Страница 12 из 70
В течение всего столетия Англия вела колониальные и торговые войны. У Франции и Испании были завоеваны огромные территории в Америке и Азии. Была полностью покорена Индия.
Богатства рекой текли в старую Англию. В отличие от Испании, которой американское золото и серебро принесло упадок, в Англии, где социально-экономические условия были совсем иными, они оплодотворяли промышленность.
Правительство способствовало накоплению капитала в руках промышленных капиталистов. Для этого использовалась система протекционизма: ввоз иностранных промышленных товаров облагался высокими пошлинами, при вывозе многих своих товаров английские промышленники получали особые премии.
Никаких налогов на прибыли не было. Все налоги были косвенными, то есть взимались в виде надбавки к цене товара. Их платили, следовательно, потребители, широкие слои населения.
В 1694 году несколько богатых купцов создали Английский банк, который стал выдавать ссуды правительству из высокого процента. Получив право выпуска банкнотов, он стал этими банкнотами кредитовать также промышленников и купцов. Появились и другие банки. Возникла торговля ценными бумагами, народилась биржа.
Финансисты, банкиры, биржевики стали большой силой. Вместе с богатыми промышленниками они основывали акционерные компании, объединяя капиталы для все более крупных предприятий.
Такова была Англия середины XVIII века. Уже отчетливо выделились три главных класса нового буржуазного общества: землевладельцы, буржуа и наемные рабочие. Адаму Смиту предстояло первому четко зафиксировать и научно истолковать это.
Но пока он еще незаметный студент в Оксфорде, прилежный читатель библиотеки своего колледжа и знаменитой Бодлеанской библиотеки.
Интерес к новой для него отрасли знания проявляется лишь в том, что в последний год он читает римлян, писавших о земледелии, — Катона Старшего, Колумеллу.
3. ГОДЫ СОМНЕНИЙ. ВЫБОР ПРОФЕССИИ
С осени 1745 года якобитские колледжи бурлили слухами, надеждами, тревогой.
«Молодой претендент» принц Чарлз Эдвард Стюарт высадился с несколькими десятками приближенных в Северной Шотландии и вскоре с помощью верных ему вождей горных кланов собрал внушительный отряд.
В сентябре он разбил королевские войска, стоявшие в Шотландии, взял Эдинбург и Глазго и с пятитысячным войском перешел английскую границу.
Отряд воинственных и живописных горцев, говоривших на непонятном англичанам языке, врезался в тело Англии, как нож в масло, Английская армия воевала на полях Фландрии с французами, и войск на пути претендента почти не было. К зиме он дошел до Дерби, откуда до Лондона оставалось 130 миль, а до Оксфорда — и того меньше.
В Лондоне началась паника, а в Оксфорде царило ликование. Лекции прекратились почти полностью. Группы студентов-тори целыми днями сидели в тавернах, обсуждая новости и переходя при посторонних на осторожный шепот.
Смита стали травить еще больше. В его отсутствие кто-то забрался в комнату, испортил книгу, которая лежала на столе, и оставил записку: «Проклятый шотландский виг! Мы тебе устроим Босуэлбридж» [12].
Но под рождество стали поступать другие вести.
Стюарт рассчитывал, что его поддержит население равнинной Шотландии и Англии, что по всей стране начнется восстание против ганноверской династии. Но эти надежды не оправдались. Никому, кроме части аристократии и ее прихлебателей, успех мятежа не обещал ничего хорошего. Эти аристократы предпочитали не рисковать головой и держались в стороне, а их сынки в Оксфорде в крайнем случае ограничивались тем, что время от времени лупили какого-нибудь «ганноверца».
Имя Стюартов было тесно связано в представлении большинства англичан с ненавистным папизмом и с вековым врагом — католической королевской Францией.
Шотландская и английская буржуазия прочно связала свою судьбу и свои надежды с новой династией, которая не мешала ей обогащаться и не слишком вмешивалась в ее дела. Да и массы городских и сельских низов были настроены против якобитов, мечтавших о возрождении и укреплении феодальных привилегий.
Поэтому города посылали добровольцев не на помощь мятежникам, а против них.
Отряд Чарлза Эдварда стал таять на глазах: потери нечем было восполнять, упал боевой дух, началось дезертирство. Горстка храбрых шотландских воинов, оказавшаяся в сердце чужой и враждебной страны, не могла сражаться против всей Британии.
Правительство, опомнившись от первого потрясения, собирало войска. Из Фландрии был вызван с отрядом младший сын короля герцог Камберленд.
Чарлз Эдвард отдал приказ к отступлению, и, отбиваясь от наседавшего врага, горцы покатились на север. В апреле 1746 года среди торфяников Каллодена в Северной Шотландии «красные куртки» Камберленда разбили мятежников. Победители упились местью, добивая раненых и расстреливая пленных. Герцога шотландцы прозвали после этого Мясником.
Злополучный принц бежал, переодевшись женщиной, во Францию, чтобы всю жизнь заливать вином горечь поражения. Вся Шотландия тяжело расплачивалась за авантюру последнего Стюарта.
Жизнь Смита в Оксфорде стала невыносимой. После поражения восстания злоба якобитов не только не уменьшилась, а, наоборот, возросла.
Не сочувствуя целям восстания и радуясь его неудаче, он в то же время не мог забыть, что он шотландец. Его возмущали репрессии, которые обрушились не только на заговорщиков и мятежников, но на множество его ни в чем не повинных земляков.
В августе парламент в Лондоне принял закон, которым запрещалась национальная одежда шотландских горцев — знаменитая клетчатая юбка и плед.
Эта нелепость послужила последней каплей. Смит решился. Он заявил властям колледжа, что по семейным причинам должен выехать на родину, купил верховую лошадь, уложил в два небольших тюка свои книги и пожитки и вместе с другим шотландским студентом отправился в Эдинбург.
Ехали две недели, ночуя на постоялых дворах. На дорогах пошаливали разбойники, и Смит зашил последние десять гиней и золотой медальон с портретом матери в нижнее белье. Но все обошлось благополучно.
Проехали Лидс, посмотрели огромный суконный рынок, куда ткачи, работавшие по домам, выносили на продажу сукно. В Йорке выехали на большую Северную дорогу и сделали дневку. Около Ньюкасла видели черномазых людей, только что поднявшихся из шахты, и погрузку угля на суда для отправки в Лондон. И снова дорога…
Вот и маленький приморский городок Бервик. Дальше, за рекой Твид, — Шотландия. Сердце сладко и тревожно сжалось, на глаза навернулись слезы…
Два года Адам почти безвыездно живет в Керколди. Благо стипендия Снелла пока сохраняется за ним, хотя он и не возвращается в Оксфорд. Вместе с небольшим доходом от наследства и при бережливости миссис Смит этого хватает на скромную жизнь. После шести лет разлуки она никак не наглядится на сына. Немочи, которые донимали его в Оксфорде, проходят, на щеки, которые Адам лишь недавно начал брить, возвращается румянец.
Сын вернулся ученым. Он сидит над книгами, которые время от времени присылают или привозят ему из Эдинбурга. Иногда читает вслух на каких-то непонятных языках. Когда к нему заходит Джемс Освальд-младший, сын почтенного лерда, слывущий самым образованным человеком в городе, идут длинные разговоры о политике, философии и литературе.
Но до каких же пор Адам будет учиться? Ведь ему скоро минет 25. Его отец в эти годы имел солидное место и семью. Долгими зимними вечерами миссис Смит сидит со своим вязаньем возле Адама и время от времени чуть слышно вздыхает.
Да и Адам частенько отрывается от книги и задумывается. Он сам не знает, как строить жизнь.
Десять лет он читает греков и римлян, англичан и французов. Но что делать с этими познаниями? Как их применить, кому их передать?
Вернуться в Оксфорд и добиваться через несколько лет профессорской кафедры? Одна эта мысль приводит в ужас. Принять церковный сан и отдать свой ум церкви? Но он почти не верует, и проповедника из него не выйдет.
12
Место, где в 1679 году войска Карла II Стюарта разбили шотландских повстанцев-пресвитериан (вигов). Пресвитерианство возникло в XVI веке как одна из разновидностей протестантской религии. Оно отличается от преобладающей в Англии англиканской церкви в основном особой системой церковного управления, исключающей епископов и предоставляющей большие права приходским священникам (пресвитерам). До начала XVIII века религиозный вопрос в Шотландии был предметом жестокой борьбы. Пресвитерианство выражало главным образом интересы шотландской городской буржуазии и среднего крестьянства.