Страница 2 из 40
— Под одеждой пока не шарили, но оружие отобрали. Автомат «ППШ» с полным диском, пистолет «ТТ» со вставленным магазином.
— Обыскать! Да начинайте с воротничка, — распорядился Борцов.
— Не позволю! — вдруг заорал липовый капитан. — Как вы смеете! Я — советский офицер.
Он попытался было вцепиться обеими руками в воротник своей гимнастерки, но сержант успел перехватить их и заломить за спину. Тем временем Самородов быстрыми привычными движениями успел извлечь из воротника ампулу с цианистым калием.
— Ну а теперь кто вы? — спросил Борцов.
Задержанный вместо ответа вдруг как-то странно, со злорадством улыбнулся и уставился на майора пристальным, изучающим взглядом. Свое затянувшееся молчание он прервал громким раскатистым хохотом.
— Вот оно что… Ничего себе история, — нервно и прерывисто заговорил он, глядя на Борцова в упор. — Вы-то что о себе пограничникам скажете? Что? Ну-ка давайте выкладывайте. Только честно, не кривя душой.
Павел Николаевич понимал, что эти слова имели основание, естественно, для власовца. К писарю, в штаб абверкоманды [1]он хоть раз да заглядывал, скажем, при оформлении документов. А зрительная память у вышколенных лазутчиков такая, что позавидуешь.
— Мне кривить душой нечего, — твердо произнес Борцов. — Подобно вам врагу моей родины не служил. Ни минуты.
— А как же, — начал было Шилов, пытаясь продолжить спасительный для него разговор, но пограничники остановили его.
Обыск задержанного мало что дал. В его карманах кроме бутербродов с расплавившимся сыром, записной книжки с авторучкой, да припасов для курева — мешочка с махоркой, немецкой зажигалки, нескольких коробок спичек — больше ничего не обнаружили.
После изъятой ампулы и досмотренной одежды он уже больше не представлял опасности. Сержант освободил его руки, а начальник заставы предъявил Борцову отобранные при задержании документы. Их было меньше, чем положено офицеру при переводе его в другую часть. Именно это и вызвало первое подозрение у пограничников. Выписывал их действительно кто-то другой, не Борцов.
— Ну что вы ко мне пристали? — сапер попытался разыграть сцену обиженного. — За кого принимаете? Как разговариваете? Да я с первого дня на войне. Собственную кровь проливал… Боевую награду имею… — Тут он даже театрально выпятил грудь, на которой, сияя золотом и эмалью, красовался орден боевого Красного Знамени.
— Снимите с него… Сейчас же, — распорядился Борцов, обращаясь к начальнику заставы. — Ему нацепили немцы, сорвав с погибшего героя. В абвере таких наград целая коллекция, мародеры потрудились прямо на поле боя… Верно я говорю? — вопрос этот относился уже к власовцу.
Эффекта, на которой тот рассчитывал, не получилось, и потому лучше было промолчать. Не осмелился он хоть что-либо сказать пограничникам о не спускающем с него глаз майоре. Тем более что тот вскоре сам заговорил:
— Где были завербованы?
— В Летцене. Там находилась часть русской освободительной армии.
— Освободительной? — вспыхнул майор. — Это вы-то освободители? Подняли белый флаг, сдались врагу без боя, целой армией вместе со своим командующим сдались. Настоящие освободители должны были потом восстанавливать линию фронта и не где-нибудь, а под Ленинградом. И они это сделал и ценой своей крови и жизней. Вот кто освободители. А вы презренный трус и предатель. Да как вы посмели ступить на русскую землю, тем более снова в роли предателя… Куда же держали путь?
— В расположение 22-й гвардейской армии.
— Небось и на приличную должность? Как по легенде? Шеф не поскупился?
— Начальником штаба инженерного полка.
— А откуда у вас транспорт? Может, перемахнули на нем через линию фронта?
— Фронт я пересек один, на бомбардировщике, — выжал из себя власовец. — Сбросили западнее Витебска, приземлился в лесу, на поляне. Парашют спрятал в кустах, сам выбрался на дорогу. На мое счастье подвернулся мотоцикл.
— Где же его хозяин? Прикончили?
— Нет, только оглушил. Оттащил в сторону, а сам завел эту коляску и в лес. Тут-то и напоролся на пограничников.
— Все?
— Так точно.
— Нет, не все. Далеко не все и не так точно… Хватит вам юлить, пора бы и о собственной шкуре подумать. Наверное, уже сообразил, что мы хоть и побывали в одном гнезде, но пути очень даже разные. Вот досмотрят коляску, запоешь по-иному.
В этот момент послышался голос Самородова. Прозвучал он уверенно.
— Товарищ майор, тайное становится явным. Прошу взглянуть лично.
При подходе Борцова он решительным движением сбросил с коляски грязный запылившийся брезент.
— Смотрите, сколько вещдоков!
В коляске мотоцикла лежали аккуратно сложенные портативный радиопередатчик, рация, два комплекта сухих аккумуляторных батарей, пара ручных гранат и толовая шашка. Отдельно, в пакете из плотной оберточной бумаги, был завернут комплект армейского обмундирования.
— Новенькое, как с иголочки, — пояснил начальник заставы, срывая обертку. — Судя по добротному трико и звездочкам на погонах, большому чину предназначено. Не для себя вез, сам еще не дорос до полковника.
— А мы у него сейчас спросим, — сказал Борцов, возвращаясь к лазутчику, который, потупив голову, искоса наблюдал за происходящим. — Теперь-то он не будет сказочки нам рассказывать. Так, гражданин Шилов?
— Смотря, о чем спросите, — невнятно пробормотал в ответ задержанный.
— Обо всем, что найдем нужным, — твердо пообещал Борцов. — Вы зачем пожаловали сюда? С каким заданием? О чем должны были радировать своему шефу?
— Меня инструктировал лично майор фон Баркель.
— Именно его я имею в виду.
— Он сказал, будто под Витебском разбита одна дивизия вермахта.
— Допустим, не одна… Что дальше?
— Вся несуществующая больше дивизия его, конечно, не интересует. Крайне важно разузнать судьбу одного из отделов ее штаба. Шеф имел в виду судьбу отдела «Один-Ц». Полагаю, вы знаете, о каком отделе идет речь.
— Верно полагаете. Что дальше?
— До абвера дошел слух, что часть сотрудников этого отдела уцелела. Более того: вместе со своим начальником они укрылись в здешних лесах. Я послан разыскать этих офицеров и установить между ними и шефом радиосвязь.
— Имя начальника отдела «Один-Ц»?
— Полковник Манфред Броднер.
Это имя контрразведчик однажды уже слышал. Явился как-то к начальнику абверкоманды со стопкой изготовленных для агентуры документов, а в это время у него находился гауптман Шустер, помощник шефа. Окончанием их разговора была фраза: «На первых порах вам поможет полковник Броднер, он будет поставлен в курс дела». Вскоре гауптман отправился на задание, и в команде с того дня он не появлялся.
— Ваш шеф, пожалуй, не случайно проявляет такую заботу о Броднере. С чего бы это?
— Не могу знать. Вероятно, есть общий интерес.
— Не могу… Вероятно… — недовольно, дразняще повторил Борцов. — Что за формулировки? Разве вас не учили уставному языку? Небось своим хозяевам отвечали иначе. Они вашу персону вон как возвеличили. Капитан! Да не какой-нибудь армии, а Красной!… Так вот, эрзац-капитан, давайте отвечать на мои вопросы без дураков.
— Что ж, спрашивайте.
— Итак, вам приказано разыскать полковника Броднера. Он что, здесь дожидается вас? Выглядывает из-за каждого дерева? Баркель поставил его в известность?
— Обещал. Но связь с ним неустойчива.
— А как же тогда? Шеф хоть адресок его дал?
— Приказано курсировать северо-западнее Витебска по лесным дорогам. Встретятся немцы — спросить о судьбе штаба дивизии.
— Искать иголку в стогу сена?
— Вроде того, — власовец состроил на губах подобие усмешки.
— Да, вам не позавидуешь, — с нарочитым сочувствием произнес Борцов. — Леса здесь, сами видите, какие… Бескрайние, дремучие… Да и зверье водится… По силам ли одному такая задача? Пожалуй, лучше будет если этим займутся пограничники. Как, товарищ капитан?
— Постараемся решить и эту задачу, товарищ майор.
1
Абвер — военная разведка и контрразведка гитлеровской Германии.