одежду и замотал головой.