Возлюбленный мой

Боже, она так устала…

— Джон все еще там?

Резко приходя в себя, Хекс направила дуло пистолета прямо в грудь Блэйлока. Когда парень отпрянул, она сразу же щелкнула предохранителем и опустила оружие.

— Прости, непросто избавиться от старых привычек.

— Да уж, — Парень махнул белым полотенцем в сторону раздевалки. — Джон все еще там? Прошло уже больше часа.

Она перевернула запястье и посмотрела на часы, которые у кого-то взяла. — Господи.

Хекс встала на ноги и приоткрыла дверь. Звук работающего душа большого облегчения не принес. — Отсюда есть другой выход?

— Только через тренажерный зал — и ведет он сюда, в коридор.

— Хорошо, я пойду и поговорю с ним, — сказала Хекс, молясь, чтобы это не было ошибкой.

— Хорошо. Я пока закончу тренировку. Позови, если я понадоблюсь.

Она перешагнула через порог. Внутри все было стандартно — ряды бежевых металлических кабинок, разделенные деревянными скамейками. Следуя на звук льющейся воды, она повернула вправо и прошла мимо писсуаров, перегородок и раковин, которые казались такими одинокими без толпы потных, полуголых мужчин с полотенцами на бедрах, что могли бы сейчас ими пользоваться.

Она обнаружила Джона в просторном помещении, в котором располагались с десяток душевых, каждый квадратный сантиметр пола, стен и потолка был покрыт плиткой. Он сидел у стены, в футболке и спортивных шортах, руки свисали с коленей, голова опущена, вода стекала по его огромным плечам вниз по телу.

Ее первая мысль была о том, что она сидела в коридоре в идентичной позе.

А вторая о том, что ее удивило его спокойствие. Горела не только его эмоциональная сетка, над ней повисла огромная тень, полыхающая тоской. Он словно распался на части, обе из которых находились в своеобразном трауре, как будто он страдал или был свидетелем множества жестоких потерь в этой жизни… и в другой тоже. И то, куда это привело его в эмоциональном плане, ввергало ее в ужас. Густой черный вакуум, образовавшийся в нем, был настолько силен, что полностью извращал все надстройки его психики… доводя до состояния, идентичного тому, в котором она была в той чертовой операционной.

На грань безумия.

Она переступила через плиточный порог, и ее кожа покрылась мурашками от холода, что витал в воздухе и сквозил от его эмоций … и от того факта, что она сделала это снова. Это было как с Мёрдером, только хуже.

Господи Иисусе, да она была чертовой черной вдовой, когда дело касалось достойных мужчин.

— Джон?

Он не поднял взгляд, и Хекс засомневалась, понимал ли он, что она стоит перед ним. Он вернулся в прошлое, и оно крепко держало его сейчас в своих тисках…

Нахмурившись, она наблюдала, как из-под него вытекает вода и путешествует по наклонной плоскости плитки… в сток.

Сток.

Что-то с этим стоком. Что-то связанное с ним и … Лэшем?

В объятиях одиночества и на фоне тихого звука воды, она освободила свою плохую сторону для благой цели: и в спешке ее симпатские инстинкты нырнули в Джона, проникая через его физическую оболочку, глубоко в разум и воспоминания.

Когда он поднял голову и шокированно посмотрел на нее, все стало красными и двумерным — плитка темно-розовой, влажные волосы Джона — цвета крови, а льющаяся вода пузырилась как розовое шампанское.

Образы, что она видела, были наполнены ужасом и стыдом: темная лестница в жилом доме, здание мало чем отличалось от того, в котором они побывали; он, маленький претранс прижатый к стене зловонным мужским телом….

О. Боже.

Нет.

Колени Хекс ослабли, она просто позволила себе бессильно осесть на пол, приземлилась на скользкий кафель так жестко, что хрустнули кости, и клацнули челюсти.

Нет… только не Джон, подумала она. Не в то время, когда он был так беззащитен, невинен и одинок. Не тогда, когда он потерялся в человеческом мире, и отчаянно старался выжить.

Не с ним. И не таким образом.

Ее симпатская сторона ожила, глаза, несомненно, светились красным. Они так и сидели на полу, глядя друг на друга. Джон знал, что она читала его, и ненавидел ее знание с такой яростью, что Хекс мудро спрятала подальше все зачатки печали и сострадания. Но он, казалось, не злился на это вторжение в его мысли. Он жалел, что в принципе мог поделиться такого рода информацией.

— Какое Лэш имеет к этому отношение? — спросила она хрипло. — Потому что им занят весь твой разум.

Взгляд Джона сместился на сток, и ей показалось, будто она видит, как вокруг нержавеющей стали кружится кровь. Лэша.

Хекс сузила глаза, предыстория становилась чертовски ясной: Лэш узнал тайну Джона. Каким-то образом. И не надо никаких симпатских способностей, чтобы понять, что ублюдок сделал с этой информаций.

Даже диктор бейсбольного матча привлек бы меньше внимания.

Когда взгляд Джона вновь обратился к ней, Хекс почувствовала всепоглощающее единение с ним. Никаких преград, никакой боязни быть уязвимой. Они оба были одеты, и в то же время обнажены друг перед другом.

Она чертовски хорошо знала, что у нее никогда не будет подобного с другим мужчиной. Или вообще еще с кем бы то ни было. Он знал без слов обо всем, что она пережила, и всем, что породил этот опыт. И она знала о нем то же самое.

И, наверное, эта тень над его эмоциональной сеткой была своего рода бифуркацией [87], вызванной пережитой трагедией. Может, его ум и душа объединились, стараясь забыть о прошлом, убрать его далеко на задворки психического и эмоционального чердака. Может, именно поэтому эти две его части так ярко пробудились.

Логично. Равно как и желание мстить, которое он испытывал. В конце концов, Лэш стал источником всех несчастий, его и ее.

История Джона окажется в чужих, вражеских руках? Почти так же плохо, как и тот ужас, который произошел на самом деле, ведь ему приходилось переживать это дерьмо каждый раз, когда кто-то посторонний узнавал его печальную историю. Вот почему она никогда не рассказывала о времени, проведенном в колонии вместе со своим отцом, или в той чертовой человеческой клинике… или… да…

Джон поднял руку и коснулся кончиком пальца щеки рядом с глазом.

— Красные, да? — прошептала она. Когда Джон кивнул, она потерла лицо. — Извини. Наверное, будет лучше, если я снова одену скобы.

Когда он закрыл воду, она опустила руки. — Кто еще знает? О тебе.

Джон нахмурился. Потом сказал одними губами, Блэй, Куин, Зейдист, Хэйверс, терапевт. Когда он качнул головой, она поняла, что список кончился.

— Я никому ничего не скажу.

Ее взгляд скользнул по его огромному телу от плеч до мощных бицепсов, крепким бедрам, и ей так хотелось, чтобы там, под обшарпанной лестницей, он был такого же размера. Сейчас он уже не тот, кем был тогда… хотя, это было правдой лишь снаружи. Внутри он по-прежнему оставался тем нежеланным, брошенным ребеноком, маленьким претрансом, который оказался за пределами своего мира, сам по себе… и он превратился во взрослого мужчину.

Настоящего воина, верного друга, и — судя по тому, что он сделал с лессером в особняке Лэша, и что, несомненно, хотел сделать с ним самим — очень опасного противника.

Именно это все усложняло: она считала своей прерогативой убить сына Омеги.

Но им не обязательно обсуждать это прямо сейчас.

Вода на полу пропитала ее штаны, а капли стекали по телу Джона, и она удивилась тому, что вдруг захотела сделать прямо сейчас.

По многим параметрам это не имело никакого смысла, и конечно, было не самой лучшей идеей. Но логика в их отношениях в настоящий момент совершенно не работала.

Хекс наклонилась вперед и положила ладони на скользкий пол душевой. Медленно передвигая руками и коленями, она направилась к нему.

Она сразу поняла, когда он уловил ее запах.

Потому что его член в промокших насквозь шортах дернулся и затвердел.

Когда она оказалась лицом к лицу с ним, ее взгляд замкнулся на его губах. — Наш разум уже вместе. Я хочу, чтобы плоть последовала за ним.

87

Бифуркация — катастрофический скачок, конфликтный срыв, узел взаимодействия между случаем и внешним ограничением, между колебаниями и необратимостью.