Возлюбленный мой

— Джон, как насчет того, чтобы остановиться?! — закричал Блэй. — Пока ты не свалился?!

Ответа не последовало. Лишь оглушающий шум беговой дорожки и стук шагов о ковровое покрытие.

— Джон! Ну давай же! Ты себя убьешь!

Да что за хрень с ним творится.

Блэй обошел беговую дорожку и выдернул шнур из розетки. От резкой остановки Джон дернулся и чуть не упал, но удержался, ухватившись руками за ручки тренажера. А может, просто рухнув на них.

Тяжелое дыхание вырывалось изо рта, голова упала на руку.

Блэй подтащил скамью и поставил ее так, чтобы он мог смотреть в лицо парня.

— Джон… Какого черта здесь происходит?

Джон отпустил ручки и рухнул на задницу. Несколько раз тяжело вздохнув, он провел рукой по мокрым волосам.

— Поговори со мной, Джон. Это останется только между нами. Я клянусь жизнью своей матери.

Прошло много времени, прежде чем Джон поднял голову, его глаза блестели. И не от попавшего в них пота или физической перегрузки.

— Расскажи мне, наш разговор не уйдет за пределы этого зала, — прошептал Блэй. — Что случилось? Ну, скажи мне.

Когда парень, в конце концов, начал жестикулировать, причем запутанно, Блэй все равно все отлично понял.

«Он сделал ей больно, Блэй. Он… причинил ей боль.»

— Ну, да, я знаю. Слышал, в каком состоянии она была, когда…

Джон крепко зажмурился и покачал головой.

В напряженной тишине, Блэй почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. О… Господи.

Это было еще не все. Не все.

— Как сильно? — прорычал Блэй.

«Хуже некуда», — сказал Джон одними губами.

— Сукин сын. Блядский ублюдок. Подлая крыса. Мерзкая тварь.

Блэй редко выражался, но бывают моменты, когда мат — это все, что ты можешь предложить посторонним ушам: Хекс не была его парой, тем не менее, он сам считал, что недопустимо причинять боль женщине. Никоим образом… тем более таким.

Боже, выражение боли на ее лице было не только из-за переживаний за Джона. Это были воспоминания. Ужасные, отвратительные воспоминания…

— Джон… мне так жаль.

Мокрые капли падали с его подбородка на черное покрытие беговой дорожки, и Джон несколько раз вытер глаза, прежде чем поднять взгляд. На его лице боль смешивалась с такой яростью, от которой в страхе сжимались яйца.

Что было абсолютно понятно. С его-то прошлым, то, что случилось с Хекс, резало без ножа.

«Я должен убить его, показал Джон. Я не смогу жить, если не сделаю этого.»

Блэй кивнул, причины для мести были очевидны. Связанный мужчина с ужасным прошлым.

На смертный приговор Лэша только что поставили штамп «К ИСПОЛНЕНИЮ».

Блэй сжал руку в кулак и протянул его Джону, выставив вперед костяшки пальцев. — Что бы ни случилось, что бы тебе ни понадобилось, я с тобой. И я никому не скажу ни слова.

Джон помедлил, а затем их кулаки встретились. «Я знал, что могу на тебя рассчитывать», сказал он одними губами.

— Всегда, — произнес Блэй как клятву. — Всегда.

Глава 42

Спустя час в доме Элиу Ретбуна снова стало тихо.

Попытка Грега прорваться на третий этаж закончилась провалом, и он долго ждал, пока дворецкий наконец спустится вниз, прежде чем предпринять еще одну.

Он и Холли провели это время не в постели, как это бывало раньше, по старой привычке, а за разговорами. И чем больше они разговаривали, тем больше он понимал, насколько же мало он ее знал. Он не знал, что она увлекалась таким обычным занятием как вязание. Или то, что она мечтала работать в реальных телевизионных новостях — что, на первый взгляд, не так уж и шокировало: очень много женщин, постоянно кивающих словно болванчики, соглашающихся со всеми, отличались амбициями более высокими, чем представлять дилетантов-карьеристов или комментировать, как правильно есть тараканов. И он знал, что когда-то Холли даже пробовала себя в роли ведущей новостей на одном из Питсбургских каналов, пока ее не уволили с этой начальной должности [83].

И раньше он понятия не имел, какова была реальная причина ее увольнения с первого места своей работы. Женатый директор ожидал, что она будет выполнять другую, более интимную работу, и когда она отказала, он подстроил, чтобы она провалила эфир, а затем уволил ее.

Грег видел запись того репортажа, где она спутала слова. Он хорошо знал свою работу, и хотя ее прослушивание прошло на ура, он, как впрочем и всегда, не поленился отыскать информацию о ее прошлом.

Но, скорее всего, первое, на что он обратил внимание, это было ее красивое лицо и большая грудь, вот и все.

Однако это было не самое худшее из его заблуждений. Он не знал, что у нее есть брат. Инвалид. Которого она содержала.

И она показала ему фотографию, на которой они были вместе.

И когда Грег спросил напрямую, как так вышло, что он ничего не знал о парне, Холли сказала ему честно, как и было: потому что он обозначил черту в их отношениях, и семья выходила за ее пределы.

Естественно, его реакция была типично мужской — он сразу же начал защищать себя, но проблема крылась в том, что она была абсолютно права. Он обозначил границы чертовски ясно. А именно: никакой ревности, никаких объяснений, ничего постоянного и ничего личного.

Не самое лучшее положение, в котором может оказаться женщина.

И это осознание заставило его притянуть Холли к себе, прижать к груди, положить подбородок ей на макушку, лаская ее спину. И прежде чем погрузиться в сон, она что-то тихо-тихо пробормотала. Что-то вроде того, что эта ночь была лучшая из всех, что они когда-либо проводили вместе.

И это несмотря на сильнейшие оргазмы, что он ей когда-то дарил.

Ну, дарил, когда ему было это выгодно. Можно назвать сотню свиданий, которые он отменил в последнюю минуту и телефонные сообщения, остававшиеся без ответа, и игнор, как словесный, так и физический.

Господи… каким же дерьмом он был.

Когда Грег все-таки встал, чтобы уйти, он накрыл Холли одеялом, включил камеру и выскользнул из комнаты. Вокруг царила тишина.

Крадясь по коридору, он вернулся к двери с табличкой «Выход» и нырнул на ту, черную лестницу. Вверх по ступенькам, пролет, еще ступеньки, и вот он у дверей.

На этот раз он стучать не стал. Он достал тонкую отвертку, которую обычно использовал при работе с видеооборудованием и начал вскрывать замок. На самом деле, это оказалось легче, чем он думал. Один толчок, сдвиг и дверь распахнулась.

Причем без скрипа, что удивительно.

Поджидавшее его по другую сторону шокировало так, как ничто и никогда в жизни.

Третий этаж представлял из себя огромное, пещерообразное пространство со старомодными, неотесанными половицами и выпуклым с обоих сторон потолком. На дальнем конце располагался стол с керосиновой лампой на нем, и свечение окрашивало в золотисто-желтый цвет гладкие стены… и черные сапоги того, кто сидел в кресле рядом с источником света.

Здоровенные сапоги.

И вдруг, Грегу стало абсолютно ясно, кто этот сукин сын и что он сделал.

— Я снял тебя на камеру, — сказал Грег темной фигуре.

Ответом ему послужил мягкий смех, от которого надпочечники Грега ускоренно заработали: низкий и холодный — так смеялся убийца, прежде чем начинать орудовать ножом.

— Правда?

Этот акцент. Какой он? Не французский… не венгерский…

Какая разница. По рассказам Холли, он был выше и сильнее, чем казалось на самом деле. — Я знаю, что ты сделал. В позапрошлую ночь.

— Я бы предложил тебе присесть, но как видишь, здесь всего один стул.

— Я не собираюсь торчать здесь чертову вечность. — Грег сделал шаг вперед. — Я знаю, что произошло с ней. Она не хотела тебя.

— Она хотела секса.

Гребаный ублюдок. — Она спала.

— Серьезно? — Носок сапога качнулся вверх-вниз. — Внешнее представление, как и как внутренний мир, может быть крайне обманчиво.

83

Должность, на которую назначаются новые работники, не обладающие большим опытом и квалификацией, т. е. первая должность при поступлении на работу.