Дорогой Джим

Вначале я не заметила никакого движения. Потом дверца машины медленно распахнулась и из нее выбралась Фиона, держа в руках что-то увесистое. Она направилась к нам с видом солдата, понимающего, что идет на смерть — с высоко поднятой головой.

— Отойди от нее! — скомандовала она. — А ну… живо!

— Господи… Ну почему в этом паршивом городишке все разговаривают в точности как киношные копы?! Вы что — с Броны берете пример? Положи эту штуку, слышишь? Иначе я заставлю вас обеих плевать кровью дольше, чем это входит в мои планы.

Вот в этом-то и состоял мой план… Теперь понимаешь?

Здорово, правда? Я забрасываю удочку и подцепляю мерзавца на крючок, потом неожиданно появляется Фиона, и мы вместе с ней вышибаем из него мозги. Теперь ты понимаешь, почему мне так не хотелось рассказывать тебе об этом? Господи, знал бы ты, как противно притворяться одной из этих дурочек, которые млеют от Джима! Впрочем, готовиться принять смерть, как ее в свое время приняли они, еще противнее. Джим снова сунул руку в корзинку для пикников… Только теперь я знала, что он полез туда не за цыплячьей ножкой.

Что случилось затем, могло быть либо волшебством, вроде тех, о которых рассказывалось в легендах Джима, либо еще одним доказательством того, что любовь сильнее страха.

Буммм!

Оглушительный грохот заставил всех нас подпрыгнуть на месте. Словно сговорившись, мы обернулись в ту сторону, откуда он прозвучал.

Моя сестра-близняшка, великолепная в своей куртке армейского покроя, сплошь разрисованной мотыльками, стояла, направив Джиму в голову старый отцовский карабин. Вытряхнув пустую гильзу, она на ходу загнала в него новый патрон. Глядя на нее, я растерянно хлопала глазами — ни разу в жизни до этого мне не доводилось видеть у сестры такой взгляд. Такое впечатление, что она надышалась чистого кислорода — щеки у нее полыхали огнем. Но руки, в которых Ифе сжимала карабин, не дрожали. Не дойдя до Джима нескольких футов, она остановилась, по-прежнему держа его на прицеле.

— Пикник окончен, — ледяным тоном объявила Ифе. — Да и вообще… похолодало.

У Джима был такой вид, словно, его оглушили чем-то тяжелым. Шок от того, что видит перед собой девушку, которую он бросил окровавленную валяться без сознания на полу, был слишком силен — все его хваленое очарование мигом полиняло. Потому что то, что он видел перед собой, было невозможно… немыслимо! Впрочем, мы с Фионой были ошеломлены ничуть не меньше его. Видишь ли, участие Ифе в моем плане не было предусмотрено. И тем не менее она была тут… примчалась к нам на выручку — точно кавалерийский отряд, посланный на подмогу двум индейским скво, которые угодили в переделку и по своей глупости вот-вот лишатся головы. Ей-богу, еще лучше, чем в одной из тех историй, что рассказывал Джим! Помощь, которая приходит в последнюю минуту… просто как в кино! Герой мужественно улыбается, а злодей рыдает. Если не считать того, что наш «злодей» и не думал рыдать.

— Ну ты даешь, Ифе! — пробормотала я, стараясь проглотить вставший в горле комок.

Впрочем, надо отдать должное нашему seanchai — он довольно быстро оправился от удивления и принялся умасливать Ифе.

— Кто-нибудь наверняка услышит выстрел, — с ледяным спокойствием гробовщика заявил Джим. — А если даже и не услышит, думаешь, кто-то усомнится, кто меня убил? Между прочим, я столько порассказал о вас в городе… На две итальянские оперы хватит, да еще останется.

— Пристрели эту мразь! — прошипела Фиона. По лицу ее текли слезы — зная свою сестрицу, могу сказать, что плакала она исключительно от унижения и бессильной злости… что вынуждена просто стоять и ждать — вместо того чтобы действовать. А может, возненавидела себя — ведь она тоже любила его, хоть и недолго.

— Погоди-ка. Давай посмотрим, что он еще с собой притащил, — вмешалась я, обнаружив вдруг, что снова в состоянии двигаться, и принялась копаться в корзинке для пикника. Внутри оказался молоток-гвоздодер, ручка которого была предусмотрительно обмотана скотчем. Последнее, что видел перед смертью бедняга Томо, подумала я. Да разве он один? А все эти девушки, о которых я уже говорила? Я взмахнула инструментом. — Вместе с цыплятами вылупился, да? — спросила я, глядя Джиму в глаза.

— Ремонтом следует заниматься дома, — перебила Ифе. Махнув рукой, она дала понять этому ублюдку, чтобы двигался к лесу. — Лучше бы вместо этой штуки прихватил с собой столовое серебро.

— Тебе случалось уже кого-то убивать? — поинтересовался Джим, кивнув на карабин в ее руках. — Чертовски неприятная штука, между прочим.

— Не трать зря времени. Шагай давай, — бросила Ифе в ответ.

Дойдя до опушки леса, Джим остановился и, повернувшись к нам, привалился к ближайшему дереву. Я заскрежетала зубами — вылитый фавн… А тут еще солнечные лучи, пробившиеся сквозь зеленый купол листвы, позолотили его смуглую кожу… В общем, куда до него фавну! Держу пари, мерзавец отлично это знал.

— Могу поспорить на что угодно, вы все трое умираете от любопытства, — лениво проговорил он. — Угадал? Небось хотите узнать, почему умерли все эти женщины? И ты ни за что не спустишь курок, пока не услышишь ответ, верно?

— Нет, — отрезала Ифе.

Я предпочла промолчать. К этому времени со мной стало происходить что-то странное — кое-какие запоздалые мысли, просочившись в мой мозг сквозь дыру в сердце, которую, как мне казалось, я заранее наглухо законопатила ненавистью, скреблись, отчаянно напоминая о себе.

— Но тогда Рошин не получит ответа на вопрос, который не дает ей покоя, — объяснил Джим, невозмутимо ковыряя пальцем кору. — Так, моя маленькая розочка?

— Заткнись! — Стиснув в руке нож, я двинулась к нему.

— О чем это он, а, Рошин? — Ифе словно забыла о карабине, который держала в руках. Сейчас она разглядывала его с легким сомнением в глазах.

— Ничего, — буркнула я. Стыд опалил мне щеки огнем. Стиснув зубы, я взмахнула ножом. — Стреляй — и покончим с этим. Или я…

— Подожди, — внезапно севшим голосом перебила Фиона. Странно — сестра задыхалась, как после долгого бега. Но ведь она просто стояла рядом с нами, недоумевала я. Она поднесла руки к губам, и я вдруг увидела, что они дрожат.

А Джим — ты не поверишь! — продолжал улыбаться. Весело скалился, сверкая зубами, словно участвовал в каком-то розыгрыше. О да, надо отдать ему должное… В этом ему не было равных — превратить игру со смертью в цирк уметь надо.

— Что значит «подожди»? — спросила Ифе, расставив ноги. На ней опять были эти солдатские ботинки в стиле коммандос идиотского розового цвета. Прежний яркий румянец на щеках вдруг исчез, лицо стало пепельно-серым. Она снова вскинула карабин — теперь дула смотрели на безупречную прическу Джима. — Может, кто-нибудь соизволит мне объяснить…

— Я просто хотела сначала кое о чем его спросить, — объяснила Фиона, виновато глядя на нас. Вид у нее был такой, словно ее застукали, когда она воровала в супермаркете продукты, чтобы накормить пятерых голодных крошек.

— На самом деле тебе плевать на Сару, — опустившись на землю, Джим прислонился спиной к дереву и, судя по всему, чувствовал себя как дома. — Верно, дорогуша? И на Лауру Хилльярд, и на Джули Холланд… Впрочем, точно так же, как и на всех остальных, которым не посчастливилось, потому что они стояли у меня на дороге. Так ты действительно хочешь знать, что случилось с ними? Ну, скажи же что-нибудь! — Фиона на мгновение отвернулась, и Джим невозмутимо продолжал… словно остро отточенным скальпелем проводя невидимую черту, отделяющую нас друг от друга. — Да нет… это вряд ли. Тебе интересно узнать другое… О нас с тобой, угадал? Почему я ушел. Почему подцепил малютку Келли… а потом и твою тетушку — вместо тебя. Ну, угадал?

Клик-клик!

Клацнул затвор старого отцовского карабина — вскинув его к плечу, Ифе ясно дала всем нам понять, что пришло время покончить с прелюдией и перейти, так сказать, к главному мероприятию.

— Что-то все чересчур разговорились.

— Ну, так как же? — услышала я свой собственный голос. — Что он сделает — убьет ее или займется с ней любовью? — спросила я человека, которого еще вчера вечером поклялась убить собственными руками. — Или это вообще неважно?