Страница 25 из 295
Анна Степановна замолчала и вытерла слезы с глаз, что накатились за время ее грустного рассказа. Она неловко улыбнулась дочери.
— Ты сама видишь, во что превратилась та любовь, что когда-то заставила нас с твоим отцом потерять головы. Мужа надо выбирать не сердцем, родная, а головой, — она постучала себя указательным пальцем по лбу. — Жалко, что папенька так и не вбил мне это в моем девичестве.
— Я смотрю на Сергея Кирилловича, — продолжила Анна Степановна после недолгого молчания. — И вижу твоего отца в молодости — такой же беспечный мотылек, порхающий по жизни. Только папенька твой порхал по картам, а князь… князь — большой ходок. Пусть это не так бьет по семейному бюджету, но это во сто крат хуже — это разобьет твое сердце рано или поздно. Он желает тебя (да, именно так!), но не остынет ли он, получив желаемое? Не оставит ли он твою постель ради другой? Да и потом я не хотела бы своей дочери такого же существования, что было у меня. Да, я согласна, Загорский знатен и в будущем будет весьма богат, но пока он зависит от прихотей и желаний старого князя, а уж его сиятельство никогда не даст благословения на ваш брак. А это означает, полный отказ в содержании… Марина, мы живем сейчас исключительно милостями Софьи Александровны, Ольховка давно не приносит особого дохода. Все твои платья, шляпки, остальное… Что будет, если не дай Бог, Софья Александровна не включит нас в свое завещание? А ведь у нас помимо тебя еще четыре дочери, которых тоже надобно выдать замуж. Если ты не поможешь нам с папенькой, то это станет весьма сложной задачей для нас.
Пойми, только твое удачное замужество убережет нашу семью от неминуемого краха. Пасынок Софьи Александровны только и ждет ее кончины, чтобы заполучить, пусть небольшое, но состояние семьи Голышевых. У него есть средства на тяжбу, у нас же — нет. Даже если мы будем указаны в завещании, пройдет немало времени прежде, чем оно вступит в силу в виду всех несогласий и тяжб. Я уже узнавала. Да, не смотри на меня с укором, я беспокоюсь о нашем будущем, как любая мать.
Анна Степановна вдруг подошла к дочери и взяла ее за руки. Проникновенно глядя той в глаза, она продолжила свою речь:
— Я прекрасно понимаю твои чувства к князю. Я-то помню, как бурлит кровь от одного только взгляда, от одного случайного прикосновения. Но это временные эмоции. Поверь, это страсть, а страсть быстротечна. Да и потом — уверена ли ты, что намерения князя столь серьезны, а не простое волокитство? Я — нет, буду с тобой откровенна. Мужчины часто хотят получить то, что им не принадлежит, как малые дети хотят игрушку другого дитя. Вспомни, когда вспыхнули его чувства к тебе, — сразу же после того, как его сиятельство Анатоль Михайлович стал ухаживать за тобой. Разве тебе это ни о чем не говорит? Дух соперничества так будоражит кровь… Но на кону не только твоя судьба, но и судьба твоей семьи. Ты должна послушать свой разум и забыть про то, что поет твое сердце. Только так ты сделаешь правильный выбор.
Анна Степановна замолчала и, тихо вздохнув, поцеловала Марину в лоб. Потом, на мгновение прислонившись лбом к ее лбу и прошептав: «Ты же у меня разумница, милая…», покинула комнату, оставив Марину наедине с ее мыслями и сомнениями.
Вот Марина и мучилась ими весь день и сейчас ночью, не в силах сомкнуть глаз. Она понимала беспокойство матери, понимала ее чувства. Очень больно, когда ты обманываешься в своих ожиданий, уж ей-то это известно доподлинно.
Но неужели мать права? Разве можно так себя вести? В глазах света подобное поведение указывает на то, что молодой человек не только увлечен, но имеет намерение вступить в брак. Хотя когда мнение света имело значение для Загорского?
Марина решила открыться Жюли и получить ее совет по волнующему ее вопросу. Подруга, по мнению Марины, была немного объективнее, чем маменька. Поэтому Марина, не откладывая дело в долгий ящик, прямо после завтрака поехала к ней. Они уже давно условились, что могут наносить друг другу визиты без соблюдения принятых норм приличий, без предварительного уведомления. Правда, они редко так поступали, поэтому Жюли сразу же поняла, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Обеспокоенная, она быстро спустилась в малую гостиную, где ее дожидалась Марина.
— Здравствуй, милая, — расцеловалась с подругой она. — Прости, что я так рано поутру. Надеюсь, я не оторвала тебя от дел?
— Нет. Paul уехал в Киреевку проверить дом. Скоро весь свет переедет на дачи в Царское. Большая удача, что у семьи моего мужа имение недалеко, пусть и маленькое. Надеюсь, ты погостишь у нас? Я обязательно поговорю с Анной Степановной об этом на днях.
— Я поеду непременно. Разумеется, если позволит маменька, — Марина помолчала, потом проговорила в волнении. — Ах, Жюли, помоги мне! Я совсем запуталась…
— Ты пугаешь меня, Мари! Что случилось? — встревожилась Жюли.
И Марина открылась ей. Полностью, ничего не скрывая. От самого первого письма Сергея до разговора с маменькой.
После того, как она закончила свой рассказ, она подняла глаза на подругу. Та смотрела столь пристально, что Марина смутилась.
— Ты забыла о самом главном, Мари, — тихо проговорила она. — Ты рассказала мне о том, что хотят твоя маменька, твоя семья, Загорский, Воронин. Но умолчала об основном — что хочешь ты сама? Что ты чувствуешь? Ты так же влюблена в Сергея Кирилловича, как ранее? И что ты чувствуешь по отношению к Воронину?
Марина отвела взгляд и уставилась на свои ладони, то сплетая пальцы вместе, то расплетая.
— Не спорю, мне приятен Анатоль Михайлович. Он средоточие всех тех качеств, что любая девушка хотела бы видеть в своем супруге. Но, когда он касается меня или целует мою руку, я не чувствую того бешеного биения сердца, как когда я вижу князя.
Она помолчала мгновение, потом стиснула ладонь Жюли в волнении:
— Мне очень нужен твой совет, ma cherie. Я совершенно запуталась, ничего не могу решить — кого приблизить, кого удалить от себя. Кто честен со мной, а кто просто играет…
— Ах, Мари, я не столь опытна, как твоя маменька, — начала было Жюли, но, заметив тень легкого разочарования на лице подруге, переменила речь. — То, что творится в голове у человека, знает только он, и никто другой. Я не убеждена, что люди могут меняться (хотя надеюсь, mon époux забыл свои прежние привычки), но граф Воронин стал так галантен с тобой, так нежен и внимателен, так влюблен… А ведь тоже был волокита из волокит. Кто знает, какие мысли сейчас у князя Загорского?
Жюли поднялась с софы и в задумчивости прошлась по комнате. Потом резко остановилась и улыбнулась подруге:
— Значит, мы должны узнать их! Можно, конечно, попробовать разузнать намерения князя у Paul’я, но я не уверена, что он мне откроет их. Есть еще один вариант: когда переедем в Киреевку, сможем ездить на променад в Павловский сад. Уверена, там будет и князь. Я могла бы слегка уйти вперед с супругом и дать вам возможность обсудить то, что тебя так волнует. Если, конечно, ты решишься, ведь это выходит за рамки приличий.
— Ах, милая, — грустно улыбнулась Марина. — Мне кажется, мое поведение уже давно за рамками по отношению к Сергею Кирилловичу.
— Но у меня есть одно условие, — Жюли снова присела на софу рядом с Мариной и взяла ее за руки. — Если князь будет снова … э-э-э… поклонником графини Ланской, то я прошу тебя забыть о твоем намерении выяснить отношения. В этом случае и так будет все ясно, pas?
— Обещаю, Жюли, что даже не посмотрю в его сторону тогда, — запальчиво проговорила Марина, что вызвало улыбку подруги.
Было решено, что до переезда загород Жюли понаблюдает за поведением Загорского на светских раутах. Марина, к сожалению, не могла составить компанию подруге в этом — с недавних пор слегла и Анна Степановна с приступами легкой простуды, которая настигала ее каждую майскую пору. А Софья Александровна еще не оправилась от болезни, что мучила ее тело почти уже месяц, поэтому у Марины не было патрона для выездов.
— Жаль, что мне не двадцать пять, — шутила Марина. — Была бы сама себе хозяйка.