Визит в абвер

Лазутчик озабоченно поскреб в затылке, покрытом копной грязных, спутавшихся волос, с тревогой спросил:

— А я? Что со мной будет, гражданин майор?

— Ах, вас, оказывается, взволновала своя судьба… Не слишком ли поздно? Не в конце лета сорок первого? И не здесь, а еще под Ленинградом?… Мы отправим вас в Витебск, разумеется в сопровождении пограничников.

— А там что?

— А там займутся вами компетентные органы.

Глава вторая

Доставить «парашютиста» в штаб полка с последующей пересылкой его в Москву было поручено двум бывалым, участвовавшим не в одной боевой операции пограничникам сержанту Корнееву и ефрейтору Опаре. Начальник заставы уединился с ними в своей палатке и провел обстоятельный инструктаж. Ехать предстояло на том же трофейном мотоцикле, а путь был хоть и недалекий, но опасный. Участок леса, еще не прочесанный после боев, следовало объехать стороной. На поворотах узкой, не просматриваемой дороги, соблюдать повышенную осторожность — возможны засады. Словом, ехать так, чтобы и подопечного в сохранности доставить и самим возвратиться в полной сохранности.

— Пока це для нас задача-минимум, — сказал Опара как всегда с каким-то подтекстом.

— А задача-максимум? Когда-нибудь может быть такая? — поинтересовался сержант.

— Чого ж не може. Для нас вона и зараз имеется.

— Какая же она из себя? Вы бы, товарищ ефрейтор, пояснили.

— Яка? Очень даже ясная. Скорее до границы дойти, та ридну заставу побачить.

— Что теперь там побачишь, — вздохнул сержант. — Развалины?

На эту тему они могли бы распространяться долго, что уже случалось и не однажды, но сейчас поторапливали обстоятельства. До отъезда нужно было проверить, а то и почистить оружие, после учебных стрельб пополнить диск патронами, на всякий случай взять у старшины Кирдищева запасной. Следовало бы и мотоциклу устроить техосмотр, все-таки чужой. К счастью, последняя забота неожиданно отпала: гость из Москвы предоставил им свою «эмку» вместе с водителем. Так-то было совсем хорошо. В салоне машины власовца можно провезти незаметно. Что касается его вещественных улик, то их необходимо переместить в багажник машины.

В путь отправились лишь после того, как майор Борцов вручил Корнееву пакет, украшенный по всем углам сургучными печатями.

— Вручить под расписку… Непременно, — наказал он, пожелав пограничникам удачного пути.

Явившийся провожать начальник заставы добавил, взглянув на часы:

— Будем ждать вас к четырнадцати ноль-ноль.

Он имел привычку, отправляя подчиненных на задание, вычислять время с точностью до минуты. Такой порядок капитан Самородов завел давно, еще до войны, когда командовал погранзаставой. Свою должность он считал главнейшей в погранвойсках и любую попытку выдвинуть его куда-нибудь повыше, скажем, в штаб отряда, отклонял сходу…

И так, до возвращения конвоя было целых три часа. На что их употребить? Проческой леса застава занималась с раннего рассвета. Улов на этот раз оказался в общем-то скромный, прежде захватывали и побольше, главным образом гитлеровских вояк. Были вояками, а превратились в бродяжек. Рыскают по лесам сотнями — оборвавшиеся, проголодавшие. Но с оружием еще не расстаются, надеются пробиться к линии фронта, пополнить свои потрепанные части… Так что работы пограничникам хватает. На отдых, на боевую подготовку (а ею занимались почти ежедневно) времени оставалось немного. Возвратятся с прочески, подкрепятся на кухне, малость вздремнут под тенистыми деревьями и задело. Больше всего времени уделяют боевой подготовке, особенно огневой. Тут старшина Кирдищев неутомим. Огневая — его конек, дал начальнику заставы слово каждого солдата сделать снайпером. Из любого положения — стоя, с колена, лежа, на ходу — пограничник должен стрелять без промаха. Иначе нельзя. Вот и сегодня, едва проводили конвой, скомандовал «заставе приступить к занятиям». Конечно, распорядок дня нарушен из-за того парашютиста. Погонялись за чертом, да и пострелять пришлось, били, правда, в этот раз мимо цели. Живым нужен был. Обезоружили, руки скрутили… Наша сволочь!

Судя по всему, на этом ставить точку рано. Если даже частичка того, что он, спасая собственную шкуру, наболтал тут, окажется правдой, утреннее чепе должно иметь серьезные последствия.

Похоже, это лишь начало хитро задуманной операции. Так склонен думать и майор Борцов. Безусловно, ему, контрразведчику, виднее, тем более, побывавшему с визитом в абвере. Надо же… А посмотришь, так вроде ничего особенного. Роста среднего. Круглолиц. По смешному вздернут кончик носа. Глаза серые, но правда, очень выразительные. Их взгляд пронзает. Солидность придает ему майорский мундир… Да, пожалуй, еще голос очень внушительный для тридцатилетнего человека.

Подумав о контрразведчике, предоставленному на какое-то время самому себе, Самородов решил присоединиться к нему. Борцов прохаживался между высоких березок, любуясь их ослепительно белыми, шелковистыми стволами и взглядывая порою на ветвистые кроны, слегка раскачиваемые ветром. Слышался тихий шелест листвы.

— Скучаете? — спросил капитан, приблизившись.

— О, нет! — остановился Борцов. — Вникаю в тайны здешнего леса. Нам же предстоит разгадывать их.

— Теперь будет легче… Вдвойне, — сказал Самородов, не скрывая своей радости гостю. — Может, присядем? Как перед дальней дорогой.

— Что ж, согласен, — Борцов тоже улыбнулся. — А то говорят, в ногах правды нет. Нам же нужна только правда.

Они опустились под одной из березок, бросавшей на траву заметную тень.

— Мы-то, Павел Николаевич, еще и познакомиться как следует не успели. Может, начнете?

— По старшинству, что ли? Я ведь свою службу тоже с границы начинал, под боком у Ирана. Есть на юге Азербайджана прекрасный уголок такой. С одной стороны Каспий, с другой — Талышские горы и Муганьские степи. В тех горах и находилась наша застава — уютное гнездышко под самым небом. Два годочка по серпантинам отшагал. С местными жителями крепко взаимодействовали. Одного пастуха всю жизнь помнить буду. Было ему уже больше ста с гаком, но ежели чужака заметит, обязательно нам сообщит. Знаком «Отличный пограничник» его наградили. Очень хотелось старику в Москве побывать — устроили ему поездку. — Тут Борцов вдруг ни с того ни с сего расхохотался. — Оказывается, в Москве с пастухом одно недоразумение вышло. Он плохо знал русский язык. Приставили к нему переводчицу, студентку из МГУ. Несколько дней девушка сопровождала его в поездке по городу. А когда пришло время возвращаться домой, в Азербайджан, старичок заявил, что без нее ни за что не уедет. Уж очень красивая девушка, за свои 140 лет он впервые увидел такую. Генералам погрануправления еле удалось уговорить его…

Борцов на время замолчал, чтобы вдвоем с начальником заставы посмеяться в охотку, потом продолжил:

— После границы поступил в военный институт, прошел курс теории и практики чекистского мастерства. Несколько лет трудился на Дзержинке в управлении генерала Судоплатова. За рубеж тоже ездил, стажироваться. Это уже перед самой войной. А последняя поездка была нынешней весной с визитом в абвер. Оттуда еле ноги унес.

— Отчитались в Москве и прямо к нам? — спросил Самородов.

— Да, прямо.

— Как там наша столица поживает? Немца вон уже где бьем. Крепкий дали поворот от ворот.

— Москва теперь каждый вечер войскам салютует. К государственной границе подходят.

— Там-то все и началось. От моря до моря.

— Ваша застава где дислоцировалась? — поинтересовался Борцов.

— На Буге. Чуть ли не все там и остались. Поступил приказ на отход, а исполнять его уже некому. Из-под огня ушли только старшина Кирдищев, рядовой Корнеев и я. С той поры так втроем и воюем. Свою нынешнюю заставу уже трижды переформировывал. Без жертв война не бывает. Сейчас вроде в тылу, но тыл этот подчас оборачивается фронтом. Солдат, ясное дело, не выбирает, где ему воевать. Иной раз подумаешь — уж лучше бы там, на передовой. По крайней мере знаешь, откуда твоя пуля прилетит. — Капитан расстегнул набитую служебными документами полевую сумку, извлек из нее крупномасштабную карту. — Хотите на окрестные места взглянуть?