Т. 1. Лирика Эдгара По в переводах русских поэтов

ВОРОН [74]

В час, когда, клонясь все ниже к тайным свиткам чернокнижья, Понял я, что их не вижу и все ближе сонный мор, — Вдруг почудилось, что кто-то отворил во тьме ворота, Притворил во тьме ворота и прошел ко мне во двор. «Гость, — решил я сквозь дремоту, — запоздалый визитер, Неуместный разговор!» Помню: дни тогда скользили на декабрьском льду к могиле, Тени тления чертили в спальне призрачный узор. Избавленья от печали чаял я в рассветной дали, Книги только растравляли тризну грусти о Линор. Ангелы ее прозвали — деву дивную — Линор: Слово словно уговор. Шелест шелковый глубинный охватил в окне гардины — И открылась мне картина бездн, безвестных до сих пор, — И само сердцебиенье подсказало объясненье Бесконечного смятенья — запоздалый визитер. Однозначно извиненье — запоздалый визитер. Гость — и кончен разговор! Я воскликнул: «Я не знаю, кто такой иль кто такая, О себе не объявляя, в тишине вошли во двор. Я расслышал сквозь дремоту; то ли скрипнули ворота, То ли, вправду, в гости кто-то — дама или визитер!» Дверь во двор открыл я: кто ты, запоздалый визитер? Тьма — и кончен разговор! Самому себе не веря, замер я у темной двери, Словно все мои потери возвратил во мраке взор. — Но ни путника, ни чуда: только ночь одна повсюду — И молчание, покуда не шепнул я вдаль: «Линор?» И ответило оттуда эхо тихое: Линор… И окончен разговор. Вновь зарывшись в книжный ворох, хоть душа была как порох, Я расслышал шорох в шторах — тяжелей, чем до сих пор. И сказал я: «Не иначе кто-то есть во тьме незрячей — И стучится наудачу со двора в оконный створ». Я взглянул, волненье пряча: кто стучит в оконный створ? Вихрь — и кончен разговор. Пустота в раскрытых ставнях; только тьма, сплошная тьма в них; Но — ровесник стародавних (пресвятых!) небес и гор — Ворон, черен и безвремен, как сама ночная темень, Вдруг восстал в дверях — надменен, как державный визитер, На плечо к Палладе, в тень, он, у дверей в полночный двор, Сел — и кончен разговор. Древа черного чернее, гость казался тем смешнее, Чем серьезней и важнее был его зловещий взор. «Ты истерзан, гость нежданный, словно в схватке ураганной, Словно в сече окаянной над водой ночных озер. Как зовут тебя, не званный с брега мертвенных озер?» Каркнул Ворон: «Приговор!» Человеческое слово прозвучало бестолково, Но загадочно и ново… Ведь никто до этих пор Не рассказывал о птице, что в окно к тебе стучится, — И на статую садится у дверей в полночный двор, Величаво громоздится, как державный визитер, И грозится: приговор! Понапрасну ждал я новых слов, настолько же суровых, — Красноречье — как в оковах… Всю угрозу, весь напор Ворон вкладывал в звучанье клички или прорицанья; И сказал я, как в тумане: «Пусть безжизненный простор. Отлетят и упованья — безнадежно пуст простор». Каркнул Ворон: «Приговор!» Прямо в точку било это повторение ответа — И решил я: Ворон где-то подхватил чужой повтор, А его Хозяин прежний жил, видать, во тьме кромешной И твердил все безнадежней, все отчаянней укор, — Повторял он все прилежней, словно вызов и укор, Это слово — приговор. Все же гость был тем смешнее, чем ответ его точнее, — И возвел я на злодея безмятежно ясный взор, Поневоле размышляя, что за присказка такая, Что за тайна роковая, что за притча, что за вздор, Что за истина седая, или сказка, или вздор В злобном карке: приговор! Как во храме, — в фимиаме тайна реяла над нами, И горящими очами он разжег во мне костер. — И в огне воспоминаний я метался на диване: Там, где каждый лоскут ткани, каждый выцветший узор Помнит прошлые свиданья, каждый выцветший узор Подкрепляет приговор. Воздух в комнате все гуще, тьма безмолвья — все гнетущей, Словно кто-то всемогущий длань тяжелую простер. «Тварь, — вскричал я, — неужели нет предела на пределе Мук, неслыханных доселе, нет забвения Линор? Нет ни срока, ни похмелья тризне грусти о Линор?» Каркнул Ворон: «Приговор!» «Волхв! — я крикнул. — Прорицатель! Видно, Дьявол — твой создатель! Но, безжалостный Каратель, мне понятен твой укор. Укрепи мое прозренье — или просто подозренье, — Подтверди, что нет спасенья в царстве мертвенных озер, — Ни на небе, ни в геенне, ни среди ночных озер!» Каркнул Ворон: «Приговор!» «Волхв! — я крикнул. — Прорицатель! Хоть сам Дьявол твой создатель, Но слыхал и ты, приятель, про божественный шатер. Там, в раю, моя святая, там, в цветущих кущах рая. — Неужели никогда я не увижу вновь Линор? Никогда не повстречаю деву дивную — Линор?» Каркнул Ворон: «Приговор!» «Нечисть! — выдохнул я. — Нежить! Хватит душу мне корежить! За окошком стало брезжить — и проваливай во двор! С беломраморного трона — прочь, в пучину Флегетона! Одиночеством клейменный, не желаю слышать вздор! Или в сердце мне вонзенный клюв не вынешь с этих пор?» Каркнул Ворон: «Приговор!» Там, где сел, где дверь во двор, — он все сидит, державный Ворон, Все сидит он, зол и черен, и горит зловещий взор. И печальные виденья чертят в доме тени тленья, Как сгоревшие поленья, выткав призрачный узор, — Как бессильные моленья, выткав призрачный узор. Нет спасенья — приговор! вернуться

74

Перевод В. Топорова