Муж и жена

Их глаза встретились. Рука Анны внезапно стиснула руку Джулиуса. Хрупкие холодные пальцы словно цеплялись в отчаянии за соломинку; она медленно повернула к Джулиусу свое нежное, охваченное ужасом лицо, оно молило и взывало: «Не покидайте меня сегодня, мне нужны друзья!»

— Оставайтесь здесь хоть до Судного дня, — сказал Джеффри, — ничего другого вы от меня не добьетесь. Я дал вам мой ответ

С этими словами он, набычившись, сел в углу комнаты, демонстративно ожидая, когда его мать и брат покинут его жилище. Положение было чрезвычайно серьезным. Попытаться его уговорить сейчас — на это не было никакой надежды. Пригласить сэра Патрика — но его появление может привести к тому, что Джеффри снова выкажет свой необузданный нрав. С другой стороны, после того, что случилось, оставить здесь беспомощную женщину и не попытаться еще раз вызволить ее, учитывая ее положение, — такой поступок был бы крайне бесчеловечным, и не менее того. Джулиус выбрал единственно возможный выход — единственно достойный для человека благородного, способного к состраданию.

— На сегодня оставим этот разговор, Джеффри, — сказал он. — Но несмотря на все, сказанное тобой, я полон решимости вернуться к этой теме завтра. Ты освободишь меня от многих неудобств — еще раз ехать сюда из города, возвращаться к своим обязанностям — если позволишь мне переночевать здесь. Найдется ли у тебя свободная постель?

Он поймал горящий взгляд Анны, полный благодарности, какую не выразить словами.

— Постель? — переспросил Джеффри. Он хотел ответить немедленным отказом, но сдержался. За ним наблюдала его мать; за ним наблюдала его жена, которая прекрасно знала, что наверху есть комната. — Найдется! — сказал он уже другим тоном, глядя на мать. — Наверху есть свободная комната. Если желаешь, она твоя. Не рассчитывай, что завтра я передумаю, впрочем, это уже твои заботы. Оставайся здесь, если пришла такая фантазия. Я не возражаю. Мне все равно. Не смущает ли вас, — добавил он, обращаясь к матери, — что его милость будет ночевать под одной крышей со мной? Мало ли, а вдруг я от вас что-то скрываю? — Не дожидаясь ответа, он повернулся к Анне. — Идите и скажите старой кукле, чтобы она постелила свежую постель. Скажите, что сегодня в доме ночует живой лорд, пусть приготовит на ужин что-нибудь дьявольски вкусное!

И он расхохотался — наигранно, дико. Анна пошла к двери, и леди Холчестер поднялась со своего места.

— Когда вы вернетесь, меня здесь не будет, — сказала она. — Позвольте пожелать вам доброй ночи.

Она пожала Анне руку и незаметно передала ей записку от сэра Патрика. Анна вышла. Не удостоив более ни словом младшего сына, леди Холчестер кивком велела Джулиусу подать ей руку.

— Ты держал себя с братом достойно и благородно, — сказала она ему. — Джулиус, ты моя единственная надежда, мое единственное утешение. — Они прошли к калитке, следом за ними, с ключом в руке — Джеффри.

— Постарайся не тревожиться, — шепнул Джулиус матери. — Пить я ему сегодня не дам. А завтра представлю о нем отчет куда более благоприятный — вот увидишь. По дороге все расскажи сэру Патрику.

Он помог леди Холчестер сесть в экипаж; и пошел к дому, оставив Джеффри запирать калитку.

В коттедж братья вернулись в молчании. Джулиус — он не стал открывать это матери — в душе был сильно обеспокоен. При всей своей естественной склонности видеть в любом деле светлые стороны он не мог дать обнадеживающее толкование тому, что Джеффри говорил и как себя вел в этот вечер. У Джулиуса возникло твердое убеждение: в своих нынешних отношениях с женой Джеффри намеренно играл некую роль, имея в виду какую-то омерзительную, одному ему известную цель. Кажется, впервые, сколько Джулиус знал брата, Джеффри руководился не финансовыми соображениями, а какими-то другими.

Они вернулись в гостиную.

— Что будешь пить? — спросил Джеффри.

— Ничего.

— Не составишь мне компанию за каплей разбавленного бренди?

— Нет. Разбавленного бренди с тебя уже достаточно.

С минуту хмуро посозерцав пустой стакан, Джеффри внезапно согласился с Джулиусом.

— Похоже, ты прав, — сказал он, — сейчас приведу себя в порядок. — Он исчез и вскоре вернулся, вокруг головы было обмотано влажное полотенце. — Чем желаешь заняться, пока женщины готовят тебе постель? Тут у меня полная свобода действий. Я пристрастился к самообразованию: с тех пор, как женился, стал другим человеком. Так что займись, чем хочешь, на твое усмотрение. А я почитаю.

Он повернулся к приставному столику; и, взяв тома Справочника Ньюгейтской тюрьмы, передал один брату. Джулиус вернул книгу.

— Такая книга, — сказал он, — не лучший материал для самообразования. Кошмарные деяния, записанные на кошмарном английском — это, Джеффри, кошмарное чтиво во всех смыслах слова.

— Для меня сойдет. Мне всегда было трудно отличить, где хороший английский, а где кошмарный.

С этим откровенным признанием, под которым, вовсе не будучи несправедливыми к нынешнему уровню образования в Англии, могли бы подписаться большинство его однокашников (в школе и колледже), Джеффри пододвинул стул к столу и открыл один из справочников преступной деятельности.

На диване лежала вечерняя газета. Джулиус взял ее и устроился напротив брата. С некоторым удивлением он отметил, что Джеффри интересует в книге преступлений нечто конкретное. Тот не углубился в нее с самого начала, а перелистал ее, некоторые страницы загнул и лишь потом принялся за чтение в отмеченных местах. Если бы Джулиус не просто смотрел на брата с противоположной стороны стола, но глянул бы ему через плечо, он бы увидел: Джеффри, пропустив все зарегистрированные в Справочнике легкие преступления, пометил себе для интимного чтения лишь дела об убийстве.

Глава пятьдесят вторая

ПРИВИДЕНИЕ

Ночь вступила в свои права. Около полуночи Анна услышала за дверью голос служанки — та испрашивала разрешения что-то ей сказать.

— Что случилось?

— Госпожа, вас внизу желает видеть господин.

— Брат мистера Деламейна?

— Да.

— А где мистер Деламейн?

— В саду, госпожа.

Анна спустилась вниз и нашла Джулиуса в гостиной.

— Извините, что потревожил вас, — сказал он. — Боюсь, Джеффри болен. Хозяйка спит, и я не знаю, к кому обратиться за медицинской помощью. Вы не знаете, живет ли поблизости какой нибудь доктор?

Анна, как и Джулиус, не могла похвастаться знакомствами и этой местности. Она предложила спросить у служанки. Они узнали у девушки, что в десяти минутах ходьбы от коттеджа живет какой то доктор. Она может рассказать, как пройти, — дорогу отыскать не трудно, — сама же идти боится: слишком поздний час, да и местность совсем пустынная.

— С ним что-то серьезное? — спросила Анна.

— У него нервное перевозбуждение, — сказал Джулиус, — он и минуты не может провести спокойно. Все время дергается, ходит туда-сюда. Это началось, когда он здесь читал книгу. Я уговорил его лечь спать. Но он не пролежал в постели и секунды, снова спустился, а самого всего лихорадит, и не может найти себе места. Сейчас он в саду, хотя я сделал все, чтобы удержать его в доме; говорит, постараюсь выбегаться. На мой взгляд, это что-то серьезное. Идите сюда, увидите сами.

Он провел Анну в соседнюю комнату; распахнул ставни.

Облака расчистились; ночь была ясная. В ярком свете звезд они увидели Джеффри: в одной рубашке и подштанниках он бегал вокруг дома по саду. Видимо, ему втемяшилось в голову, что он на стадионе в Фулеме и борется за победу. Временами, когда белая фигура проносилась мимо в лунном свете, они слышали, как он подбадривал себя: «Юг, да-вай! Юг, да-вай!» Шаги за окном бухали все тяжелее, дыхание становилось более прерывистым, он судорожно хватал ртом воздух — силы явно покидали его. Истощение скоро принудит его вернуться в дом — в лучшем случае. Мозг его в таком состоянии, что кто поручится за последствия, если не прибегнуть к медицинскому вмешательству?