Страница 10 из 12
Он сразу понял, каким сильным обаянием обладает человек, называющий себя теперь жрецом «Ордена мистической магии». Интересно, что и Дидиков на первом же собрании обратил внимание на новичка: он просто не спускал глаз с Юлиана. А взгляд этого темноволосого, темнобородого человека пронизывал насквозь, но вселял не страх, а благоговейный трепет и вдохновение. На глаза наворачивались слезы… Юлик пришел и второй, и третий раз и очень скоро стал любимым учеником магистра. Основной задачей ордена было изучение разумных сил, стоящих за силами природы, а также – высшее предназначение человека и его отношения с Богом. Прекрасные цели! Великим своим учителем, а значит, и учителем всего общества, мэтр Дидиков называл Якоба Беме, знаменитого немецкого философа-мистика. Беме не раз приходили божественные озарения, во время которых из тела исторгался его астральный дух и ему открывался свет божественного существа и сокровенные тайны природы. Якоб Беме в своих трудах утверждал, что добро и зло присущи не только живым существам, но и стихиям. На ритуальных собраниях магистр Дидиков учил, что добрыми и злыми чувствами земли, неба, природы, стихий можно управлять. Это доступно тому, кто умеет высвобождать свой астральный дух. Но достигают подобного лишь избранные, творческие натуры. Недаром среди адептов ордена были поэты и художники нового направления – символисты. Оккультизм и мифология, настроения и чувства – вот что лежит в основе божественного истинного творения, утверждал Дидиков. И он был совершенно уверен, что его ученик Юлиан наделен всеми качествами, чтобы стать избранным.
Юлик верил магистру безоговорочно. Ведь Дидиков был не просто человеком – земным воплощением великого Беме! В своих озарениях он видел, как ничтожны и смешны принятые в обществе моральные нормы. Потому не препятствовал любимому ученику жить легко, раскрепощенно, в свое удовольствие. Юлик влюблялся, играл на скачках, кутил, сопровождал Дидикова в ритуальных круизах по городам. Магистр знал, как скудны средства, выделяемые Юлиану матерью, и щедро, без счета, одалживал ему деньги. Вскоре мэтр настолько приблизил к себе молодого человека, что позволил ему ассистировать при служении мессы святого Сикейра. Нет, нет, это не была банальная черная месса – в разрушенной церкви, с освещением черной гостии, с причастием дьявольской водой. Во время мессы святого Сикейра вызывались духи предков, а в жертву приносилась белая голубка. Мессу служили в редких, особых случаях, когда нужно было защитить орден с помощью мощных магических чар, требовалось наказать изменника или гонителя, войти в сознание влиятельного человека и управлять им. Атрибуты мессы: магический меч, пятиконечная звезда, алтарь из намагниченного железа, таинственный порошок «черный мус» – все так сильно действовало на воображение Юлиана, что дня два-три после обряда он всегда ощущал душевную опустошенность. Чтобы избавиться от нее, требовались развлечения и деньги.
Два месяца назад мэтр Дидиков впервые заговорил с Юлианом о бриллиантовом кресте святой княгини Ольги. Это была фамильная драгоценность Кокуль-Яснобранских, и то, что магистр знал о ней, Юлиана не удивило. Магистр знал самые тайные и сокровенные вещи, а это – пустяк.
– Да, – ответил тогда Дидикову молодой человек. – Этот крест принадлежал матери. Но она подарила его своей двоюродной сестре, княгине Ольге Голицыной, на день ангела.
Мадам Кокуль-Яснобранская отличалась импульсивностью и непредсказуемостью. Сделать царский, шикарный жест для нее не представляло труда. Да она и вовсе не была скупа. То, что держала сына на голодном денежном пайке, объясняла исключительно вопросом «принципов воспитания».
– Он – мой единственный наследник, – откровенно говорила она друзьям. – Когда-нибудь все мои богатства достанутся ему. Но до той поры пусть научится жить самостоятельно!
В общем, не раз думал Юлик, похоже на то, как бросают в воду щенят: выплывет – будет жить. К тому же матушка была еще моложава, энергична и собиралась прожить долгую роскошную жизнь…
Через две недели после разговора о кресте магистр служил мессу святого Сикейра, Юлиан ассистировал. В тот момент, когда он должен был передать голубку для заклания магистру, магический меч неожиданно сам по себе повернулся острием прямо ему в грудь, он растерялся и выпустил птицу из рук. Та рванулась к потолку, забилась там, а магистр вскрикнул, упал на колени, запрокинул голову. Его тело сотрясала крупная дрожь…
Юлик однажды уже видел «озарение» мэтра Дидикова. И теперь понял – оно. Но на этот раз «озарению» предшествовали такие странные знаки, что молодой человек испугался, молча вжался в угол и ждал. Когда магистр поднялся, его глаза радостно блестели. Он протянул руки и обнял ученика.
– Я говорил с самим святым Сикейром! О тебе. Да-да, мой дорогой, о тебе. Святой открыл мне, что ты не случайно оказался в нашем ордене. Ты избран вернуть нашу давнюю реликвию – крест святой Ольги! Святая Ольга – это один из столпов нашего ордена. Недаром, грозя врагам, мы закалываем на мессе голубицу: ведь именно голуби, пущенные рукой княгини Ольги, принесли смерть ее врагам! Крест, принадлежавший твоему роду, должен вернуться к нам!
Немного позже, уже в другой, спокойной обстановке, мэтр разъяснил Юлиану, что, если тот не сумеет добыть для ордена святую реликвию, ему придется вернуть деньги – много денег. Те самые, которые без счета одалживал ему магистр. Это были деньги ордена, и давались они ему как залог будущего подвижничества – возвращения бриллиантового креста. А святой Сикейр шутить не любит. Подвиг во имя ордена Юлиан должен совершить как можно скорее…
Сразу после этой мессы Юлик очень ясно вспомнил: большое имение князей Голицыных в Битице, яркое освещение, музыка, много людей. Ему лет шестнадцать-семнадцать. Мать, внезапно приехавшая из-за границы, взяла сына с собой на праздник именин двоюродной сестры. Уставший от шума, смеха, суеты, он зачем-то ищет мать, открывает дверь небольшой комнаты-кабинета и видит обеих кузин: Христиану и Ольгу. Мать протягивает тетке необыкновенно красивый бриллиантовый крест. Та, радостно вскрикнув, обнимает сестру, а потом подбегает и обнимает Юлика.
– Смотри! – говорит ему возбужденно. – Твоя матушка сделала мне такой чудесный подарок! Крест святой Ольги, и как раз в день моего ангела – святой Ольги! Я буду хранить его вот здесь…
Она достает из бюро красивую, инкрустированную серебром черную шкатулочку.
– Но это потом, – добавляет она. – А сейчас надену, чтобы все любовались…
Да-да, Юлик словно увидел и шкатулочку, и дверцу бюро, откуда княгиня ее достала, и расположение этой комнаты – на первом этаже, за анфиладой маленьких комнаток и большой бальной залой…
Потом несколько лихорадочных дней он все думал, думал… Мать писала, что княгиня в Париже. Одна она не путешествует, значит, и князь тоже в Париже. Имение в Битице наверняка пусто. А крест святой Ольги… Зачем бы Голицыной брать его с собой за границу? Носить как драгоценность? Но это же крест, а не побрякушка! А княгиня не слишком религиозна, он знает, и предпочитает колье…
И он убедил сам себя, что бриллиантовый крест должен лежать там, в той же комнате, в той же шкатулке. Ему даже чудилось, что в этой догадке есть отблеск «озарения». И почему-то он решил, что сможет легко проникнуть в имение, в комнату с бюро…
Глупо! Господи, как глупо! Теперь, когда все обернулось так странно и жутко, он думал: «Почему я так легко поддался внушению, пусть даже мистическому? Может быть, потому, что в детстве ударился головой?»
Мальчишкой он однажды влез на высокую яблоню, потянулся за краснобоким яблоком. И сорвался с большой высоты. Два дня пролежал без сознания, а потом неожиданно очнулся здоровым. Однако травма бесследно не прошла. В тот год у него было несколько приступов лунатического хождения. И дважды – в двенадцать и в восемнадцать лет – случаи полного выпадения памяти. То есть, просыпаясь утром, он совершенно не помнил, как провел день накануне. Однако подобное уже давно, почти девять лет, не случалось…