Дикий цветок

Глен, ее старший, находясь у окна, неотрывно глядел в ночь. Внешне он выглядел спокойным и сдержанным, но Кенни хорошо знала своего сына.

— Я должна уволить девушку? — тихо спросила она.

Глен отреагировал не сразу. Он уставился перед собой ничего невидящим взглядом, его пальцы нервно теребили серебряный набалдашник трости.

— Ты думаешь, что это решит мои проблемы? — ответил он наконец вопросом на вопрос.

Кенни вдруг поняла, насколько она наивна. Конечно, увольнение Джасти не решит проблемы Глена так же, как и все утешительные уговоры врачей. В конечном счете все сводится к одному: он должен смириться с обстоятельствами. Но можно ли этого требовать от еще молодого человека?

— Хортик любит девушку, — услышала Кенни глухой голос сына. — Я не могу и не должен противиться, в конце концов, это его жизнь.

— Но я не в силах видеть, как ты страдаешь, — горько прошептала мать.

— Я перееду в Шайенн, — решительно заявил Глен. — Это оптимальное решение для всех нас. Если Хортик действительно женится, он может сразу взять на себя ферму. Почему я должен продолжать вести все дела, если у него могут быть совершенно иные представления о хозяйственном использовании земли?

Кенни молчала. Какое-то время она боролась сама с собой, взвешивая все «за» и «против» своего решения, потом подошла к Глену и мягко дотронулась до его плеча.

— Ты не знаешь, что Хортик собирается уехать в Денвер?

Глен оцепенел.

— Давно тебе это известно? — без всякого выражения спросил он.

— Уже два года, — с чувством неловкости призналась Кенни. — Он подал документы на конкурс во Фруктово-овощную компанию Джонсона. Если Хортик сдаст следующий экзамен, его примут туда менеджером.

Глен кивнул. Он по-прежнему ничем не выдавал своего волнения, лишь по неестественному напряжению мышц было заметно, какого усилия это ему стоило.

— Пожалуйста, Глен, — обеспокоенно шепнула Кенни. — Не упрекай мальчика и не ссорьтесь снова.

— Не волнуйся, ма. — Глен повернулся и улыбнулся матери. — Все о'кей. Мальчик вырос, не так ли?

Не дожидаясь ответа, он медленно вышел из комнаты, свирепо тыча тростью в пол.

Эдвина Обервуд лежала без сна на шелковом постельном белье, скучающе уставясь в телевизор, где в это время мелькал какой-то старый фильм Ингмара Бергмана. Но она не следила за происходящим на экране. Телевизор нужен был лишь ради шумового фона, он служил щитом от тишины, подстерегающий Эдвину по всей комнате.

Заявление Хортика о том, что в ближайшее время он намерен жениться, повергло ее в состояние шока, хотя ей и удалось скрыть это от остальных членов семьи. Перед Лори, Кенни, Гленом и Хортиком Эдвина разыграла высшую степень радости, но на самом деле ее охватила паника.

Еще одна женщина в доме! Молодая, гораздо моложе ее, да к тому же законная супруга, которая может круто взяться за дело и несомненно очень скоро произведет на свет ребятишек. Тогда в «Диком цветке» станет тесновато.

Разве не подколол ее Глен в очередной раз всего несколько дней тому назад?

«Эдвина, — сказал он, — постепенно мне становится все интереснее узнать, как же выглядят твои планы на будущее?»

Какие тут еще планы?

Эдвина ничего другого не планировала, кроме как жить на ферме и позволять себя обслуживать. Поскольку Майкл не выплачивал ей больше никакого содержания, а портить работой красивые, ухоженные руки было слишком жалко, Эдвина собиралась как-нибудь перебиваться. И все оставить, как есть.

Но сейчас на нее явственно повеяло холодом, где-то рядом замаячила суровая проза жизни.

Как только Хортик закончит учебу и женится, он вступит во владение фермой. Кенни собиралась переоборудовать садовый домик, который она пока использовала в качестве мастерской, и переехать туда, а Глен намеревался переселиться в Шайенн.

Останутся лишь они с Лори. Сестра Кенни и в дальнейшем будет нужна в доме. В этом Эдвина была уверена. Добрая Лори уже вела здесь домашнее хозяйство, когда Кенни вступила в счастливый (пожалуй, не очень) брак. Лори воспитывала троих мальчишек, заботилась о нуждах дома и даже нанимала прислугу на кухню. Эдвина не могла себе представить, чтобы Хортик указал своей тетушке на дверь.

Сама же она, напротив, до сих пор никогда не отличалась особыми достоинствами или способностями, кроме умения вольготно жить за чужой счет.

Что же ей делать в этой ситуации?

Может, стоит все-таки попробовать полюбезнее обращаться с Гленом? Но они были знакомы уже пятнадцать лет, и за все это время Глену ни разу не приходила в голову мысль отнестись к Эдвине иначе, чем по-родственному.

Был тут еще один сосед, Хэмфри. Адонисом [1]его, правда, не назовешь, зато он богат. Единственный во всей Шайеннской долине, кто смог позволить себе завести сразу три шикарных автомобиля.

Но эту идею Эдвина, не колеблясь, отвергла. У Хэмфри почти такая же большая ферма, как и «Дикий цветок». А это означает бесконечную работу.

Выходит, все же Глен? Но тот мало что мог предложить женщине. Деньги? С финансами у него дела обстояли неплохо, но Эдвина предполагала, что Глен вряд ли станет забирать весь свой капитал из фермы.

К тому же с ним не все в порядке. Есть у него кое-какие малоприятные физические дефекты. Эдвина гадала, будет ли он настаивать на абсолютном соблюдении супружеской верности. Вполне возможно, что он из тех мужчин, которые, хоть сами и не могут пить, к бутылке никого не подпускают.

Ах, от всех этих размышлений впору сойти с ума! Нужно срочно что-то придумать, иначе в один прекрасный день она останется с носом.

Этой ночью Эдвина почти не сомкнула глаз.

Ощущение было такое, будто в голове поселился целый пчелиный рой. Джасти быстро закрыла глаза, подождала, пока стихнут гул и жужжание, и предприняла вторую попытку подняться.

После холодного душа и горсти аспирина она решила изгнать непрошенных гостей с помощью прогулки. Джасти со стоном влезла в спортивный костюм, надела высокие кроссовки и вышла из домика.

Было еще рано. Большой красный диск солнца только выплывал из-за гор, а с лугов и полей поднимался густой пар.

Джасти направилась вниз к реке, которая протекала по этой местности широким неторопливым потоком. На пологих берегах под охраной древних плакучих ив дикие гуси и утки высиживали яйца и вскармливали птенцов. Вода так лениво плескалась о берег, словно река устала.

Джасти пошла вдоль берега. Она останавливалась, всматривалась в густые заросли, откуда то и дело кто-то вспархивал, шмыгал, мелькал.

Живность давно начала свой день, и прогулка Джасти явно сбивала ее привычный ритм. Но девушка была не единственной нарушительницей покоя.

Когда она обогнула непролазные дебри лесного орешника и вышла на открытый луг, то неожиданно увидела Глена Обервуда, который стоял у самой кромки воды и зачарованно смотрел на медленное течение реки.

Джасти хотела повернуться и быстро спрятаться за кустарником, но было уже поздно. Глен, должно быть, слышал ее шаги, потому что обернулся и взглянул на девушку.

— Доброе утро, Джасти, — сказал он негромко и очень приветливо.

Джасти сглотнула и решилась подойти поближе.

— Доброе утро, мистер Обервуд, — вежливо ответила она.

На резко очерченном лице Глена появилась чуть насмешливая улыбка.

— Так официально? — шутливо спросил он и подмигнул. — Скоро мы станем родственниками. Ты не находишь, что уже можно позволить себе менее формальное обращение?

Бросив на него недоверчивый взгляд, Джасти сделала еще шаг в его сторону. Заложив руки за спину, она остановилась рядом с Гленом и несколько минут молча смотрела на безмятежную гладь реки.

— Я оставила Джека, потому что меня внезапно обуяла паника, — сказала вдруг Джасти безо всякого предисловия, просто произнесла вслух свои мысли. — Видишь ли, Клапсток — жуткая дыра, крохотный провинциальный городишко. Раз в год мои родители ездят в Холлек, следующий по размеру городок, чтобы принять участие в большом национальном индейском празднике. Это — апогей всего года. Еще ребенком я мечтала когда-нибудь уехать из Клапстока и тут вдруг оказалась помолвленной с Джеком. — Она повернулась к Глену и посмотрела на него ясным, открытым взглядом. — Честное слово, я до сих пор не знаю, как это могло произойти, — серьезно заверила Джасти. — Ни с того, ни с сего я стала невестой шерифа Булдеринга, и моя мать, как с цепи сорвавшись, бросилась составлять списки гостей и покупок. Все шло как-то помимо меня, совершенно автоматически. Одно колесико зацепилось за другое, и весь механизм пришел в движение, затягивая и перемалывая меня. На меня надели свадебное платье, сунули в руки букет, к дому подъехала разукрашенная цветами колымага. Мамочка сказала: «Сегодня день твоей свадьбы, дитя мое. Иди к себе в комнату и еще раз поразмысли о своей жизни». Именно это я и сделала. — Тут Джасти усмехнулась. — Я отправилась в свою комнату и принялась размышлять. Внизу уже начали собираться первые гости. Папочка угощал их сливовой наливкой собственного приготовления, а мамочка орала на мою сестру Хилли, потому что малышка опять забыла запереть курятник и глупые твари бросились расклевывать свадебные цветочные гирлянды. И в этот момент мне стало ясно, что сейчас у меня последний шанс сбежать от своей судьбы. Если я не воспротивлюсь, то неминуемо застряну в этом захолустье, чтобы изо дня в день кормить кур, чистить дурацкий «стетсон» Джека и раз в год в ситцевом платье и деревянных сабо ездить в Холлек повеселиться на их ностальгическом деревенском празднике. Я открыла окно, перелезла через шпалерник и изгородь и сбежала.

1

В древнегреческой мифологии бог умирающей и воскресающей природы, равных по красоте которому не было. — Прим. ред.