Страница 31 из 34
Часть II
20
21
Вольтер, говоря о Персеполисе, рассказывает: — «Я хорошо знаю восхищение, внушаемое этими руинами — но замок, воздвигнутый у подножия цепи бесплодных утесов — может ли он быть совершенством искусств!»
22
«О, волна» — ula deguisi Турецкое название; но на собственных ее берегах ее зовут Бахар Лот или Альмотана. Несомненно, более чем два города погрузились в «Мертвое Море». В долине Сиддим их было пять: — Адма, Зебоим, Зоар, Содом и Гоморра. Стефан Византийский называет восемь и Страбон тринадцать (потопших) — но последнее без всякого основания. Говорят (Тацит, Страбон, Иосиф, Даниил, Hay, Маундрелль, Троило, д'Арвьё), что после чрезвычайной засухи, останки колонн и стен видимы над поверхностью воды. В любое время года, эти останки могут быть увидены, если смотреть вглубь в прозрачное озеро, и на таком расстоянии одни от других, что вполне допустимо существование нескольких поселений на пространстве, занимаемом теперь «Асфальтовым Морем».
23
Эйрако — Халдея.
24
Я часто думал, что я четко слышал звук тьмы по мере того, как он проскользал через горизонт.
25
«Феи пользуются цветами для разговора». — Merry Wives of Windsor.
26
В Священном Писании есть такой отрывок: — «Солнце не поразит тебя днем, ни луна — ночью». Быть может не всем известно, что луна, в Египте, имеет силу причинять слепоту тем, что спят с лицом, обращенным к ее лучам, на каковое обстоятельство очевидно и намекается здесь.
27
Говорят, что Альбатрос спит на лету.
28
Я встретился с этой мыслью в одной старинной английской сказке, которую я не могу теперь достать; привожу по памяти: — Истинная сущность, и, как бы, первоисточник, и происхождение всякой музыки есть весьма приятственный звук, что производят деревья лесов, когда они растут.
29
Дикая пчела не уснет в тени, если там есть лунный свет. Рифма этого стиха может показаться натянутой.
Она подражает однако В. Скотту, или скорее Клоду Галькро — в чьих устах я восторгнут действительностью впечатления: —
30
Согласно Арабам, существует промежуточная среда между Небом и Адом, где люди не подвергаются никакой каре, но все же еще не достигают того покоя и даже счастья, каковые полагают они присущими небесному блаженству.
Печаль не исключена из «Аль-Аараафа», но это та печаль, которую живые любят лелеять к мертвым, и которая в некоторых умах походит на бред от опиума. Страстная возбужденность любви, и резвость духа, сопровождающая опьянение, суть наименее святые услады — ценою которых, для тех душ, что избирают Аль-Аарааф своим местопребыванием после жизни, является конечная смерть и уничтожение.
31
32
Он был цел еще в 1687 г. — самое возвышенное место в Афинах.
33