Камень без меча

Сэра Дагонета никто больше не видел. Он исчез. Но не умер – другие рыцари почувствовали бы это через свои мечи.

Мэтр никогда не искал встречи сам. Но если рыцарь хотел его найти, то находил, и для того вовсе не приходилось идти за тридевять земель. Мэтр всегда оказывался от силы в нескольких часах пешей ходьбы.

…Когда хозяин велел отпустить своего привратника, Ланселот убрал меч. Теперь же вызвал оружие снова. Рассмотрел и аккуратно положил на стол перед Мэтром. Клинок лег на красную скатерть, словно музейный экспонат.

– Душа самурая, – Мэтр, казалось, усмехнулся, а может, это на лице отразился сполох каминного огня.

Его ладонь зависла над клинком, точно сканируя, проверяя на подлинность.

Пока не произнесены ритуальные слова, пока торг не закончен – меч не принадлежал хозяину дома. Мэтр даже не мог прикоснуться к нему, взять в руки.

О том, что собой представляет меч, Ланселоту тоже когда-то рассказал Артур. В нашем мире он не материален. Вернее, не то чтобы совсем не материален… Судя по всему, на земле меч рыцарей ордена представляет собой нечто вроде поля. Как поле может иметь форму клинка – отдельный вопрос. Но главное, меч практически разумен и составляет единое целое с сознанием рыцаря. Все равно, что конь и всадник – общая боевая единица. Так что красивая фраза о продаже души – не совсем только фраза.

– Твоя цена? – сказал Ланселот.

– Цена одна, – в рифму ответил Мэтр.

В его пальцах, словно у фокусника, появилась старая медная монета. Хозяин крутнул ее на скатерти. Рядом с мечом завертелся зеленоватый шарик, похожий на маленькую планету.

Шарик никак не желал останавливаться.

Монетка – так повелось издавна. Многие рыцари были бы готовы и просто отказаться от меча, без всякой уплаты. Но и отдать его было нельзя, лишь выменять. Кружок металла, имеющий ценность лишь у нумизматов, был только символом.

Рыцарь обменивал меч на свободу.

– Подумал хорошо? – спросил хозяин.

Ланселот взглянул на него удивленно. Но следующий вопрос хозяина поразил еще больше.

– Ты хочешь знать, откуда мой страж?

– Уже нет. Главное, что не отсюда. Я прав?

– Да… Он оттуда, где все как у вас. Почти все. Но там нет и никогда не было рыцарей. Именно потому там и есть такие, как он.

Хозяин определенно старался оттянуть момент соглашения. Но вот зачем? Ланселот никак не мог разобраться в этой игре, а в том, что ведется игра, не сомневался ни на миг.

– Есть другие, – сказал Ланселот. – Лучше меня.

– Другие, говоришь… Погоди, – Мэтр прищурился, будто ждал от гостя подвоха. – Кое-что тебе сначала покажу.

Он встал, прошел в угол комнаты и вернулся с предметом, накрытым белой тканью. Когда ткань была сорвана, Ланселот увидел хрустальный шар на серебряной ажурной подставке.

– На канале «Дискавери» такого не покажут, – Мэтр установил шар на столе точно между собой и гостем. Ладонь зависла над идеально круглой прозрачной сферой, как еще недавно простиралась над мечом.

– Я пока еще рыцарь, – сухо произнес Ланселот, глядя на его пассы.

Кодекс рыцарского ордена предписывал бороться и пресекать магию везде, где бы то ни было.

– В этом вся ваша беда, – Мэтр глянул на него исподлобья, на несколько секунд отвлекаясь от шара. – В ханжестве. Пользуетесь магическим оружием, но обращаете его против подобного. А потом приходите ко мне. Не бойся, я не творю магию. Да и что я могу, мы же на вашей Земле… пока еще. Магия в самом шаре, как батарейка в транзисторе. Смотри, а то заряда хватит ненадолго. Давно, наверное, такого не видел.

Мэтр ошибся или покривил душой. Потому что такогоЛанселот не видел никогда. Скорее всего, и ни один рыцарь тоже не видел, кроме, разве что, Артура.

Ланселот, конечно, прекрасно знал, как это выглядит в теории. Но у него ни разу не хватало фантазии представить воочию. Разум смертного человека, учил его когда-то Артур, вообще не в состоянии постичь великое искусство, вложенное в меч его создателем Мерлином.

Дело в том, что меч на всех рыцарей был один-единственный. И в то же время у каждого свой. Как такое возможно, в голове не укладывалось. Одно время, в начале рыцарства, Ланселот даже начал почитывать книжки по квантовой физике, но быстро забросил это занятие, ничего толком не понимая. Клинок был многомерным, уяснил он себе, хотя это ничего не растолковывало. Каждый рыцарь был кем-то вроде живого зеркала, говорил ему Артур, а метамеч только отражается в нем, и это отражение становится оружием.

Однако рыцари называли свои клинки не отражениями, а гранями.

Изначальный клинок Ланселот и созерцал теперь в хрустальном шаре Мэтра. Многомерное оружие, созданное волшебством Мерлина, не могло воплотить себя на Земле.

Гость видел метамеч впервые во всем блеске и великолепии. Далекое лезвие, повисшее где-то в Межреальности, словно полоснуло его. Ланселот почувствовал боль едва ли не физически.

В сиянии клинка он распознавал грани рыцарей, как будто отдельные цвета в радуге. Они, кстати, немного различались по оттенкам, так что сравнение оказалось более чем подходящим. Изначальный клинок должен был быть абсолютно белым, вбирающим в себя все цвета. Если грань выделялась – значит, отражение вернулось обратно.

Значит, рыцарь продал свой клинок.

Хозяин не зря демонстрировал ему свои приобретения. Чем дольше гость разглядывал изначальный клинок и отдельные мечи, тем сильнее чувствовал напряжение. И еще пустоту внутри.

Саграмор. Кажется, он сдался первым из всех. По крайней мере, из всех, кого знал Ланселот.

Тристан. Его пурпурный клинок сразу притягивал внимание. Но даже сейчас Ланселот не винил Тристана. Он понимал его лучше всех, несмотря на то что уже давно был одинок.

Борс. Ланселот запомнил его как самого крупного и мощного из рыцарей. К тому же Борс всегда брился наголо, даже когда еще не пошла такая мода. Он и не следил за модой. Бритая голова придавала ему свирепый вид, но печальные глаза неизменно выдавали ранимую натуру. Борса тоже можно было понять.

Кай. Его клинок был желтоватым. Сэр Кай, единственный из рыцарей, был родом с Дальнего Востока. Ланселот знал его человеческое имя – Павел Цзен. Мотивы Кая всегда были не вполне понятны, ждать от него можно было всего. В том числе и визита к Мэтру. Однако Кай никогда не стал бы искать выгоды. Он точно продал меч за одну монетку. За юань или йену.

Мордред. Самый печальный случай за всю историю ордена. Тоже не приходилось удивляться. И Ланселот мог сказать наверняка, за какую цену Мордред уступил свой меч хозяину этого дома. Жив ли он сейчас? Хотя в отношении Мордреда «жив» и «мертв» – слова более чем относительные.

Гаррет. А вот это был сюрприз. Ланселот готов был побиться об заклад, что этот рыцарь сдастся по меньшей мере предпоследним. Если вообще ему когда-либо придет в голову мысль сдаваться. Что с ним случилось?

Персиваль. О его решении Ланселот тоже слышал. Это уже было после Тристана.

Но в следующий миг он забыл о Персивале, потому что различил в общем свечении клинок Артура. И перестал рассматривать все остальные грани изначального меча.

Если Гаррет был бы предпоследним, то Артур – точно последним. Он один смог бы остановить Ланселота, когда тот решил наведаться к Мэтру, и Ланселот даже втайне надеялся, что Артур вдруг появится из ниоткуда.

Но Артур его опередил.

Это обескуражило гостя Мэтра даже сильнее, чем то, что он сам оказался последним.

– Здесь не хватает одного меча, – спустя вечность раздался глухой голос хозяина. – Только одного. Все еще хочешь продолжать?

Ланселот знал, что будет, когда метамеч соберется целиком, и какую власть получит Мэтр. Вообще, изначальный клинок никогда не должен собираться в целости. Каждый рыцарь должен владеть одной из двенадцати его граней, одним из двенадцати мечей-отражений. А сейчас их уже набралось одиннадцать. Одиннадцать лепестков в остром бутоне из нездешней стали.

– Да… – выдавил гость.